продемонстрировать добрую волю. Но не было никакой инфраструктуры, чтобы реализовать такие программы без серьезной коррупции. Существовало много историй, иногда преувеличенных, но зачастую правдивых, касающихся гуманитарной помощи для обогащения посредников. Сильным аргументом было то, что Запад должен был списать по крайней мере часть советского долга. В 1991–1992 годах западные чиновники ошибочно полагали, что экономический кризис будет недолгим и что нефтегазовые запасы России позволят ей заплатить. К 1993 году такие иллюзии, конечно же, рассеялись. Тем не менее, списания долга не произошло.
НАТО
Россия обиделась, что ее бывшие союзники по Варшавскому договору чувствовали потребность в защите от ее возможного вторжения. Россия перевернула чистый лист. Она двигалась в сторону демократии. Русских обидело то, что их подозревают и боятся.
И тем не менее даже тем, кто симпатизировал России, пришлось признать, что Запад не может закрывать глаза на законные интересы жителей Восточной Европы. Безусловно, защита уязвимых слоев населения была более необходима, чем удовлетворение стремления России к уважению и лидерству среди соседей. Когда Тэлботт сказал, что расширение НАТО – это правильно, он, несомненно, имел в виду именно то, что расширение НАТО необходимо.
Русских обидело то, что их подозревают и боятся.
Граждан Праги или Варшавы нельзя обвинять в том, что они видели свое будущее достаточно туманным. Поляки наблюдали, как их страну неоднократно дробили на части, интеллигенцию ссылали в Сибирь, население с одной стороны истребляли нацисты, с другой – Красная Армия. Страна постепенно восстанавливала силы и устремилась на запад в 1945 году, превратившись в «народную демократию», живущую под советским попечительством. Чехи сначала были под гнетом нацизма, затем коммунизма, их пражскую весну раздавили советские танки. После всего этого они не могли просто поверить, что Россия была реформирована. Лидеры США не могли посмотреть Гавелу и Валенсе в глаза и сказать: вы самостоятельны.
Нельзя было делать вид, что все эти события не являются частью истории. Запад предал Восток в Мюнхене, в Москве в 1944 году (когда Черчилль разделил страны на клочке бумаги, а Сталин обвел их синим карандашом), а затем еще раз в Ялте. Многие считали, что было неправильно со стороны Соединенных Штатов принять покорение Восточной Европы Советским Союзом. Черчилль отдал ее за бесценок в обмен на Грецию.
Даже сторонники расширения НАТО договорились, что Россию при правлении Ельцина нельзя наказывать за грехи Сталина. Россияне пострадали от советского тоталитаризма, как и любая другая нация. Но Запад не мог начать все с чистого листа. Карта Европы была составлена Сталиным. Поэтому, когда Валенса и Гавел пришли к Клинтону и сказали «никогда больше», у них было право обратиться к чувству вины Америки и попросить подтверждения.
Ельцин, будучи человеком антисоветским, понимал это. Или так думали американские лидеры. Он был потрясен секретными документами, в которых шла речь о расправе Сталина над польскими офицерами в Катыни. Он опустился на колени у памятника им в Варшаве в 1993 году. Валенса пригласил его на длительную прогулку в сады президентского дворца, и Ельцин, вернувшись, сказал прессе: «Польша и Россия – два суверенных государства и должны уважать суверенные решения друг друга». И добавил, что Россия не будет возражать против вступления Польши в НАТО. Это ошеломило его помощников. Но со стороны Запада произошедшее показалось величественным моментом.
Ельцин сказал, что Россия не будет возражать против вступления Польши в НАТО.
Русские хотели, чтобы Запад распустил НАТО и построил общеевропейскую структуру безопасности – СБСЕ. Но даже русофилы признали, что этого никогда не произойдет. Данная организация никогда не сможет договориться о таких вопросах, как будущее Югославии. Когда потребуются действия, произойдет раскол. Язвительный распад, несомненно, вызовет больше неприязни, чем осторожная попытка создать более свободные, но более прочные связи между Россией и Западом. Что касается вступления России в НАТО, причина была не в том, что Соединенные Штаты не смогли увидеть место страны в альянсе. Это произошло потому, что США считали Россию крупной державой. Россия – это не Польша или Венгрия. НАТО всегда работало как военный союз, хотя об этом никогда не говорили вслух, члены знали, что неформальное лидерство идет из Вашингтона. У альянса был один бесспорный глава. Польша и Венгрия были счастливы присоединиться на этих условиях. Но Россия была слишком большой, слишком сосредоточенной на своих собственных специфических интересах, чтобы принять роль второй скрипки.
Глобальная по своим масштабам, Россия имела такие же глобальные опасения. Ее интересы в Азии отличались от интересов членов НАТО. Ее позиции на Ближнем Востоке были различны в силу своего местоположения. Даже если бы Россия была целиком и полностью демократической, этого было бы недостаточно для достижения общности целей с Соединенными Штатами и сплочения в альянс. Президент Буш-старший был прав, что противостоял принятию нереалистичных обещаний по этой причине. Задачей было подделать некоторые другие структуры, в которых Соединенные Штаты и Россия могли бы сотрудничать по вопросам взаимной договоренности и действовать по отдельности, когда их интересы и взгляды разойдутся.
Помимо практических и материальных вопросов Россию было трудно представить в составе НАТО из-за постоянной амбивалентности россиян в их отношениях с Западом. Они не хотели быть интегрированными таким же образом, как и Польша. Польша очень хотела стать частью Европы, стать просто еще одной европейской страной. Россия хотела быть частью Европы, частью Запада, но в то же время и быть за их пределами. С этим двойственным отношением дело иметь непросто. Если Клинтон был недоволен выходкой Ельцина в Будапеште в 1994 году, это было не потому, что он не понимал, что расширение НАТО – дело деликатное, а потому, что он устал от инфантильной игры, где нужно угадывать, в каком настроении сегодня пребывает Ельцин – в хорошем или плохом.
Тем не менее Соединенные Штаты не понимали, насколько травматичным было расширение НАТО. Возможно, переговоры были слишком бойкими в попытках сгладить острые углы. Ельцин и Козырев не облегчили их в силу своего постоянно изменяющегося настроения. Часто казалось, что они приняли расширение НАТО и просто стремятся замедлить процесс и убедиться, что основы для сотрудничества с Россией были выстроены параллельно. Вашингтон упорно трудился в этом направлении. Он пригласил Россию в Совет Европы и «Большую семерку», которая стала «Большой восьмеркой». Скептики считали, что Россия не принадлежала ведущим индустриальным демократиям. Но Клинтон настаивал. Соединенные Штаты вели переговоры об «Основополагающем акте Россия-НАТО 1997 года». Был создан Совместный постоянный совет, а затем Совет Россия-НАТО. Он призвал Евросоюз подписать их партнерство и соглашение о сотрудничестве с Россией. Без сомнения, это все происходило медленнее, чем следовало, а консультации не были столь глубокими, как ожидалось. Возможно, Вашингтону следовало бы постараться. Но он на самом деле старался.
И, конечно, Москва не так сильно беспокоилась, как делали вид военные силы Восточной Европы. Вместе чехи, венгры и поляки[167] потратили лишь около 1/7 того, что Россия потратила на оборону. Русские жаловались, что США продают оружие своим соседям. Но это касалось не только Соединенных Штатов. «Рособоронэкспорт» России модернизировал истребители и боевые вертолеты новых европейских членов НАТО, которых Москва якобы боялась.
Косово и Грузия
Даже защитники операции НАТО в Косове признавали, что не все шло по плану. Трудно правильно провести гуманитарную интервенцию, когда кто-то не готов понести потери (хотя это не значит, что никто не должен попробовать). Репрессии косоваров против местных сербов глубоко разочаровали их западных покровителей. Тем не менее масштабы насилия в отношении сербов в Косове, никогда не достигали жестокости, причиненной Милошевичем косоварам. Конечно, это правда, что западные союзники косоваров – это не хор мальчиков (то же самое можно сказать о милиции, с которой Россия подружилась в Южной Осетии). Но защитники утверждают: НАТО работало добросовестно, чтобы остановить явные попытки геноцида. Осенью 1998 года насчитывалось 50 000 гражданских лиц – матерей с детьми, немощных стариков, которые, оказавшись без крова, укрывались в лесах и горах. Многие остались на улице зимой, так
