Минут через пять Комар принес большой тяжелый лом. Губан навалился, половица затрещала и со скрежетом пошла вверх. Комар нетерпеливо посветил фонариком в образовавшуюся щель.
— Пусто, — придушенно произнес он, — давай следующую.
Работа закипела. Скоро комната статотдела была полностью разгромлена. Кладоискатели совсем забыли об осторожности. Они ворочали половицы, на заботясь о производимом шуме. Губан даже предложил включить свет, но его одернул более осторожный Комар.
Внезапно луч фонарика нащупал нечто необычное. В тусклом свете проступила какая-то запыленная позеленевшая плита.
— Золото! — хрипло вымолвил Губан. Комар нагнулся и смахнул рукой с плиты грязь и мусор.
— Плита медная, — уверенно сообщил он. — Держат ее четыре гайки. Под ней, очевидно, находится клад. Как же быть с гайками? Ладно, Витек, сиди пока тут. Я сейчас…
На этот раз его не было дольше. И Губан уже начал беспокоиться. Но тут вернулся Комар. В руках он сжимал здоровенный газовый ключ.
— То, что нужно, — весело сказал он. — Ну, Витя, берись за дело.
Губан захватил гайку и попытался повернуть ее. Гайка не поддавалась. Он навалился на ключ всей своей массой.
— Пошла, — переводя дыхание, сообщил он. Следом были отвинчены остальные.
Приятели возились уже более двух часов. Губан глянул на часы.
— Слушай, Комар, — уже почти двенадцать, а в ресторане все веселятся?
Комар прислушался к глухому шуму.
— Что ты хочешь, — сказал он, — милиция гуляет. Нам это только на руку. Давай, двигай плиту, и денежки наши. Тогда мы тоже до утра гулять будем.
Лом глухо звякнул о медь. Плита не двигалась…, Губан перевел дух.
— Не идет, — сообщил он, — прикипела!
— Давай-давай, — торопил Комар, — эта шатия скоро разойдется. Ну-ка, я тоже помогу…
Плита скрипнула и шевельнулась. В последний рывок кладоискатели вложили все оставшиеся силы. Раздался грохот, и из-под сдвинувшейся плиты неожиданно блеснул свет.
Приятели нерешительно заглянули в дыру. Они увидели далеко внизу изумленные лица, смотрящие, казалось, на них. Плита неожиданно сама по себе повернулась, вновь раздался грохот, и следом снизу донесся многоголосый вопль ужаса.
— Труба! — выдавил Комар. — Витя, ноги!
И, схватив туго соображающего Губана за руку, поволок его из комнаты.
Не разбирая дороги, бежали приятели по пустынным ночным улицам. Наконец силы оставили их, они свалились прямо на траву под каким-то деревом.
— Что это было? — задыхаясь, спросил Губан. — Я ничего не понял!
— Не понял? — переспросил Комар. — Дохлое дело! Нам… — он произнес непечатное слово.
— А как же клад?
— Клад? Не клад, а нары будут нам завтра!
— Ты объясни толком! — взмолился Губан.
— Люстру эта плита держала! — заорал Комар. — Люстру в кабаке!!! Мы плиту сдвинули, люстра на ментов и свалилась.
— И что?
— А, ничего! Надо либо бежать из города, либо сдаваться.
— Но откуда ты взял про клад?
— Одна падла рассказала.
— И ты поверил?
— И ты бы на моем месте поверил… Ну ничего, я до него доберусь, — заскрипел зубами Комар.
На другой день в городе только и было разговоров о происшествии на свадьбе дочери начальника горотдела. Большинство видело в нем происки неизвестных террористов, замысливших одним ударом изничтожить всю городскую милицию. К счастью, обошлось без жертв. Громадная старинная люстра рухнула не сразу, что и спасло присутствующих. Вбежавшие на второй этаж подгулявшие слуги закона увидели полностью разгромленное помещение статотдела, брошенные орудия взлома и газовый ключ.
Первоначально у следствия господствовала та же версия, что у большинства горожан. Она гласила, что кто-то хотел отомстить милиции и лично ее главе. Однако при тщательном осмотре места преступления под одной из неоторванных половиц была обнаружена довольно большая шкатулка с драгоценностями. Добраться до шкатулки было чрезвычайно легко, если, конечно, знать, как это осуществить. Прямо под шкатулкой в половице очень аккуратно был сделан небольшой лючок с утопленным кольцом. Он и раньше-то был незаметен, а многолетний слой краски полностью скрыл его.
— Клад, значит, искали, — констатировал начальник милиции. — Интересно было бы посмотреть на этих кладоискателей.
Его желание очень скоро исполнилось. В понедельник утром Комар и Губан сами явились в милицию, посчитав, что это лучший выход. Жертв, как они знали, не было, и поэтому надеялись на снисхождение.
— Зачем же вы это сделали? — последовал вопрос.
Некоторое время злоумышленники молчали. Потом заговорил Комар:
— Клад хотели отыскать и сдать государству.
— Да, государству… — в унисон повторил Губан.
— Но почему бы просто не пойти и сообщить о его местонахождении? — спросил следователь.
— А кто бы поверил? — усмехнулся Комар. — Мы думали, вскроем пол, и все. Кто знал, что плита крепит эту проклятую люстру? А за ремонт мы бы, конечно, заплатили, возместили убытки.
— А откуда вы узнали о кладе? Комар замялся, потом сказал:
— Слыхал от одного человека…
— От какого человека?
— Да какая разница, клада-то все равно нет.
— Ошибаетесь, — заявил следователь, — клад все-таки есть.
— Не может быть, — вскинулся Комар. — На пушку берете?
— Могу показать, — следователь открыл сейф и достал ларец.
Комар и Губан подались вперед. Щелкнула крышка, тускло засветились старинные украшения. У приятелей отвисли челюсти.
— Эх, — упавшим голосом произнес Губан, а Комар только скрипнул зубами.
— Вам чуть-чуть не повезло, — насмешливо продолжил следователь. — Не в том месте начали пол ломать. Правее бы взяли — сразу бы наткнулись. Конечно, обидно. — Он глянул на потупившихся приятелей. — И все-таки откуда у вас информация о сокровищах?
— В нашей семье рассказы об этом кладе передавались из поколения в поколение, — начал Комар.
— Так вы же не местный? — удивился следователь.
— Мало ли что — не местный, — смешался Комар, — бабушка моя… — и он начал нести какую-то ахинею о бабушке-купчихе, о каком-то завещании…
Правды от него добиться так и не удалось, а Губан вообще ничего не знал.
«Собственно говоря, какая разница, откуда они узнали о кладе, — размышлял следователь, — скорее всего кто-то где-то ляпнул».
На том он и успокоился.
По заснеженному зимнему тракту не спеша катили широкие, запряженные караковой кобылой сани. Снег скрипел под полозьями, невысокое солнце только поднялось над горизонтом, и утренний полумрак еще скрывал подступающий к самой дороге лес.
На санях ехали трое: ямщик — заросший по самые глаза черной бородой здоровенный мужик, то и дело шмыгающий носом, рядом с ним молодой парень в стрелецкой шапке и полушубке и подьячий, он лежал на свежей соломе, с головой закутавшись волчьей полостью. С час назад сани отъехали от близлежащего яма и теперь тащились к следующему, до которого было верст тридцать.
Стрелец опасливо поглядывал на лесные заросли и не снимал ладони с лежащего рядом мушкета.
— А что, не балуют в ваших местах лихие люди? — осторожно спросил он ямщика.
Тот неопределенно мотнул головой.
— Бывает, — сказал он неохотно.
— Эх, служба, будь она неладна! — в сердцах сказал стрелец. — По эдаким трущобам и косточек можно не собрать!
— Бог милует, — перекрестился ямщик, следом сотворил крестное знамение и стрелец. Некоторое время ехали молча. Тишину нарушил ямщик.
— Слышь, — обратился он к своему попутчику, — куда это вас несет?
Тот некоторое время молчал, раздумывая, вступать в разговор или нет. Потом покосился на закутанную фигуру.
— К воеводе пустозерскому подьячий едет, а я при нем для охраны.
— В Пустозерск, значит, — протянул ямщик, — далеко…
— Не говори! — сплюнул стрелец. — Сидел бы я дома, рядом с мамкой, да видишь ты… — Он не договорил и угрюмо запахнул ворот полушубка.
— А за какой надобностью? — не отставал ямщик. Стрелец снова оглянулся на спящего подьячего и прошептал:
— По государеву велению.
— Понятно, — сказал ямщик. Это сообщение и опасливый тон стрельца его, казалось, не взволновали. Разговор прервался, но вскоре снова возобновился. Первым не выдержал служивый.
— По важному государеву делу едем, — уже нормальным тоном сообщил он. Ямщик молчал, ожидая продолжения.
— Подьячий-то бумагу важную везет, касаемо одного человека. Очень важную!
