Глава двадцать пятая,
в которой я узнаю горькую правду о сказочном озере Светлой Надежды
Когда я пришёл в себя, вокруг было тихо. Ни Кнупса, ни Фионы, ни, что самое ужасное, Агаты не было видно. Лишь озеро Светлой Надежды блестело в свете луны.
— Агата! — закричал я.
Мёртвая тишина вокруг.
— Агата! — закричал я снова в отчаянии. — Ага-а-ата-а!
— Что с тобой? Почему ты так орёшь? — послышался сердитый хриплый голос.
Черепаха с тёмно-зелёным панцирем и глубокими складками на голове и лапах ползла в мою сторону.
— Где Агата?
— Кто такая Агата? Черепаха?
— Нет, кошка. Чёрная кошка. Чёрная как смоль.
— А, одна из тех несчастных, которых заманивает сюда ласка Фиона?
Слово «заманивает» мне сильно не понравилось. Оно подтверждало мои скверные предчувствия.
— И что, она прыгнула в озеро Светлой Надежды? Поменяла цвет? Стала белой?
Черепаха с жалостью покачала морщинистой головой, но ничего не ответила.
— Ну, скажи! — закричал я. — Скажи мне, бабушка черепаха! Что произошло? Почему ты так на меня смотришь?
— Иди-ка своей дорогой, юноша, — ответила старая черепаха. — Лучше будет, если ты никогда не узнаешь правды. Иди своей дорогой и забудь об Агате.
И она спряталась в свой панцирь.
— Эй, выходи! — стал я её просить. — Ну пожалуйста, выйди, бабушка черепаха...
Должно быть, она меня пожалела — и высунула голову наружу.
— Что тут произошло? Скажи мне правду!
— Правда чересчур горька.
— Всё равно я хочу её знать.
— Тебе будет очень больно, если я расскажу.
— Умоляю тебя... Скажи!
И старая черепаха начала рассказывать. Её глухой голос словно доносился из глубокой пещеры.
— Ласка Фиона — коварная лгунья и отпетая воровка. Преступлениям её несть числа. И сорока Изабелла такая же. И бурундук Кнупс. Они все одного поля ягоды. Проклятая банда!
Значит, не зря я их подозревал...
А озеро Светлой Надежды? Я никогда не видел такой сказочной красоты...
— Озеро Светлой Надежды — это озеро страшной гибели.
— Как это?
— Лучше тебе не знать.
— Говори!
Черепаха колебалась. Я смотрел на неё. Её морщины словно стали ещё глубже. В мутных глазах крылись вековые тайны.
— Это яма с известью, — сказала она тихо. Так тихо, что я с трудом расслышал.
— Ты хочешь сказать...
— Фиона ведёт сюда чёрных кошек на верную погибель. Кошки прыгают в озеро, надеясь, что обретут счастье. На самом же деле они погружаются в белую могилу. Свидетелей не остаётся, и банда может спокойно творить свои беззакония.
Я стоял как вкопанный, пытаясь уразуметь сказанное старой черепахой.
— Ты видела своими глазами, как она прыгнула? — спросил я.
Черепаха покивала морщинистой головой.
— Когда зарождается зло, оно распространяется как пожар, — пробормотала она. — Зло вскармливает новое зло... Нынешними гонениями на котов пользуются все. Я много повидала на своём веку. Очень много...
Старая черепаха снова посмотрела на меня с жалостью и медленно удалилась.
Никогда ещё я не чувствовал себя таким одиноким. Я подошёл к берегу страшного озера. Вскарабкался на груду старых досок, которые валялись неподалёку. Ни следа Агаты. Белая ровная поверхность.
— Агата...
Я любил её. Я очень её любил. Я любил её гладкую шерстку, её синие ласковые глаза. Я любил её — и навсегда потерял. Она погрузилась на дно белой ямы.
Я представил себе, какие муки она испытала, как отчаянно барахталась, пока её не поглотила гашёная известь.
Старые доски выскользнули у меня из-под ног и покатились вниз, я потерял равновесие и едва сам не оказался в ужасной яме.
В тот же миг до моих ушей донёсся лай. Лай овчарок. И крики людей. Вокруг меня заплясал свет факелов. Всё понятно: ласка и её сообщники выдали меня.
И тут я впервые осознал до конца масштабы катастрофы. Все чёрные кошки уничтожены. Я остался один. Один-одинёшенек в этом беспощадном мире. Без друзей, без обожаемой Агаты, без малейшей надежды. У меня уже нет ни желания, ни сил сопротивляться. Пришёл мой черёд. Преследователи достигли своей цели.
А впрочем... Если их цель — истребить всех чёрных кошек, то пока жива хотя бы одна, они этой цели не достигли. Но я-то ещё жив. Значит, я должен от них ускользнуть. Должен спастись любыми средствами! Спастись — и отомстить за гибель Куцего, Агаты, Мурлыки, Грязнули и всех остальных. Больше некому это сделать.
И я поклялся над безмолвной белой могилой Агаты, что не позволю своим врагам
праздновать победу. Я знал, что на меня будут безжалостно охотиться, будут расставлять ловушки, изобретать смертоносные приспособления. И всё-таки я не позволю себя уничтожить. Я буду бороться.
Убийственные крики людской толпы и безумный лай овчарок становились всё ближе. Зажжённые факелы смыкались в кольцо...
ТАРЕЛКА С ПАЛАМИДОЙ
Глава двадцать шестая,
в которой заманчивая снедь оказывается смертоносной ловушкой, а я привыкаю убегать и прятаться
Аромат сардин. Дивный, божественный аромат вкуснейших сардин. Перед ним я не могу устоять.
Я пошёл на запах и оказался на рыбном рынке. Он был совершенно пуст. Ни людей, ни кошек. Ни продавцов, ни покупателей. Вёдра, полные сардин, образовывали дорожку, ведущую к столу с белой скатертью, на котором стояла тарелка со свежайшей паламидой. И если есть на свете что-то, что я люблю больше сардин, так это свежая паламида.
И я как загипнотизированный направился к тарелке с паламидой. Я был метрах в десяти от неё, когда скатерть поднялась, и из-под неё показалось дуло пулемёта. И в тот же миг из-за вёдер с сардинами
