Процент импортируемых частей танка, невзирая на обещание «на 98 % обеспечить его выпуск силами украинских предприятий», остался куда выше: по номенклатуре комплектующих, а не по общему числу считаемых поштучно деталей («болтов и гаек») танки первых партий были на 60 % собраны из узлов российского происхождения. Готовность заменить их своими изделиями выразили многие украинские заводы, привлеченные «живыми деньгами» вместо набившего оскомину бартера и повсеместных неплатежей.
Казалось бы, совместная работа над контрактом и налаженные связи давних партнеров по «оборонке» обещали немалую выгоду… Дальнейшее развитие отношений между вчерашними братскими советскими республиками носило откровенно неприглядный характер. Между подрядчиками в России и на Украине разногласий не возникало — заводчанам, заинтересованным в сохранении производства, нечего было делить. Однако раздоры политиков, таможенные и пограничные рогатки при известном желании насолить ближнему сопровождались обменом колкостями и взаимными претензиями должностных лиц, в чем успели поучаствовать и многие журналисты. Исполнявшая установку «свободная пресса», норовя уязвить соседа, преподносила все новые выдумки на грани здравомыслия, а то и свидетельствовавшие о неладном душевном состоянии авторов.
Один из «экспертов» заявлял, что «разрыв хозяйственных связей не позволил харьковскому заводу использовать на танках газовую турбину, и им пришлось ставить на танки уступающий по всем характеристикам дизель»; в другой известинской публикации со знанием дела автор говорил о недостатках стоящего на танках мотора с воздушным охлаждением (!), который не выносит жаркой погоды, приводя в качестве довода личные впечатления от легковушки-«Запорожца». Что до поставляемых пушек, то «спец» другой московской газеты сообщал, будто «снаряды из них падают, едва вылетев из дула», из чего делался вывод о скором расторжении «возмущенными заказчиками» контракта. Эти и подобные им рассказы, увы, имеют хождение до сих пор.
Для восстановления танкового производства только на харьковский завод были вновь приняты больше 5000 работников (причем людей собирали чуть ли не поименно, строго под рабочие места, вызывая станочников и механиков из кооперативов и с рынков, где те кое-как перебивались). Всего же для выполнения контракта задействовали 179 украинских предприятий. Мощности завода позволяли, при этом они использовались только на 1/5 возможного. Любопытно, что для обеспечения нормального хода работ директор завода своей властью запретил на его территории всякую политическую деятельность, сказав, как отрезав, — «от нее нас только колотит». Более того, руководство завода старалось воздержаться и от участия чиновных деятелей, заметив, что «многие из господ политиков в Киеве, объявляющих о своей значимой роли в успехе контракта, отношение к нему имели только на словах и проявляли активность лишь в попытке ухватить свою «долю малую». Пока разномастные горе-специалисты и обозреватели соревновались в мрачных пророчествах, дело шло своим чередом, подтверждая верность давней истины: «Собака лает, караван идет».
Показательной явилась ситуация с артиллерийским оснащением танка. Все выпускавшиеся прежде машины комплектовались орудием 2А46М-1, производившимся уральскими Мотовилихинскими заводами, централизованным предприятием по выпуску танковых пушек. Уральцы охотно взялись за участие в малышевском контракте: в октябре 1997 г., когда заказ был уже на треть выполнен, директор малышевского завода Г. Малкж указывал, что все танки идут с российской пушкой, частью прицельного оборудования и аппаратуры. Однако оказалось, что такой расклад устраивает не всех (известно, что «самое большое счастье — это когда у соседа сдохнет корова»), В дело вступила «тяжелая артиллерия» в лице российских сановников, начавших возводить препятствия на пути своих же производителей.
Взволнованный возней вокруг контракта заказчик выразил пожелание, чтобы его исполнение не зависело от «третьей стороны», грозившей оставить харьковские танки без пушек. Единственным выходом стала организация собственного артиллерийского производства. Задача была не просто сложной — достаточно сказать, что во всем мире секретами создания и выпуска танковых пушек владели лишь шесть стран (СССР, США, Англия, Франция, Китай и ФРГ). Само изделие оценивалось как «2860 кг сложных технологий», требовавшее уникальных материалов и оборудования, способных обеспечить соблюдение высочайших характеристик и выносливость при воздействии колоссальных нагрузок (так, бронебойно- подкалиберный снаряд покидает ствол со скоростью 1715–1800 м/с, впятеро превышающей звуковую, а давление в стволе достигает 5100–5200 кг/см
Сотрудничество ХКБМ с «Мотовилихой» имело давние традиции: в свое время, при разработке боевого отделения для перспективных танков и компоновке башни «объекта 476», унаследованной всеми «восьмидесятками», харьковское КБ выступало в роли заказчика и с ним согласовывалась установка орудия и систем, для чего в Харьков были переданы чертежи артсистемы и кое-что из сопутствующего технологического обеспечения. Приказ о подготовке артиллерийского производства был подписан 17 марта 1997 г., подрядчиком назначалось киевское НПО «Большевик» и его КБ артсистем (КБА). Там документацию прилежно перевели на украинский язык, присвоив наименование КБА-3, однако дальше дело не пошло.
Изготовление пришлось налаживать самостоятельно, производя казенную часть и агрегаты заряжания на малышевском заводе, а стволы — в Сумах на НПО «Гидропривод», специализированном на системах высокого давления и способном производить толстостенные высокопрочные трубы (в обиходе ствол так и звался «трубой»). Поддержку оказала и сама «Мотовилиха», для чего из Перми была откомандирована большая группа рабочих и инженеров.
К концу лета 1997 г. собрали первые три пушки (частью из привозных агрегатов) и провели их отстрел на полигоне. Собственное производство дало первые орудия к марту следующего года. Примечательно, что работы велись при полном отсутствии госфинансирования, однако справиться с заданием, включая перестройку цехов, освоение техпроцессов и наладку станочного парка, удалось за 10 месяцев. По металлургической части потребовалось внедрение 117 новых технологических процессов, изготовление 42 высокоточных штампов, пяти литейных кокилей, моделей и пресс-форм; цеха, занимавшиеся мехобработкой, освоили 1537 техпроцессов и 1400 разнообразных приспособлений; также были изготовлены испытательные стенды и оснастка для отработки артустановок. Большой объем работ провели и на сумском НПО им. Фрунзе, где ответственным являлся главный инженер предприятия Е.Д. Роговой.
В начале марта 1998 г. на заводе в Харькове провели презентацию артиллерийского производства, показав готовые орудия и цеха (несмотря на выходной день, ради показа к станкам встали рабочие в новеньких спецовках, а само производство сияло небывалой чистотой и порядком).
Кое-что из комплектующих танка покупалось за границей: так, пулеметы ПКТ и крупнокалиберные «Утесы», производство которых было свернуто и в самом Коврове, заказали у болгарских поставщиков, где они были подешевле.
Первые два экспортных Т-80УД покинули сборочный цех 10 октября 1996 г., а через четыре месяца заказчику сдали и партию в 15 танков, отправленных морем из Николаевского порта 20 февраля 1997 г. Для отправки пришлось организовать на заводе специальный столярный участок, сколачивавший громадные деревянные ящики: заказчик настаивал на поставке танков «в упаковке» из прочной доски и бруса, раздобыть которые на безлесной Украине оказалось довольно хлопотно.
На подходе были следующие 20 машин, а уже через месяц, 24 марта 1997 г., танки приняли участие в
