свалился на неё за последние пару часов. Тем же был занят и я. Сидевшая рядом Рашель держала меня за руку. Хотя теперь уже появился Шанкар со своими Партизанскими Катакомбами и мощной организацией, способной оградить её от опасности и помочь ей в решении всех проблем, она по-прежнему отдавала предпочтение мне. Это вызывало у меня смешанные чувства.
Лишь когда лифт начал притормаживать, явно приближаясь ко дну шахты, Шанкар заговорил:
— Я знаю, Свами, есть ещё один вопрос, который ты хочешь мне задать. И знаю, что ты никогда не спросишь об этом. Поэтому отвечаю сам: я был спасён против собственной воли. Я отказывался бежать один, оставляя своих товарищей на верную смерть. Тогда охранник, который был членом Сопротивления и получил от руководства чёткие указания, сделал мне укол снотворного. Очнулся я уже на свободе. — Он помолчал. — А того охранника, что спас меня, теперь зовут Бимал. Я до сих пор не простил ему своего спасения. Каждую ночь мне снятся лица людей, которые шли за мной, которые верили мне и которых я, пусть и невольно, предал... — Старик угрюмо покачал головой. — Нет, этого простить нельзя! Это можно понять — но не простить...
4
Потом мы стремительно неслись в капсуле гравикара сквозь погружённые в непроглядный мрак хитросплетения тоннелей. Машина то и дело виляла со стороны в сторону, ныряла вниз и подскакивала вверх, совершала резкие повороты, то притормаживала, то вновь ускоряла движение, подчиняясь командам автопилота. Оставалось лишь надеяться, что его программа достаточно интеллектуальна, чтобы адекватно среагировать на какие-нибудь непредвиденные обстоятельства, вроде случайных обвалов.
Наконец гравикар достиг одного из магистральных тоннелей и помчался по ровной прямой, всё больше увеличивая скорость. Только сейчас Шанкар соизволил сообщить нам кое-что конкретное:
— Общая протяжённость коммуникаций Катакомб составляет более трёхсот тысяч километров. Полной их схемы нет ни у кого. Ещё при строительстве было решено разделить их на отдельные автономные сектора, чтобы при потере одного из них можно было немедленно изолировать его, не подвергая опасности другие. Сейчас у каждого сектора есть свой куратор, который располагает его детальной схемой и обладает доступом в соседние сектора. Мне, как члену высшего руководства Сопротивления, известно несколько больше. Я знаю общее расположение всех секторов, но без конкретных деталей, а также контролирую часть магистральных тоннелей между городами — как, например, этот. Катакомбы под крупными мегаполисами, как вам должно быть понятно, обнаружить практически невозможно ни с помощью эхолокаторов, ни другими средствами, из-за наличия множества других подземных коммуникаций. Во всех же остальных местах они проложены на гораздо большей глубине, вплоть до гранитного, а порой и базальтового слоя, и тут уж любые эхолокаторы или аэрокосмические съёмки бесполезны.
— Сейчас мы на какой глубине? — спросил я.
— Почти двадцать километров. Поэтому кабина гравикара герметична и в ней работают кондиционеры — снаружи, мягко говоря, жарковато и душновато. Хотя вы этого не заметили, но, спускаясь сюда, мы миновали несколько шлюзов, призванных оградить так называемую «поверхностную» часть Катакомб от не слишком комфортных условий глубинной их части.
— Впечатляет, впечатляет, — пробормотал Агаттияр. — Это просто рай для партизан... Кстати, гуру, твоё кодовое имя «Эй-второй» означает, что ты второе лицо в руководстве?
— Да.
— Спрашивать, кто такой «Эй-первый», полагаю, нет смысла?
— Пока что не стоит. Но, думаю, ты с ним ещё встретишься.
— А кто такой Ар-Ти... как там его номер? Насколько я понял, он живёт, вернее, жил недалеко от меня.
— Он и работал недалеко от тебя. Даже в самой непосредственной близости. Его зовут Арчибальд Ортега.
— Арчи?! — поражённо воскликнул Агаттияр. — О, боги! Арчи...
— Да, именно он, — подтвердил Шанкар. — Твой юный гений. Для тебя он тот, кем был для меня ты. И, небось, он называет тебя «гуру».
Затем старик повернулся к Рашели:
— Дорогая моя, я всё это время думал о твоём фильме. Я до сих пор потрясён, я... впрочем, оставим эмоции. Ты дочь великого и мужественного народа, и в твоём лице я склоняю перед ним голову. Вот только одного я не могу понять: как вам удалось выстоять все эти годы? Как выдерживает ваша экономика столь длительное состояние войны?
— Да, нам трудно, — согласилась Рашель. — Очень трудно. Почти треть всей нашей промышленности занята военными заказами, а расходы на оборону составляют более двадцати процентов нашего бюджета. Но мы держимся и будем держаться дальше. У нас очень эффективная либеральная экономика с полной свободой предпринимательства и разумной системой социальных гарантий. Как учили нас в школе, это наиболее гибкая, динамичная и...
— Погоди, Рашель. Ты сказала «двадцать процентов»?
— Да, около того. В отдельные годы, бывает, доходит до двадцати пяти, но нечасто.
— Но ведь этого мало! Я ожидал гораздо большего. Пускай вас три миллиарда, пускай у вас либеральная экономическая система, которую я, кстати, тоже считаю самой эффективной, и тем не менее... Вам же приходится содержать огромную армию! Я кое-что знаю о Терре-Галлии, она расположена всего в двухстах световых годах от Земли и является одной из старейших человеческих планет. До начала войны ваш регион осваивался в течение тринадцати столетий, и у вас, помимо каналов первого рода, должно быть много исследованных каналов второго рода. Я не рискую назвать даже приблизительную цифру, тут нужно посмотреть в справочник...
— Я смотрел, — вмешался Агаттияр. — Ещё у себя дома, едва услышав с экрана название «Терра-Галлия», я заглянул в соответствующую статью последнего из довоенных выпусков «Галактического реестра населённых миров». Там указаны координаты шести тысяч восьмисот семидесяти двух гиперпространственных каналов, а радиус дром-зоны в системе Дельты Октанта — свыше четырнадцати миллионов километров. Для сравнения, ко времени капитуляции у Махаварши было лишь чуть более двух с половиной тысяч исследованных каналов, а наша дром-зона почти втрое меньших размеров.
— Вот-вот, об этом я и говорю, — подхватил Шанкар. — Без малого семь тысяч каналов для вторжения, рассеянных среди нескольких секстильонов кубических километров космического пространства. И объединённая мощь девяти цивилизаций, направленная против одной-единственной непокорённой планеты. — Он умолк, напряжённо размышляя. — Я, конечно, не военный стратег, а учёный-физик, но по моим приблизительным оценкам для полной блокады дром-зоны ваша армия должна состоять как минимум из двухсот миллионов человек, иметь на вооружении порядка пяти тысяч заградительных станций, столько же, если не вдвое больше, тяжёлых крейсеров и линкоров, и до сотни тысяч быстроходных, высокоманёвренных кораблей среднего класса. — Старик растерянно покачал головой: — Нет, это невозможно. Даже если я ошибаюсь в два или три раза, всё равно такую военную машину неспособна прокормить ни одна, даже самая эффективная либеральная экономика.
— Вы ошиблись на целый порядок, сэр, — сказал Рашель. — А местами и на два. Личный состав Военно-Космических Сил Терры-Галлии насчитывает семь миллионов человек. Наш флот состоит из восьми десятков заградительных станций и двух с половиной сотен линкоров, дредноутов и крейсеров тяжёлого класса. Точная статистика по средним и лёгким кораблям мне неизвестна, но вряд ли их больше десяти тысяч.
Хотя лицо Шанкара по-прежнему оставалось беспристрастным, по его глазам было видно, что он глубоко потрясён.
— И такими силами вам удаётся сдерживать натиск объединённого флота Иных?!
— Да, сэр. В принципе, для обороны нашей системы достаточно и двух десятков станций с сотней тяжёлых кораблей, но мы предпочитаем держать резерв на случай затяжной атаки. Ну и, конечно, страхуемся от диверсий. Время от времени в наше пространство удаётся проникнуть небольшим группам чужаков, и они, как вы понимаете, стремятся нанести нам удар с тыла. А пятидесятники, приняв человеческий облик, попадают на Терру-Галлию, занимаются сбором секретной информации, устраивают террористические акты, охотятся за нашими политическими лидерами и ведущими учёными. Мы принимаем против них все меры предосторожности: в каждом государственном учреждении, на каждом военном предприятии, во многих общественных местах и даже в некоторых частных домах стоят специальные детекторы, призванные выявлять замаскированных под людей пятидесятников. Кроме того, нас с детства учат опознавать их визуально — по походке, жестам, мимике лица.
— Поэтому ты сразу узнала пятидесятника в метро? — спросил я.
— Да. И ужасно испугалась. Первой моей реакцией было поднять тревогу. Но потом я вспомнила, где нахожусь, и испугалась ещё больше. Я решила, что сейчас он меня схватит...
От этих воспоминаний девочка зябко поёжилась и крепче прижалась ко мне. У меня возникло непреодолимое желание обнять её за плечи, но усилием воли я сдержал свой порыв.
Шанкар задумчиво покусывал губы.
— Знаешь, Рашель, тут одно из двух: либо на старости лет я здорово поглупел, либо ты чего-то не договариваешь. По тем фрагментам сражения, что записаны на твоём диске, трудно судить о реальных потерях с обеих сторон, но у меня сложилось впечатление, что в этой мясорубке вы перемолотили огромные силы противника, едва ли не втрое превосходящие названную тобой суммарную численность всего флота Терры-Галлии. Чужаки что, идиоты? Почему они так упорно пытались прорваться через этот канал? Почему бы им не нанести рассеянный удар сразу по нескольким десяткам или даже сотням каналов? Ведь именно так всегда велись космические войны: флот атакующей стороны с более или менее серьёзными потерями прорывался в локальное пространство обороняющейся системы, и уже там происходило решающее сражение. Военная история ещё не знала случая полной блокировки дром-зоны — она чересчур велика, и для этого нужны слишком большие силы. Что ты на это скажешь, Рашель?
Девочка кивнула:
— Я скажу, сэр, что вы совершенно правы. В самом начале войны всё было так, как вы и говорите. Иные прорывались в наше пространство сразу по многим каналам, мы сражались с ними и побеждали, но и сами несли большие потери. Наша экономика была уже на грани краха, некоторые пораженцы начали толковать о капитуляции, предлагали сдаться на милость чужаков. И в этот критический для Терры-Галлии момент случился решающий перелом. — Рашель говорила с таким видом, словно по памяти цитировала строки из учебника истории. Впрочем, возможно, так оно и было. — Наши учёные сделали открытие, которое спасло нас от поражения. К сожалению, они немного опоздали, чтобы спасти остальное человечество.
— И в чём же заключалось это открытие? — нетерпеливо спросил Шанкар. — Неужели вы научились закупоривать гиперканалы?.. Хотя нет, я несу вздор. В таком случае вам бы вообще не пришлось воевать. Вы бы просто перекрыли все каналы первого рода и исследованные — второго, а сами пользовались бы
