подарил императорское имение Стрельна, созданием которого Петр Великий хотел в свое время перещеголять Версаль. Но и это еще не все. Счастливец получил еще одно сокровище – Павловск с его уникальными художественными коллекциями и неповторимым по красоте парковым ансамблем.
И вот когда в молодом семействе в 1850 году появился первенец, радостный отец, Константин Николаевич, воодушевленный тем, что это был мальчик, решил, в свою очередь, подарить эти три главные жемчужины из великокняжеской короны новорожденному сыну.
Крошку назвали в честь деда Николаем. Тот и крестил его. Маленький пискун еще пачкал пеленки, а во всех дворцовых бумагах уже именовался Его Императорским Высочеством Великим князем Николаем Константиновичем.
Отец и все остальные называли первенца Николой. Вслед за ним в семье родилось еще пятеро детей. Итого, шестеро за десять лет – это оказалось чересчур для некрепкого здоровья и тонких нервов Александры Иосифовны. Каждая новая беременность протекала тяжелее предыдущей. Для того чтобы восстановить силы, «жинке» приходилось то и дело оставлять семью: великая княгиня предпочитала лечиться за границей.
И вот мало-помалу в отношениях супругов стала наблюдаться «мертвая зыбь». Александра Иосифовна чувствовала полную потерю интереса к себе со стороны мужа. Куда исчезла та дивная упоительная жизнь, которая текла в из стрельненском дворце? Сколько было впечатлений, удовольствия, музыки! Сюда приезжал Штраус, который посвятил хозяйке вальс «Александра», а хозяин, отменный виолончелист, играл с великим маэстро в оркестре. Где радость? Где опьянение любовью и молодостью? Все затихло, сошло на нет. В романовской родне супругу Константина Николаевича считали похожей на Марию Стюарт. Александра Иосифовна гордилась этим сходством. Но к сорока годам от всех семейных неприятностей она поседела как лунь и подурнела. Ее характер, и так неспокойный от природы, вовсе испортился.
В комнатах великой княгини сильно пахло лекарством, сновали вещуньи и знахарки. От бессонницы являлись видения, грезилась всякая чертовщина. Александра Иосифовна сделалась ярой поклонницей модного тогда «магнетизма».
Какое-то время муж покорно выслушивал долгие рассуждения жены на эти темы. Пожалуй, теперь он не стал бы опровергать то, что говорили об альтенбургском семействе: мол, им всем присуща «безграничная брезгливость, пустота и приверженность к новостям, не стоящим никакого внимания».
У великого князя от капризов и причуд жены голова шла кругом. Он все более отдалялся от нее, тосковал. Разочарованные мужья имеют на этот случай верное лекарство, и Константин Николаевич не приминул воспользоваться им. Самочувствие великого князя самым опасным для «жинки» образом стало улучшаться. Бедняжка, как водится, путала причину со следствием и в измене мужа видела происки балерины Анны Кузнецовой.
Поначалу Александра Иосифовна не придала значения, казалось бы, заурядной интрижке. Со времен ее незабвенного свекра Николая I сильфиды императорской сцены, бесплотные тени на подмостках и весьма энергичные в жизни, неотступно маячили за спинами великих князей. С этим было так же бесполезно бороться, как с ветряной оспой или осенними дождями. Но «балетные» романы обычно кончались выздоровлением. Исключения были редкостью. Однако именно такой вариант выпал на долю Александры Иосифовны. Она даже хотела пожаловаться на мужа и Кузнецову Александру II, но вовремя одумалась. Это могло показаться бестактным: у императора был в разгаре роман пусть и не с балериной, но тоже с достаточно легкомысленным созданием – княжной Екатериной Долгоруковой.
Приходилось терпеть и в одиночку переживать возмутительные слухи о поведении в высшей степени приободрившегося Константина Николаевича. Кузнецова бросила сцену и стала рожать сиятельному любовнику детей. Один из очевидцев великокняжеского романа свидетельствовал, что муж Александры Иосифовны «гулял в Крыму и, встречая знакомых, старался знакомить их со своей танцовщицей Кузнецовой и при встрече говорил: «В Петербурге у меня казенная жена, а здесь собственная».
Дело дошло до того, что великий князь купил любовнице, которая лишь тремя годами была старше Николы, роскошный особняк неподалеку от Мраморного дворца. Пройдет время, и это здание с его уникальным убранством перейдет к другой балерине – Матильде Ксешинской в качестве подарка от цесаревича Николая Александровича, будущего Николая II.
Несмотря на все бури, разразившиеся в России, этот приют любви, свободной и счастливой, дожил до наших дней. Правда, с исторической точки зрения здесь была бы более уместна табличка с надписью: «Дом балерин Их Императорских Высочеств».
...От неурядиц между родителями в первую очередь страдают дети. Семья великого князя не стала исключением. Домашний врач впоследствии писал, что старшего, Николу, от природы впечатлительного и импульсивного, сознание того, что мать и отец превратились в чужих людей, терзало неимоверно. Самолюбие не позволяло мальчику поделиться хоть с кем-нибудь одолевавшими его мыслями. Он предпочитал переживать родительский разлад молча, и дело доходило до нервных припадков.
Сам Никола, когда вырос, описывал противоречивое чувство, которое охватывало его всякий раз, когда ему случалось оказаться в семьях своих сверстников. Обычно по праздникам княжеских детей вывозили в гости в Царское Село. Никола, с удовольствием веселясь, играя со сверстниками, очень завидовал тем, у кого в семье царили мир и любовь. Казалось бы, в памяти должны остаться огни рождественской елки, подарки, обычная радостная кутерьма, но нет: ревнивый взгляд мальчика следил за теми счастливцами, у которых отец был в ладу с матерью. От этого сознание собственной обделенности становилось особенно болезненным. В конце концов Никола возненавидел детские праздники и отказывался принимать в них участие. Как? Почему? Его ругали за упрямство, желание поступить всем назло. И не было ни одного человека, которому мальчик мог бы рассказать о том, что творилось в его душе.
Как ни старалась Александра Иосифовна создать хотя бы видимость благополучия, дело не клеилось. С мужем ее видели вместе лишь на официальных приемах. Погрузившись в мир собственных переживаний, она отдалилась от детей. Те чувствовали себя сиротами и оказались полностью во власти воспитателей и учителей. А они были очень разными. Кое-кого надо было попросту гнать прочь из детской, но для этого требовалось истинное, а не показное родительское попечение.
Александру Иосифовну же, когда ей докладывали о маленьких князьях, в первую очередь интересовало их поведение. Она не могла не отдавать себе отчета, что в такой домашней неразберихе, какая творилась в семье, примерными дети стать не могут. Ей казалось, единственное спасение – это неумолимая строгость и наказание за всякую провинность. Поощряя к этому воспитателей, она и представить не могла, что для ее старшего, Николы, жизнь превратится в настоящую пытку. Именно ему достался в наставники тот самый барон Р.А.Мирбах, которого наследник великокняжеского дома будет вспоминать до конца своих дней с отвращением и не утихающей болью.
Конечно, воспитанник Мирбаха был далеко не ангел. Никола, скорее, походил на маленького разбойника, не желавшего признавать никаких правил, никакой власти над собой. Как-то в Павловске, собрав ораву сверстников, он раздал им игрушечное оружие. С оглушительными криками, под адский
