сказала, что именно тогда все это и началось. Если попросить Гарри рассказать о том, как был уничтожен Темный Лорд, это могло, по крайней мере, дать возможность разговаривать с ним на подобные темы и в дальнейшем.
Драко обнял подушку и вытер полузасохшие слезы. Он натянул на себя одеяло и попытался успокоиться, чтобы уснуть. Зелье, которое он принял сегодня вечером, защищало его сознание от кошмаров во время сна, но было бессильно против безжалостных укоров совести во время бодрствования. Он устал и вымотался, но у него был план, и, засыпая, Драко чувствовал удовлетворение.
Гарри долго не спал этой ночью. Он сидел в своей комнате, как встревоженный и проголодавшийся хищник. На дверь было наложено заглушающее заклинание. В одной руке он держал оселок, а в другой - потемневшую сталь. Никто не мог услышать трение металла о камень, и он спокойно и методично натачивал свое великолепное оружие до остроты бритвы. Завтра ночью еще один из них получит окончательный расчет. Министерство не может их поймать, а Гарри может, и когда он сделает это, люди смогут спать спокойней. И он делает это ради каждого проливающего слезы родственника, требующего справедливости, ради сотен жертв войны, безмолвно лежащих в могилах по всей Англии. Где было их хваленое правосудие? Отправило несколько сотен преступников в Азкабан? Где было милосердие, когда умирала Гермиона? Где была справедливость, когда убивали Джинни? Проявил ли кто-нибудь из тех, за кем он охотился, милосердие к другим, как к магглам, так и к магам? Драко - живое подтверждение их безжалостности и порочности. Гарри сравняет счет. Лезвие долго скрежетало о камень. Завтра. Завтра еще один заплатит по счетам.
Глава 12. Постыдное возбуждение и леденящие кровь рассказы.
Этим утром Драко проснулся рано, слегка заторможенный из-за зелья для сна без сновидений, но в остальном он чувствовал себя довольно хорошо. Он принял душ, и хотя ему все еще требовалась скамеечка, чтобы мыться, юноша чувствовал, что заметно окреп Но что бы он ни делал, Малфой постоянно думал, как ему вовлечь Поттера в разговор. Хорошая еда и крепкий сон постепенно избавляли его от ставшего уже привычным недомогания, и он надеялся, что сегодня вечером сможет сам спуститься вниз и поужинать вместе со всеми. Мало кто так плохо реагировал на зелья, как Драко, к тому же его состояние, когда он пришел в «Нору», было настолько ужасным, что по нему снадобья ударяли гораздо сильнее, чем по любому другому человеку.
Наспех выпив чаю, Артур ушел на работу, на пути к камину он, приподняв шляпу, поприветствовал его. Драко упал на кровать со вздохом облегчения, счастливый, что сумел почти незамеченным и без посторонней помощи вернуться в постель.
Сегодня ему предстояли последние лечебные процедуры. Оставались несколько ран на спине, и когда Гарри и Молли закончат, надо будет только накладывать заживляющую мазь. Драко снял пижамную куртку и посмотрел на грудь и живот. Верхние косточки бедер все еще слишком выпирали, а живот был чересчур впалым, но, по крайней мере, ребра торчали не так сильно. Паутина алых, коричневых, багровых и серых шрамов покрывала почти все тело, и он старался не разглядывать их - шрамы вызывали слишком много воспоминаний.
Он действительно поправлялся, и теперь с трудом верил, что еще неделю назад смерть казалась ему спасением. Драко слышал, как Молли что-то напевает себе под нос, поднимаясь по лестнице - это означало, что завтрак на подходе. Рот тут же наполнился слюной от предвкушения, хотя юноша чувствовал укор совести, что оставался в постели, несмотря на то, что уже мог ходить… немного. Чем скорее он начнет сам спускаться и подниматься по лестнице, тем лучше!
Молли вошла с широкой улыбкой на лице и поставила поднос на кровать. Колбаса и яйца, хлеб и джем, чай и сок… это казалось королевской роскошью, и Драко едва не плакал, пока ел. Молли нежно взъерошила его волосы, когда он с набитым ртом начал бормотать слова благодарности. Драко пировал в относительной тишине, ожидая сегодняшний лечебный сеанс с большим нетерпением, чем обычно. Он все еще ненавидел напряжение, возникающее при близком контакте, но сегодня у него была особая цель и был план… кроме того, сегодня у него затянутся последние раны. Больше не будет ощущения зудящей медленно срастающейся плоти и больше не надо будет сидеть под прицелом палочки, стиснув зубы так, что начинала болеть голова. По всем признакам день обещал быть хорошим.
Драко плотно позавтракал и теперь просто сидел, улыбаясь своим мыслям. Он слышал шум в комнате Поттера, которая находилась рядом с его спальней, и ему захотелось похвастаться своими успехами, конечно, немалую роль тут играло то, что ему надо было постараться разговорить Гарри. Малфой отодвинул от себя поднос, опустил ноги на пол и потащился к двери, придерживаясь рукой за стену для равновесия. Наконец он добрался до соседней двери. Он пару раз робко стукнул в нее, засомневавшись, как Поттер отреагирует на незваную компанию.
Дверь открылась сама, явно благодаря искусству беспалочковой магии. Драко смотрел, как створка медленно поворачивается сама, открывая его взору Поттера, усердно делающего приседания. Драко был в шоке.
Что бы прошедшие годы ни сделали с ним, с Гарри они сотворили прямо противоположное. Одетый в одни только шорты, он делал приседания с силой и легкостью, которые пугали… и завораживали. Поттер слегка покраснел от напряжения, кожа блестела от пота, мускулы слегка подрагивали от нагрузки и напряжения - было совершенно ясно, что брюнет занимается привычным делом. Его смуглая грудь казалась высеченной из гранита и наверняка была такой же твердой. Он был сложен как бегун или пловец - поджарый, гибкий и при этом очень сильный. Длинные волосы перехвачены черной лентой… лицо Гарри было совершенно спокойным, будто в середине занятий ничто не могло отвлечь его. А еще Драко заметил, что выпуклость в шортах Поттера была… ну… по крайней мере, весьма значительной, и было совершенно ясно, что это не эрекция!
- Что случилось? Имеется в виду, кроме тебя.
Вопрос прозвучал сухо и почти безэмоционально, но Драко едва ли слышал его. Он не мог оторвать глаз от блестящего смуглого и напряженного тела перед ним. Он что-то бессвязно пробормотал в ответ, и тут природа сыграла с ним злую шутку. Его израненное всеми способами либидо больше года не подавало признаков жизни. Но хорошая еда, хороший отдых и комфортная обстановка сделали свое дело: запоздалое сексуальное возбуждение нанесло предательский удар, неожиданно возвращаясь к жизни. Драко почувствовал, как эрекция пугающе поднимает ткань пижамных штанов, и осознал бесполезность фантазий, возникающих перед его мысленным взором. Он хотел потянуться и дотронуться до прекрасного смуглого тела перед ним.
Вернувшись к реальности, Драко попятился назад и поковылял обратно в свою комнату, бормоча извинения, которые даже сам не слышал.
Придурок! Больной! ТВОЮ МАТЬ! Что со мной происходит?! Что они со мной сделали? Я не могу… не могу хотеть… этого!
Самые худшие воспоминания обрушились на его сознание. Его первый насильник, руки других… сначала он сопротивлялся, потом оцепенел, покорившись неизбежности, потом, в ломке, после того как перестали давать наркотики, изо всех сил старался удовлетворить своих тюремщиков. Никто не мог хотеть такого. С ним что-то сделали, и он стал ненормальным, грязным, законченным извращенцем. Раньше Драко никогда не думал о подобных вещах, а даже если и думал, то никогда не хотел заниматься этим! Его лицо пламенело от предательского поведения собственного члена, который встал от желания коснуться другого мужчины. На него накатила тошнота, уничтожая приятное ощущение полного желудка, которым он наслаждался после завтрака.
Единственное воспоминание, самое раннее, вспыхнуло перед глазами. Отец, разгневанный из-за того, что во время приема, который проходил в Малфой-Мэнор, застиг Драко целующимся с другим мальчиком по условиям какой-то скучной детской игры. Тогда трость не пропустила ни одного дюйма его тела, и потом еще долгие годы ему читали нотации о правильном мужском поведении и уважении к своему роду. Те чистокровные, которые последовали за Темным Лордом, рассматривали мужеложство в своих рядах как больший грех, чем кровосмесительство, считая, что лучше не производить наследника, чем видеть его флиртующим с другим мужчиной, таким образом истощая и без того скудный генофонд, так что… это было едва ли не самым худшим преступлением.
Воспоминание о побоях отца постоянно жило в его сознании, как момент самого яркого и слепящего ужаса, напоминающего каждый раз об одном и том же: подобными вещами заниматься нехорошо… и Драко уверовал в это, потому что тогда ему было семь лет отроду, и ему никогда не приходило на ум, что отец в
