«Зла он не помнил, – писали о нем сослуживцы,_и гнев его никогда не был продолжительным. Доступный для всех, он всей душой был рад помочь всякому... Теперь еще в разных углах обширной России благодаря его многочисленным ученикам живет теплая память о Павле Петровиче, олицетворявшем русский тип отца-командира, отзывчивого на всякую нужду и горой стоявшего за своих».
А вот в личной жизни что Петру, что Павлу Ланскому не повезло. Последний тоже был влюблен в жену своего товарища по полку. Их брак признали недействительным, и Павел Петрович решил жениться на своей избраннице.
Но мать братьев, «воспитавшая всю семью свою в самых строгих правилах», наотрез отказала сыну в благословении, так как его избранница показалась ей легкомысленной и поведения неблагопристойного.
А что же Павел Петрович? Ведь он не раз клялся возлюбленной в нежной страсти и теперь считал себя связанным с нею долгом чести. Он женился. С матерью произошел полный разрыв.
И вот в конце 1842 года Петербург был переполошен семейным скандалом в доме генерала Ланского. От него сбежала жена, оставив мужу двоих сыновей, – Николая и Павла. Сбежала с любовником – секретарем неаполитанского посольства графом Гриффео.
Этот граф, однако, приударял и за красавицей вдовой Пушкиной. Едва ли он сумел завладеть ее вниманием – Наталья Николаевна уже хорошо знала, как ненадежны ее поклонники. Отвергнутый ею Вяземский, однако, не преминул, узнав о скандале, уколоть ее известием о том, что граф предпочел ее более покладистой даме.
И неведомо было самой Пушкиной, что через год будет носить другую фамилию, а брошенному мальчику Павлуше Ланскому она заменит мать. Встреча с Петром Петровичем была не за горами...
...В длинном, почти в шесть десятков лет, послужном списке Петра Петровича Ланского не найти героических или особенно ярких страниц. Его жизнь профессионального военного сложилась так, что снискать боевую славу ему не довелось. В эпоху наполеоновских войн он был еще подростком. В подавлении взбунтовавшейся Польши не участвовал. А когда началась Крымская война, император отправил его формировать ополчение в одной из северных губерний России.
Но внимание потомков заслуживает не только поле брани. Кто-то пишет прожекты, предлагает реформы, занимается государственными преобразованиями и тем заставляет помнить о себе. Другие остаются в памяти современников благодаря своим талантам, громким историям, наконец.
Ничего подобного за Ланским не водилось. Это был тип офицера-воспитателя солдат, до тонкости знавшего строевое дело и любившего его.
Командиром полка, да еще элитного не становились случайно. Не обладая безусловным авторитетом среди сослуживцев, не будучи на отличном счету у императора, этой должности не занять да и удержаться на ней было трудно.
Как везде, где дело касается отличий, наград, продвижения по службе, в Конногвардейском полку, в котором служило много родовитой амбициозной молодежи, создавались острые ситуации. Командир отвечал не только за боевую выучку, но и моральный климат во вверенном ему подразделении. Вот пример, убеждающий, что завидная репутация Ланского сложилась неспроста.
Далеко не всегда удобно быть принципиальным и справедливым. Однажды в Конном полку появилась вакансия, которую временно занял дельный, но не имеющий сильных связей офицер. Кто-то из богатых сослуживцев путем интриг решил сместить его с завидного места, прибегнув к невольному содействию императора.
И вот венценосный шеф, прибыв в полк, как бы между прочим спросил командира:
– А что, Ланской, у тебя, говорят, очищается адъютантская вакансия?
– Так точно, Ваше Величество!
– Я слышал, ты избираешь Черткова?
Конечно, Ланской понял, куда гнет государь, но твердо ответил:
– Нет, Ваше Величество, я считал бы это несправедливостью относительно офицера, который служит отлично и за шесть месяцев вполне оправдал мое доверие.
Николай опять за свое:
– А я все-таки думал, что ты назначишь Черткова.
– Ваше Величество! Должен ли я считать этот вопрос изъявлением Вашего желания?
– Это почему?
– Потому что оно для всякого является законом. Только, подчиняясь ему, я имею право обидеть офицера.
После возникшей паузы командир услышал:
– Нет, Ланской. Поступай по совести. Тебе это ближе и лучше знать.
Затем, потрепав Петра Петровича по плечу, усмехнулся:
– Вот, взялся поинтриговать, да не выгорело. А тебе за правду – большое спасибо. Я люблю, чтобы мне так служили.
Конным полком Петр Петрович командовал девять лет. В день празднования 25-летия полка генерал Ланской преподнес августейшему шефу альбом с портретами полковых командиров. Император, перелистав его, вернул, чтобы альбом дополнили: первым, по мнению императора, здесь должно быть изображение красавицы жены командира – Натальи Николаевны Пушкиной-Ланской.
В разгар Крымской войны Петр Петрович приехал в Вятку, чтобы руководить формированием местного ополчения. Заключение мира становило вятских добровольцев на пути к Крыму. Но на руках Ланского осталась сумма в сто тысяч рублей, пожертвования вятичей на алтарь Отечества.
Прибыв в Петербург на аудиенцию к государю (это был сын скончавшегося незадолго до того императора Николая I Александр II. –
Поездка в Вятку сохранила пример того, что, если внутреннее убеждение подталкивало Ланского облегчить чью-то судьбу, он охотно делал это.
...Семь лет находился в Вятке на положении ссыльного молодой литератор, будущий писатель- сатирик Михаил Салтыков-Щедрин. Выслали его сюда за публикации, не понравившиеся властям своей едкой критичностью.
По просьбе сочувствовавшего Салтыкову-Щедрину одного вятского семейства Ланской взялся облегчить участь ссыльного, что вполне удалось.
Преисполненный благодарности к заступившемуся за него человеку, с которым даже не был знаком, писатель-сатирик сообщал родным: «Всем этим я обязан генералу Ланскому...»
