должен это чувствовать. Переделывая общество и мир, я должен переделать и самого себя (по мере сил и возможностей)».
«15.10.44 г. Вчера вечером был в клубе с Наташей. Выступал артист Горянов. Забавный старик — его выступление продумано и оставляет впечатление. «Профессор Полежаев» (персонаж пьесы «Кремлевские куранты». — Л. Ф.). Я никогда не буду профессором, но собираюсь стать преподавателем Челябинского механико-машиностроительного института — 18-го начинаю читать «вооружение танков».
Трудовой путь моего отца был еще очень долог.
Из записей отца:
«…Помню состоявшуюся в 1951 году командировку в ГДР, в составе бригады специалистов Министерства транспортного машиностроения. Мы занимались модернизацией парка машин. В апреле наш поезд пересек границу. Это было в воскресенье утром, в открытые окна вагона доносился звон церковных колоколов.
Началась обычная, напряженная работа на заводах среди солдат и немцев-рабочих, которые трудились рядом (были среди них и враги). Только через год возвратился на Родину, к семье. В 1957 году расстался с заводом: назначили главным конструктором одного из управлений Челябинского совнархоза. Работа очень сложная: техническое шефство почти над двумя десятками КБ различных заводов. Позже некоторое время трудился заместителем главного конструктора Челябинского радиозавода, а в 1961 году перешел в политехнический на кафедру гусеничных машин, заведовал кафедрой».
Отец закончил свою трудовую жизнь в 1986 году в звании доцента кафедры гусеничных машин ЧПИ с общим стажем работы 53 года. Утром сходил в институт, прочитал лекции, а вечером умер.
Из его выступления на 40-летии кафедры в 1983 году:
«…Я хотел сказать о тех, не побоюсь этого выражения, выдающихся людях, которые являлись основателями и руководителями нашей кафедры при ее зарождении, о людях, которые в основу деятельности кафедры заложили определенные традиции. Всех этих людей я знал лично, работал под их руководством.
…Генерал-лейтенант Ж. Я. Котин, так же, как и мы, в большинстве молодые инженеры- конструкторы, не знал отдыха, работая на заводе. Но стране нужны были специалисты: конструкторы- танкостроители, и многим из нас было предложено наряду с напряженной работой на заводе включиться в преподавание специальных дисциплин.
…Новый институт в Челябинске размещался тогда в здании, которое теперь занимает магазин «Детский мир» на проспекте Ленина (а до института в нем находился наркомат танковой промышленности. — Л. Ф.). Большие залы этого здания были переоборудованы под аудитории, перегорожены тонкими перегородками. Чтение лекций в одной аудитории было хорошо слышно в соседней. Практические занятия заменялись частично посещением цехов завода, который всегда помогал становлению кафедры, выделяя узлы, механизмы и целые машины для лучшей организации учебного процесса.
Николай Леонидович Духов был зачислен на должность заведующего другой кафедрой. На ЧТЗ в то время он занимал пост заместителя главного конструктора завода, будучи генерал-майором инженерно-технической службы. Духов был своеобразным человеком, работать с ним было легко, любил шутку, не терпел людей, равнодушных к технике.
В составе совета института в те годы еще фигурируют: директор ЧТЗ И. М. Зальцман, главный инженер ЧТЗ С. Н. Махонин, главный инженер другого завода Ниценко, инженер Л. Б. Тевелев, инженер Усов и другие. Сила духа этих людей была колоссальна, вера в победу незыблема».
Так жили и работали в Танкограде наши отцы и деды.
Из дневников отца:
«28.08.43 г. Буйное лето заканчивается в пыльном Челябинске. В далекой Европе горят немецкие «тигры». В воздухе, мне кажется, пахнет концом войны. Германия выдохлась, она уже не способна наступать с успехом.
Наши силы растут с каждым днем. Я вижу в недалеком будущем капитуляцию Италии, занятие англо-американскими войсками Югославии, Греции, Норвегии, выход из войны Финляндии. Свободная Франция вышвырнет немцев со своей территории, затем начнется паническое бегство немцев с советской территории, и Гитлер должен будет уйти со сцены или пустить пулю себе в лоб.
Нескоро еще успокоится кипящая наша Родина, но страстно хотелось бы дожить до ее светлых дней, дней нового подъема наших колоссальных мирных сил. Я хочу сохранить свою жизнь, свои силы и жизнь близких, чтобы снова с гордостью строить великое здание культуры на нашей многострадальной земле.
Но если я и погибну, найдутся тысячи и миллионы мыслящих, честных, сильных, здоровых, красивых людей, которые пронесут в века все лучшее, что представляет собой ч е л о в е к».
Л. С. ФЕДОРЕНКО,
ведущий инженер-конструктор ПТИАМ
Годы, оставшиеся в памяти навсегда Если человек работает на одном месте, трудовую книжку он «в лицо» не знает.
— Я свою увидел, когда пошел на пенсию, — рассказывал Евгений Андреевич (много лет он был ведущим конструктором главного конструкторского бюро тракторного завода). — В восемьдесят пятом мне было семьдесят, сорок пять лет стажа, да еще семь лет не записали!
…Трудовую книжку он изучал дома. Поощрения, награды, хотя и не все записаны, но отведенные для этой цели страницы заполнены, да еще вкладыш. Первая запись — благодарность, вторая — «премирован полушубком».
— Лена! — весело позвал он жену. — Ты помнишь, белый полушубок был у меня?
— Когда?
— В войну. В сорок втором?
— Не было у тебя полушубка! Ходил в пальтеце на рыбьем меху.
— Ну как же не было? Теплый такой! Длинный, почти до колен. Ты, Ленуся, трудовой книжке веришь? Написано: «За выполнение задания по юбилейным моторам объявлена благодарность и премирован полушубком». Ну и дела! — Евгений Андреевич неожиданно расхохотался.
Потом резко оборвал смех, задумался. Да-а, кто-то погрелся в том полушубке. И он всем существом своим, аж до озноба, ощутил, как не хватало этого полушубка в лютые военные холода.
На память ему пришли далеко не героические людские поступки тех лет. Как начальник эшелона эвакуированных перед Челябинском выбросил заплесневелые буханки хлеба; сгноил, а людям не дал, для себя берег. Вспомнились хозяева ленинградского парнишки Пети Юзенка: то топчан его выбросят, то на ключ закроют в комнате, а ему на работу надо (что-то у них пропало, не он ли взял).
Война еще тот оселок! Испытанию подвергаются все человеческие качества, все низменное, подлое лезет наружу. Вспомнилась оголтелая ругань одного начальника, оскорбления. Евгений Андреевич мастером у него в цехе был, не смолчал, когда его коснулось:
— Не имеете права унижать человека! Можете наказать, отправить на фронт, но не оскорбляйте!
— Мальчишка!
— Имейте в виду, в следующий раз вот этот ключ будет на вашей голове! Харьковчане — люди! А Ленинградцы? Челябинцы?
Начальник был харьковчанин и признавал за людей только своих. Тихонова с этого момента он не задевал, но орден Ленина, полагающийся мастеру, «загремел» его стараниями. Из списка, представленных к ордену, фамилию мастера вычеркнули.
Много в войну видели разной накипи, забылось и вспоминать не хочется, хотя надо бы для объективности, чтобы высветить героизм тех дней и с этой стороны.
Евгения Андреевича потом перевели в другой цех, в 150-й, и вскоре ему было присвоено звание «Знатный мастер». Он был толковым организатором, производства. Хоть и молод, а пытливый, за плечами
