— Мэт с Проциона, нам известно, что вы не способны ни слышать, ни произносить слова, но можете телепатически понимать нас и отвечать в письменной форме.
Телекамеры тут же показали, как Мэт повернулся к доске, установленной за скамьей подсудимых, и написал мелом одно слово: «Да». Судья продолжал:
— Вы обвиняетесь в том, что незаконно попали в мир под названием Земля, точнее — страну, называемую Соединенными Штатами Америки. Признаете ли вы себя виновным?
Большими белыми буквами Мэт вывел на доске: «А как еще можно сюда попасть?»
Судья нахмурился:
— Будьте добры отвечать на мои вопросы.
— Не виновен.
— Вам предоставлен защитник. Есть ли у вас возражения против его кандидатуры?
— Благословен будь, миротворец.
Немногие восприняли это как остроту. Большинство решило, что это сам дьявол цитирует Библию. Судья вздохнул, протер стекла очков и откинулся на спинку кресла.
Расправив мантию на плечах, встал был высокий, длиннолицый человек с взглядом маленьких глаз.
— Первый свидетель!
Из зала вышел тщедушный человечек, неловко присел на стул свидетелей, беспокойно перебирая пальцами.
— Ваше имя?
— Сэмуэл Нолл.
— Ваша ферма расположена близ Денвила?
— Да, сэр. Я…
— Не называйте меня «сэр». Только отвечайте на вопросы. Это существо приземлилось на территории вашей фермы?
— Ваша честь, я протестую! — поднялся с места адвокат, человек чрезвычайно полный и краснолицый, по-видимому сангвиник. — Мой клиент — юридическое лицо, а не какое-то там существо. Поэтому его следует называть «обвиняемым».
— Протест отклоняется! — отрезал судья в центре. — Продолжайте, мистер прокурор.
— Итак, это существо приземлилось на территории вашей фермы?
— Да, — ответил Сэмуэл Нолл, с гордостью глядя в объективы телекамер. — Оно свалилось как снег на голову и…
— Отвечайте только на вопросы. Посадка сопровождалась серьезными разрушениями?
— Да.
— Что пострадало?
— Два сарая и большая часть урожая. Убытков на три тысячи долларов.
— Существо проявило при этом какие-либо признаки раскаяния?
— Никаких, — Нолл сердито оглядел зал. — Вело себя как ни в чем не бывало.
Прокурор сел, насмешливо улыбнувшись своему толстому противнику.
— Передаю свидетеля защите, — сказал он.
Адвокат встал, благожелательно посмотрел на Нолла и спросил:
— Скажите, ваши сараи — это восьмиугольные башни с жалюзи в стенах и барометрически управляемыми крышами?
Нолл вскинул брови и тихо ахнул:
— Чего?
— Ну, хорошо. Оставим это, ответьте мне на такой вопрос: ваш урожай, по-видимому, состоял из фузлинов и двухцветных меркинсов?
— Это был ячмень, зрелый ячмень, — в отчаянии произнес Нолл.
— Бог мой! Ячмень — надо же! А вам знакомы фузлины и меркинсы? Вы бы их узнали, если бы увидели?
— Пожалуй что нет, — неохотно признался Нолл.
— Разрешите заметить, что вам просто недостает умственных способностей, — резко заключил адвокат. — И я бесконечно сожалею об этом, поверьте мне. Вы видите по моему лицу, как это меня огорчает?
— Не вижу, — ответил Нолл, чувствуя, как его трон перед телекамерами превращается в ложе, утыканное гвоздями.
— Другими словами, вы не увидели бы и раскаяния, будь оно написано на моем лице?
— Протестую! — загремел прокурор, заливаясь краской. — Нельзя сознательно заставлять свидетеля…
Он остановился, заметив, что его соперник опустился на стул. Поспешно взяв себя в руки, прокурор проворчал:
— Следующего свидетеля!
Свидетель номер два был крепкий, весь в синем мужчина. Держался он уверенно, как человек, давно знакомый с судами и скучными судебными процедурами.
— Имя?
— Джозеф Хиггинсон.
— Вы офицер полиции города Денвила?
— Так точно.
— Это вас вызвал на свою ферму первый свидетель?
— Меня.
Прокурор улыбался, задавая следующий вопрос, в полной уверенности, что теперь-то он целиком овладел событиями.
— Увидев случившееся, вы постарались разобраться в причинах, не так ли?
— Да, конечно.
Мистер Хиггинсон обернулся и бросил сердитый взгляд в умоляющие золотистые глаза обвиняемого.
— И что тогда случилось?
— Оно парализовало меня одним взглядом.
Вмешался судья слева:
— Вы, кажется, выздоровели. Насколько глубок был паралич и сколько времени он продолжался?
— Парализовало меня всего, ваша честь, но часа через два это прошло.
— И за это время, — спросил прокурор, — иноземный преступник успел удрать?
— Да, — мрачно ответил свидетель.
— Резюмируем: существо игнорировало офицера полиции, находившегося при исполнении служебных обязанностей, напало на него и избежало ареста, так?
— Да, — охотно согласился Хиггинсон.
— Передаю свидетеля защите.
Прокурор сел, чрезвычайно довольный собой. Поднялся адвокат, засунул пальцы за край жилета и с обезоруживающим дружелюбием обратился к Хиггинсону:
— Вы всегда сумеете распознать при встрече своего коллегу полицейского?
— Конечно.
— Очень хорошо. Среди публики в зале сидит полицейский. Будьте добры, покажите его господам судьям.
Хиггинсон внимательно осмотрел немногих присутствующих, которые здесь, в зале суда, представляли куда более обширную аудиторию телезрителей. Телекамеры следовали за его взглядом по рядам зрителей. Судьи, корреспонденты, репортеры, государственные чиновники — все смотрели туда же.
— Он, наверное, в гражданском, — заявил Хиггинсон, сдаваясь.
Судья в центре поспешил вмешаться:
— Вряд ли суд признает доказательством вашей правоты неспособность свидетеля узнать полицейского, одетого в штатское.
— Конечно, ваша честь, — согласился адвокат. На его круглом лице отражалось крушение надежд, что порадовало сердце его наблюдательного противника. Тогда, удовлетворенный тем, что прокурор вознесся на должную высоту, он вдруг просиял и шмякнул его на самое дно:
— Но вышеупомянутый полицейский одет по всей форме.
Прокурор изменился в лице, будто надел новую маску. Хиггинсон чуть не вывихнул шею, делая новую попытку разглядеть полицейского среди зрителей.
— Зеленовато-коричневая форма с красными лампасами, — подсказал адвокат. — Это маршал, начальник корпуса военной полиции.
— Вы мне этого не говорили, — обиженно заметил Хиггинсон.
— А вы тогда, на ферме, сказали обвиняемому, что вы офицер полиции?
Свидетель покраснел, открыл рот, закрыл его, умоляюще посмотрел на прокурора.
— Отвечайте на вопрос, — потребовал судья.
— Нет, я ему этого не говорил.
— Почему?
Вытирая платком лоб, Хиггинсон вдруг сказал охрипшим голосом:
— Не считал нужным: по-моему, это было и так видно. А как по-вашему?
— Задавать вопросы буду я, вы же будете отвечать на них. Что, по вашему мнению, маршал военной полиции «и так виден»?
— Протестую! — замахал руками прокурор. — Мнение — это еще не доказательство.
