если я люблю его так, как воображаю себе.
Гарри опустился на колени перед Драко. Ему пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, прежде чем он нашел нужные слова.
- Драко. Все в порядке. Я… я сдержу слово. Я постараюсь больше никому не причинить вреда. Есть другие способы решить эти вопросы… может быть, я смогу на какое-то время остановиться. Я обещал тебе… и Молли, и не нарушу своих обещаний. Я смогу сделать это… ради тебя. Клянусь. Давай… давай пойдем в дом, выпьем чаю. Я буду в порядке, не беспокойся обо мне, ладно? У нас все будет хорошо.
Зная, что хотел сказать ему Малфой, слова, слетевшие с его губ, прозвучали ущербно, даже жалко. Это было бы жестоко - искушать Драко любовью, видя, как тот ненавидит себя за то, что не может показать свои чувства. Поэтому и Гарри придержал язык. Любовь. Он никогда раньше не был влюблен. Теперь он понимал, что это возможно, верил в то, что это вполне реально, и ему очень хотелось произнести это прекрасное слово. Любовь. Заботиться о ком-то еще, кроме себя.
Любовь. Соединиться с другим человеком не только телом. Гарри любил многих людей, но он никогда не был влюблен, стремясь к близости с кем-то на всех уровнях.
Родители любили его, настолько, что погибли, защищая. Любовь матери дала ему такую защиту от Волдеморта, что ее хватило на семнадцать лет. Крестный показал ему, что значит быть любимым и получать безоговорочную поддержку. Сириус любил Гарри просто за сам факт его существования, и не стыдился говорить и показывать это и погиб, чтобы спасти крестнику жизнь. И Дамблдор. Он очень любил старика - своего наставника, советчика и учителя. Альбус делал все, что было в его силах, чтобы Гарри остался в живых, он был для юноши гораздо большим, чем защитник и учитель. Он даже позволил ему рисковать собой, чтобы подготовиться к решающему сражению. Юноша едва не погиб, отыскивая хоркруксы, но это был единственный способ понять, как победить в войне против Волдеморта. Гермиона с самого начала войны знала, что она была мишенью. Всем было известно, что они с Поттером - лучшие друзья, так же, как и Уизли. Она знала это и принимала спокойно, готовая поддерживать его даже в смертельной опасности. И Джинни тоже по-своему любила его, борясь с неловкостью и неуверенностью, а также с эмоциями, которые ни один из них не мог как следует контролировать. Она любила Гарри скорее как брата, чем как бойфренда, их отношения были недолгими и горько-сладкими, отмеченными подростковым смущением. Она была хорошим другом и осталась им даже после того, как стало ясно, что между ними все кончено.
Любовь. Все, кто когда-либо любил Гарри - самоотверженно, искренне - умерли. Все они стали жертвами войны, причиной которой был он только потому, что родился. Почти все, кого он любил и о ком заботился, были убиты. Все, что у него осталось, сейчас было рядом. Этот дом, эти люди… а теперь и Драко. Драко, которого он ненавидел едва ли не больше всех. Он никогда не думал, что такие чувства возможны или что они могут причинять такую боль, пока не появился Малфой. Как это страшно - открыть сердце новому человеку, зная, чего ему раньше стоила любовь. И все же… он не мог игнорировать это чувство. Он мог тянуть время, искать правильные слова, правильные поступки, правильное время, но знал, что уже слишком поздно. Он любил Драко и в скором времени ему придется признаться в этом, озвучить свои мысли и желания. Скоро все должно было решиться.
Они вошли в дом и Малфой, извинившись за свою вспышку, взял несколько книг и ушел к себе, сказав, что хочет немного побыть один. Гарри успокоился, налил себе чаю и сел почитать в гостиной. В «Норе» Уизли повисло напряжение, как следствие очень серьезных разговоров, и даже Молли удивилась такой перемене атмосферы. Она предпочла не заострять на этом внимания, поскольку никто из юношей не выглядел сердитым или расстроенным, а лишь встревоженным и нервным. В душе она надеялась, что они преодолеют свои разногласия и оба извлекут из этого пользу. Но пока никто из них не посвятил ее в суть происходящего, она предпочла ждать и думать, что все хорошо.
Драко сидел на кровати, пытаясь читать книгу, которая предназначалась, чтобы занять его мысли, но постоянно отвлекался от поисков нужной информации. Было невозможно сконцентрироваться на чтении, когда Гарри занимал все его помыслы. То, что он сказал, то, как он это сказал. Малфой захлопнул книгу, отбросил на кресло и лег на бок, свернувшись клубочком.
Подушка, лежавшая рядом, хранила запах Гарри: мыло, пот и какая-то пряность. Запах был приятным. Он хотел вдыхать его, пропитаться им навсегда, окружить себя этим запахом. Просыпаться рядом день за днем, год за годом, до самой смерти. Его тело бурно отреагировало на эти мысли и ему пришлось немного передвинуться, чтобы плоти, наливавшейся кровью под брюками и нижним бельем, было удобнее. Он не мог избавиться от мыслей о Гарри, и это усугубляло эрекцию, которая в настоящий момент натягивала брюки.
Никого из них не должно было быть. Мой первый раз должен был принадлежать ему. Он должен был первым коснуться меня. Он бы сделал его прекрасным. Он бы сделал это потому, что любит меня, потому что хотел бы любить меня каждую минуту. Я знаю, что он не причинил бы мне боли. Это должно было принадлежать ему. Он бы трогал меня, был бы внутри меня, заставил бы меня кончить. Боже, как бы я хотел переносить прикосновения! Это несправедливо! Я до боли хочу его! Если бы я мог… я бы позволил ему.
Его наливший член болезненно ныл и Драко, наконец, признал этот вызов. Он расстегнул ремень, рубашку и спустил брюки. Простыня лежала рядом, чтобы прикрыться в том случае, если кто-нибудь постучит в дверь. Он все еще боролся с желанием разрыдаться, когда касался себя, и отчаянно пытался отвлечься и прогнать тяжелые мысли, теряясь в будничной магии оргазма.
Ему хотелось почувствовать, как Гарри крепко прижимается к нему и целует так жадно, как он сам мог бы целовать его. Почувствовать медленные нежные прикосновения, как к чему-то драгоценному, прикосновения, которые не оставили бы на его коже синяков и рубцов. Драко полуосознанно скользнул правой рукой между ног, проводя кончиками пальцев по расселине между ягодиц, и, в конце концов, осторожно дотронулся до того места, которого до сих пор не смел коснуться. Гарри. Он был таким хорошим, спокойным и терпеливым. Он бы постарался доставить ему удовольствие, сделал бы это чем-то незабываемым. Он должен был бы быть первым. Ему это понравилось бы… это не было бы издевательством над ним… это было бы уважительно… с ним бы обращались, как с единственным. Гарри. Внутри него, он бы скользил в нем живой пульсирующей плотью, касаясь тех местечек, которые таят необыкновенное удовольствие… и неописуемые муки… предназначенных только для того, чтобы доставить удовольствие любовнику. Гарри потерялся бы в тумане оргазма, выплескивая свое семя между его бедер в окончательном и завершающем доказательстве любовного насыщения, заполняя его, помечая его, делая его своей собственностью.
Наконец, Малфой достиг апогея и прикусил губу, стараясь не издать ни звука, пока капли белой жидкости выплескивались ему на живот и грудь. Это был самый интенсивный и длительный оргазм, который он когда-либо испытывал, за исключением той ужасной ночи, когда его дядя подарил ему величайшее физическое удовольствие, но тогда это было в тумане наркотического опьянения. Драко сел, тяжело дыша, ошеломленный своей способностью наслаждаться этим актом. Его плохое настроение испарилось.
Салазарова борода! Если бы я знал, что мысли о Гарри могут быть настолько приятными, я бы со второго курса дрочил, думая о нем!
Драко покраснел от смущения, внезапно осознав натурализм и детальность своих фантазий, однако теперь он мог сконцентрироваться на чем-то ином.
Он не думал, что у него хватит смелости позволить себе зайти так далеко, чтобы отдаться Гарри. Это действительно было то, чего он хотел? Он бы хотел этого до того… до того, как прошедший год… изменил его? У него все равно возникло бы такое желание? Эта мысль напрягала его. Сейчас, по здравому размышлению, идея позволить… использовать себя… таким образом, была пугающей. Даже отвратительной. Он так много пережил. Наверно, больше, чем кто-либо другой в его возрасте. Физическая сторона дела не была для него тайной, но мысль о том, чтобы позволить этому случиться… осознанно… или откровенно пожелать близости… была очень странной.
Я… я должен… поговорить с кем-нибудь об этом… Дула! Мне в любом случае надо встретиться с ним, и он… он все объяснит. Он никому не расскажет и не станет относиться ко мне иначе, если я спрошу о таких вещах. Мне бы лучше спросить его об этом перед тем, как я упомяну о Гарри и хоркруксах, потому что хотелось бы получить ответ до того, как он разъярится! Надо как можно скорее связаться с ними по каминной сети и договориться о встрече.
Малфой взглянул на забрызганный спермой торс и липкую руку и, раздраженно застонав, откинулся на
