регионе – в Дагестане, например, несмотря на высокий уровень бедности и безработицы, общий коэффициент смертности фактически упал с отметки 6,2 на 1 000 человек в 1990 году до 5,9 на 1000 человек в 2005 году, в то время как общенациональный уровень смертности был достаточно высоким. В период с 1992 года по 2005 год уровень смертности снизился в Узбекистане с 6,5 до 5,3 на 1000 человек, а в Азербайджане – с 7,1 до 6,3 на 1000 человек.
Уровень смертности ниже в тех регионах России, где преобладает мусульманское население, чья религия запрещает употребление алкоголя.
Некоторые другие возможные причины, кажется, не так важны. Курение широко распространено в России, и, возможно, количество курящих увеличилось в 1990-х годах. Тем не менее смертность от рака легких за этот период снизилась. Ситуация с загрязнением окружающей среды, хотя и достаточно серьезная в некоторых местах, улучшается. В период с 1990 по 2005 год выбросы загрязняющих веществ предприятиями в атмосферу снизились на 41 %, а сброс сточных вод и промышленных отходов в реки – на 36 %. Были широко распространены такие заболевания, как туберкулез и ВИЧ, но по-прежнему они вызывали лишь незначительную часть от общего числа смертей. Несмотря на экономический кризис 1990-х годов, исследования не смогли выявить никаких признаков серьезного недоедания в России (в этот период люди чаще набирали вес, а не теряли), качество питания улучшилось, потому что русские сократили потребление животных жиров. Не существует также никаких явных доказательств того, что смертность возросла из-за снижения качества медицинской помощи.
Некоторые считают, что всплеск смертности вызван последствиями стресса и отчаяния, царившими в период мучительных экономических изменений. Возможно, в этом есть доля истины. Однако эти доказательства косвенны. Они основаны главным образом на соотношениях между определенными экономическими переменными, такими как текучесть кадров и региональная смертность, характерными для российских регионов. Тем не менее текучесть кадров связана с многочисленными факторами, и нет никаких четких доказательств того, что в регионах она коррелирует со средним уровнем стресса. По всей стране степень социальной напряженности и стресса, выраженная в опросах общественного мнения, с течением времени отрицательно соотносится с уровнем смертности: тревога достигла своего пика в конце 1990-х годов, когда уровень смертности сократился, а затем резко снизилась в период президентства Путина, когда смертность снова начала расти.
Почему российские мужчины среднего возраста злоупотребляют алкоголем? Одна из причин, вероятно, заключается в том, что относительная цена на водку очень резко снизилась в начале 1990-х годов, когда среднего ежемесячного дохода было достаточно, чтобы купить 10 литров водки. В декабре 1994 года можно было бы купить на эти деньги 47 литров. К этому моменту цена на водку была равна двум-трем долларам за литр. При прочих равных условиях в регионах России, где стоимость алкогольного напитка снизилась сильнее, уровень смертности возрастал быстрее. Возможно, цены на водку долго оставались низкими из-за конкуренции со стороны подпольных производителей алкоголя, которые в 1990-х годах появлялись относительно открыто. Однако основной причиной падения цен на водку, как представляется, был ошибочный популизм. При правительстве и Горбачёва, и Ельцина рост цен на крепкий напиток на время прекратился, когда цены на другие товары и номинальная заработная плата резко возросли. Это привело к резкому увеличению числа литров водки, которые можно было купить на среднюю заработную плату.
Борьба с алкоголизмом – одна из серьезнейших проблем, с которой столкнулась Россия в течение следующего десятилетия. Во многих европейских странах проблема алкоголизма возникала по мере того, как они становились промышленно развитыми. Доходы рабочих выросли, что позволило им тратить большие суммы на алкоголь, прежде чем политики установили на него ограничения. В конце XIX века в Германии на заводах был распространен повсеместно шнапс, а некоторые рабочие приносили бочонки пива на работу. Американское выражение «Не бывает бесплатного обеда» впервые появилось в конце XIX века, когда пивные предлагали бесплатную пищу, чтобы привлечь промышленных рабочих в полдень на бокал пива. Чтобы взять под контроль злоупотребление алкоголем, зачастую требуется проявить сдержанность, объединить усилия работодателей, обеспокоенных производственной дисциплиной, и религиозных активистов, а иногда и спровоцировать рост цен.
В России существует множество препятствий, ограничивающих потребление алкоголя, включая политические влиятельные круги производителей водки. Возможно, самое главное препятствие – то, что этот алкогольный напиток занимает почти священное место в российском воображении. Как гласят легенды, водку изобрели монахи в конце XV века, в XIX столетии ее продавали не бутылками, а ведрами; водка добилась признания как великий объединитель общества в советский период, растворяющий все классовые и географические барьеры. «В девять часов утра, – писал Иосиф Бродский, описывая Ленинград в начале 1970-х годов, – пьяных видели чаще, чем такси». Он мог бы сказать то же самое практически о любом российском городе. Опьянение было одним из очень немногих способов бегства. Даже форма водочной бутылки, как пишет писатель Виктор Ерофеев, «напоминала… космическую ракету, на которой можно улететь в космос».
Такое прошлое наряду с осуждением, которое встретили попытки Горбачёва образумить рабочий класс, помешало реформаторам. Однако неясно, насколько велика общественная оппозиция, чтобы смягчить повышение цен или ограничить продажу водки, особенно если затем предпринимаются усилия по замене водки пивом, которое гораздо реже приводит к отравлению алкоголем или внезапной сердечной недостаточности. Осведомленность о серьезных социальных проблемах, связанных с водкой, растет. В январе 2007 года 40 % респондентов одного опроса сказали, что среди их знакомых и родственников есть по крайней мере один алкоголик, а 65 % заявили, что они отрицательно относятся к пьющим. В опросах по обследованию мировых ценностей людей спрашивали, с кем бы они не хотели жить по соседству, 89 % россиян выбрали ответ «пьяница», это более высокий уровень пренебрежения к алкоголикам, чем в любой другой стране, за исключением мусульманской Иордании и Ирана. Русские, известные своей нетерпимостью к сексуальным меньшинствам, даже предпочитали жить рядом с гомосексуалистами и больными СПИДом. Единственной категорией потенциальных соседей, которые еще менее популярны, чем сильно пьющие люди, были наркоманы.
Россия и преступность стали побратимами в западном подсознании. Все библиотечные полки были заполнены книгами с названиями типа «Товарищ преступник», «Подъем российского криминального государства» и «Бандиты, гангстеры и мафия».
Как уже говорилось в предыдущих главах, преступление было важным аспектом переходного периода России и до сих пор остается предметом озабоченности. Официальную статистику стало довольно страшно читать. Количество крупных преступлений, зарегистрированных в России, выросло после падения коммунизма. В период с 1990 по 2007 год количество краж со взломом [198] увеличилось более чем в три раза – с 83 000 до 295 000; количество воров возросло с 913 000 до 1,6 миллиона человек; количество преступлений, связанных с наркотиками, стало больше в 14 раз, с 16 000 до 231 000.
Все это звучит крайне тревожно, – если не сравнивать статистику России со статистикой других стран. В целом российская милиция зарегистрировала 2 преступления на каждые 100 человек в 2000 году, и к 2007 году их число возросло до 2,5. С этого момента страна стала считаться убежищем законности по сравнению с уголовным раем Новой Зеландии, где совершалось 11 преступлений на 100 человек, в Финляндии – 10 и даже в Соединенных Штатах – 9. В Новой Зеландии, кишащей уголовными преступниками, на душу населения совершается почти в четыре раза больше краж и преступлений, связанных с наркотиками, чем в России. У канадских женщин, как оказывается, в 16 раз больше шансов быть изнасилованными, чем у россиянок, и, если уж на то пошло, в два раза чаще они подвергаются насилию, чем американки! Напрашивается очевидный вывод, что сравнивать официально зарегистрированный уровень преступности в разных странах совершенно бессмысленно, учитывая разную частоту, с которой жертвы разных стран сообщают о преступлениях, не говоря уже об излюбленной практике некоторых правительств искажать статистику для улучшения своей репутации. Кроме того, к резкому увеличению официального уровня преступности в России в 1990-х годах следует относиться с большой осторожностью.
Так что же на самом деле произошло с российской преступностью во время переходного периода? Лучший способ понять это – провести исследования виктимизации, сделав репрезентативные выборки жителей разных стран и опросив, были ли они жертвами особых преступлений, определенных стандартными способами. Такие исследования не искажены значительным расхождением в статистических
