— Правильно, милая.
— Я сейчас к нему загляну, — заверила девочку Габби, поцеловав ее на прощание. — Ну, ничего не забыла? После уроков я заеду за тобой.
Судя по прощальному взгляду Хилари, она оставляла старшую дочь наедине с Марком в тайной надежде, что так им легче будет помириться. В глубине души Габби разделяла эту надежду… Как же, размечталась, мысленно одернула она себя и поспешила наверх.
Марк в халате стоял у окна. На звук шагов он обернулся, и Габби увидела, что он, как мог, умылся и причесался, но побриться не успел. Впрочем, однодневная щетина была ему даже к лицу — он смахивал на пирата.
— Доброе утро! — нарочито бодро поздоровалась Габби. — Как ты себя чувствуешь?
— Намного лучше, — мрачно заверил он. — Я бы оделся, но вся моя одежда куда-то подевалась.
— Конечно, ты же залил ее кровью, и мама вчера вечером все постирала. Сейчас твои вещи уже высохли, — добавила Габби. — Получишь их после завтрака.
— Обойдусь без завтрака, если ты не против.
— Именно против, — строго ответила она. — Кроме того, Люси, насколько мне известно, уже дала на сей счет свои указания.
Угрюмый взгляд Марка заметно смягчился.
— Да, верно… только я ведь и так уже причинил твоей маме немало хлопот. Отдай мне одежду, я вернусь в «Стоунс» и позавтракаю там. Один.
— Мамы нет дома, а когда она вернется, то уж верно не погладит меня по головке за то, что ты сбежал, да еще голодный. — Габби в упор посмотрела на него. — В конце концов, нам ведь не привыкать завтракать вдвоем.
Марк скрипнул зубами и сказал с ледяной вежливостью:
— Хорошо. Кофе и пару тостов — исключительно ради того, чтобы не огорчать твою маму. И все-таки вначале я предпочел бы одеться.
— Как пожелаешь. Сейчас принесу тебе одежду. И даже бритву.
Когда Марк наконец спустился в кухню — чисто выбритый, в выглаженных брюках и ослепительно белой рубашке, Габби жестом пригласила его сесть и поставила перед ним тарелку с горячими тостами.
— Мармелад домашний, — сообщила она.
Марк окинул взглядом накрытый стол и, в упор глядя на нее, шелковым голосом осведомился:
— Меда нет?
— Нет, — отрезала Габби, не дрогнув. И, протянув ему чашку с кофе, поспешно спросила: — Хочешь утреннюю газету?
— Да, пожалуй. Раздел по недвижимости.
Так они и сидели, отгородившись друг от друга газетами, будто щитами. Точь-в-точь супружеская пара после бурной ссоры, мрачно подумала Габби. Наконец Марк отложил газету, попросил еще кофе и светским тоном спросил:
— Какие у тебя планы на сегодня?
— Хочу снова отправиться на поиски. Возьму машину и проедусь по округе.
— Учитывая мое вчерашнее фиаско, постарайся не лезть на рожон, хорошо?
— Хорошо. — Габби пристально посмотрела на него. — Марк, скажи мне правду, тебе действительно лучше?
Мимолетная усмешка скользнула по его губам.
— Что ж, аппетит ко мне вернулся, значит, жить буду. Превосходный хлеб.
— Мама печет его сама. — Габби вытряхнула на блюдо новую порцию тостов. — Бери еще.
— Спасибо. — Марк покосился на ее тарелку. — Ты почти ничего не ела.
— У меня по утрам плохой аппетит.
— Что-то я такого не припомню.
Взгляды их скрестились.
— С некоторых пор, — помедлив, вполголоса уточнила Габби и налила себе еще кофе.
Марк в молчании прикончил свою порцию и лишь тогда заговорил:
— Я все думал над тем, что ты сказала вчера вечером…
— Над чем именно?
— Что мы можем остаться хотя бы друзьями.
— Ах да. Верно. — Господи, неужели я и вправду такое сказала? Он наверняка решил, что я спятила! Нет, я совсем не хочу, чтобы мы с Марком были друзьями. Мне нужно совсем другое… Вот только Марк уже ясно дал понять, что это невозможно.
— По-моему, тебя эта перспектива не радует, — заметил он.
Габби искоса взглянула на него.
— Ты действительно хочешь, чтобы мы подружились?
— Но ведь так будет гораздо удобнее.
«Удобнее»!
— Почему же? — холодно спросила Габби.
— Я намерен надолго обосноваться в «Стоунс», а ты пока гостишь дома. — Марк сделал паузу, и Габби невольно затаила дыхание. — Теперь, когда все выяснилось, я хотел бы почаще видеться с Люси — во всяком случае, до тех пор, пока живу здесь. Всем будет проще, Габби, если мы с тобой установим нормальные отношения.
«Проще»?! Кому? Габби была потрясена до глубины души. Если Марк намерен бывать в «Блу Пайнс» исключительно ради Люси… Что ж, он отомстил сполна.
— Да, конечно, — сказала она вслух нарочито бодро. — Приезжай когда захочешь, тем более что и я не все время буду здесь, — неожиданно для себя добавила Габби. — Я ведь собиралась пару дней погостить у Чармиан. — О чем сама Чармиан пока еще понятия не имеет.
— Что, соскучилась по огням большого города?
— Что-то в этом роде. — Габби поднялась из-за стола. — Ладно, я же вижу, что тебе до смерти надоело здесь торчать. Я скажу маме, что ты позавтракал, так что, если желаешь, можешь хоть сейчас возвращаться в «Стоунс».
— Вот и славно. — Марк поспешно встал. — Передай Хилари, что я ей очень благодарен. Да и всем вам тоже.
— Мы просто сделали для тебя все, что могли, — отозвалась Габби, провожая его до дверей.
— Дай мне знать, если пес найдется, — попросил Марк. — Если нет — быть может, твои родители позволят мне, пока ты будешь в Денвере, провести денек с Люси. Ее это хоть немного отвлечет.
— Конечно. Отец с мамой будут только рады, а уж Люси… — Габби распахнула дверь, лучезарно улыбнулась. — Следи за собой, Марк, не переутомляйся.
Он как-то странно взглянул на нее.
— Габби, вот еще что… Теперь, когда тайна раскрылась, я бы очень хотел рассказать моим родителям всю правду о Люси. — Марк невесело усмехнулся. — Матушка вечно шпыняет меня за то, что до сих пор не подарил ей внуков, так что Люси будет для нее истинным даром небес. Да и для отца тоже. Мои старики очень тепло относились к Пруденс.
— Ты уверен, что их чувства не изменятся, когда они узнают, что Пруденс была любовницей Ларри? — почти грубо спросила Габби и с удовлетворением отметила, что Марка передернуло.
— Разумеется, я им все объясню, — раздраженно огрызнулся он.
— Только вначале посоветуйся с моими родителями.
— Именно это я и собираюсь сделать. Меня беспокоила главным образом ты.
— Что ж, спасибо за заботу. Впрочем, твои отец и мать так или иначе должны узнать правду. — Габби прикусила губу. — Скажи, Марк, после… после того как я разорвала помолвку, они очень сердились на меня?
— Нисколько! — Он горько усмехнулся. — Отец и мама винили в разрыве меня, поскольку были убеждены, что у меня рыльце в пушку. Меня они и выслушать не пожелали.
