может причинить вред Гарри даже сейчас… мне становится больно. Я не допущу, чтобы это случилось. Если для спасения Гарри я должен буду отдать свою жизнь, то так тому и быть. Я найду способ спасти его. Спасибо. За все, сэр. Может быть, я вернусь… если мне понадобится дополнительная информация… или помощь, но надеюсь, что до этого дело не дойдет. Но я верю, что мы обязательно увидимся, когда все закончится.
Дамблдор сердечно улыбнулся ему, несмотря на то, что в выражении его лица угадывалось скрытое беспокойство, и склонил голову.
- Все наши надежды связаны с вами. Гарри многим дорог, и при жизни я любил его как свое собственное дитя. Я поставил его перед лицом многих опасностей… я верил, что это поможет ему стать достаточно сильным, чтобы встретиться с тем, с чем ему придется иметь дело. Вы - наша самая большая и самая светлая надежда, Драко. Да будет с вами наше благословение… и наша любовь.
Малфой встал, держа в руке перо, и поклонился в ответ.
- До свидания, сэр. Клянусь сделать все, что будет в моих силах. Я не разочарую вас больше.
Он возвращался в кабинет Поппи Помфри. Голова кружилась от полученной информации и от попытки осмыслить невероятные предположения и ужасающие варианты, которые он только что услышал.
О, Мерлин! Это я-то самая большая и самая светлая надежда? Магический мир не нашел никого лучше? Мы пропали! Мне нужна помощь! Очень! Вот дерьмо… все это оказалось на плечах невезучего педика, который не может спать без заклинаний и запал на человека, одержимого Темным Лордом. О, боги! Ну почему он меня так возбуждает? Я настолько охренительно болен, что у меня встает на парня, в которого вселилась часть души Волдеморта? Это безумие… это таакооое безумие. ТВОЮ МАТЬ! Соберись! Все по порядку. Ступай домой, лечись, упражняйся, разработай план, начни нормально спать по ночам. Повторяй это до тех пор, пока мир не будет спасен. Понятно?
Молли встретила его у дверей кабинета мадам Помфри. Она уверила Драко, что находится в отличном здравии и что зелье работает прекрасно. Если понадобится, она использует несколько заклинаний, и будет чувствовать себя так, будто ничего и не было. На висках может появиться больше седины, но это не симптом, а скорее проявление побочного эффекта.
Драко тоже поделился результатами своего обследования, сообщив Молли, что ему нужно набрать несколько фунтов веса и начать заниматься физическими упражнениями, и поблагодарил ее за то, что так быстро шел на поправку. Она страшно засуетилась, услышав, что юношу надо откормить, и похвалила его решимость приложить все усилия, чтобы встать на ноги и начать новую жизнь. Это все еще оставалось деликатной темой, и Драко почувствовал облегчение, когда она, заметив, что он покраснел, заговорила о чем-то другом.
Они вернулись в «Нору» и сели за стол, чтобы выпить чаю и поговорить о Гарри, пока тот не вернулся домой. С тех пор как он появился здесь, Драко впервые был вынужден солгать Молли, сказав, что Дамблдор лишь слабо намекнул на то, что могло приключиться с Поттером. Он не посмел упомянуть о хоркруксах. Дула был прав. Такое знание не должно свободно распространяться по миру, так как велика опасность, что, в конце концов, оно окажется в руках того, кто использует его во имя зла. Чем меньше народа знает о хоркруксах, тем лучше. И тем более для семейства Уизли, в доме которых теперь живут уже два человека, посвященных в эту страшную тайну. Драко страстно желал помочь Поттеру и совсем не хотел попадать в ситуацию, когда спасать пришлось бы его самого. Теперь он, Гарри и Рон были последними из оставшихся в живых хранителей подробностей победы над Волдемортом, и лучше было больше никого не посвящать в этот секрет.
Сегодня ему предстояло еще одно испытание. Скоро Гарри вернется домой, и наступит черед лечебной процедуры по сведению шрамов. На теле Драко не осталось такого места, к которому не прикасались бы загрубевшие пальцы Гарри. Образ Поттера, склонившегося над ним, поглаживающего внутреннюю часть его бедра, поверг Малфоя в полнейшую панику… не говоря уж о более чем настойчивой твердости в паху. Что бы он ни делал, ситуация только становилась сложнее. Драко хотел быть ближе к Гарри, да и для выполнения задания, данного ему Дамблдором, требовалось подружиться с Поттером, но он не чувствовал себя настолько комфортно, чтобы думать о каких-либо романтических чувствах.
Он зашел в свою комнату, а потом отправился в душ, сославшись на то, что ему нужно прийти в себя после очень эмоционального разговора с Дамблдором. Это объяснение было принято, поскольку тоже было правдой, однако на самом деле Драко мечтал избавиться от напряжения в паху - чтобы не оказаться в неприятной ситуации позже, когда Гарри мог заметить это «напряжение».
Процесс не занял много времени - в его воображении хранилось множество воспоминаний о прикосновениях Гарри, и когда он скользнул пальцами назад и надавил на промежность позади мошонки, то кончил интенсивно и быстро, прикусив при этом губу, чтобы не издать ни единого звука. Это было очень приятно, гораздо лучше, чем глушить возбуждение негативными школьными образами. К тому же мастурбация стала довольно приятным времяпрепровождением с тех пор, как у него появилась ежедневная необходимость справляться с близостью Гарри.
Малфой тщательно вымылся и, к собственному удивлению, обнаружил, что вертится у зеркала.
Это всего лишь лечебный сеанс, идиот! Это не гребаное свидание! Ты жалок, Драко. Прихорашиваешь свою покрытую шрамами задницу для Поттера, как будто рассчитываешь, что он… он что? Поцелует тебя, потому что ты такой милый и хороший? Ты правда думаешь, что он трахнет тебя? А ты позволил бы ему? Смог бы? Перестань обманывать себя. Вернись к делу. Лечение. План. Сон. Вот чем тебе нужно заняться… и только этим.
Если бы это было так легко…
Глава 33. Все и ничего.
Драко выдернул из стопки книг, которые они сейчас изучали, пару томов и вернулся в свою комнату. Может, если он немного почитает, это поможет ему отвлечься от мыслей о предстоящем лечебном сеансе, обещавшем быть более напряженным из-за той тайны, которую он хранил. То, что он узнал, так много объясняло и, как бы сентиментально это ни звучало, у него сердце разрывалось от мысли, что Гарри может быть опасен. Малфоя переполняло желание помочь, и он проклинал свои переменчивые эмоции за то, что они предавали его и делали таким уязвимым именно для этого человека.
Может, это было нормально… быть геем. Может, другие люди, с нормальными биографиями, могли с достоинством и гордостью жить такой жизнью. Такие, как Дула… или Чарли, но не Драко. Образы, которые приходили ему на ум, когда он мастурбировал, были в равной степени и привлекательными и отталкивающими. Ему нравился Гарри… очень, и это пугало его. В последнее время… когда Драко думал о Поттере, он размышлял о возможности реального секса. Но то, что ему при этом приходило на ум, было крайне некомфортным.
Малфой ловил себя на том, что мысленно представляет себе кого-то, целующего его (впервые - страстно), кого-то, кого он действительно хочет. Гарри. Он представлял себе неистовый и уверенный поцелуй, полный невысказанных чувств и старательно сдерживаемого желания. Гарри не давил бы на него… не обидел бы его, правда? Он представлял, как великолепное худое и сильное тело прижимается к нему, на этот раз ближе и ощущается гораздо теплее, чем когда они были разделены одеялом. На что было бы похоже потрогать Гарри… там? Держать в руке твердеющий член и понимать, что это не будет быстрый и грубый половой акт? Или… или… прости его, Мерлин… почувствовать, как Гарри заполняет его и толкается в него, не для того, чтобы причинить ему боль, а желая доставить удовольствие.
В подобные моменты к нему возвращались образы единственной реальности, которую он знал: МакНейр, огромный и похотливый, вбивается в него с такой силой, что на бедрах и ягодицах появляются синяки. Когда он лежит на полу в вонючей камере, его тело горит от боли внутри и снаружи, истекая собственной кровью и спермой МакНейра. Лежа на боку, он выблевывает недавний скудный ужин, потому что его тошнит от только что перенесенного насилия, а сидеть или ходить очень больно. Это и был секс? Было ужасно представить, что Гарри будет делать с ним такое. В какие-то моменты эти страхи казались ему глупыми, но душу разрывали сомнения, Драко боялся, что похоть сводит мужчин с ума. В конце концов, он точно знал, что в Гарри есть темная и жестокая сторона, хоть и хорошо скрываемая в последнее время.
Дядя совершенно обдуманно доставлял Драко удовольствие, но лишь для того, чтобы быть уверенным, что, когда МакНейр будет брать юношу, ему это будет казаться еще ужаснее. Рудольфус Лестрандж был хоть и искусным, но бесстрастным и между ними не было чувства. Драко знал - если был он трезв и у него был бы выбор, то никогда не пошел бы на это сам, даже если бы знал, что в свой первый раз испытает
