— Исчез. — бесцветно сказал Маррэйн. — Исчез.
Тиривайл молчала, ее единственный глаз был полузакрыт. Она, казалось, медитировала. Маррэйн сидел на склоне холма, глядя на город, на озеро перед ним.
— Исчез.
Марраго рядом с ним чуть повернул голову, изучая Йедор. Прежде он никогда не был на Минбаре. Маррэйн хотел бы, чтобы в его силах было показать другу настоящее лицо планеты, такое, каким он его помнил. Храмы Секигахары, величие Широхиды, белые стены Ашинагачи.
А не этот… монумент Валену.
— Прекрасно, не так ли? — сказал Марраго.
— Я всегда не любил этот город. Это его город. Здесь я слишком слаб.
— Это знак. Йедор был уничтожен, разорван на части огнем, безумием и возмездием с небес. Взгляни на него теперь. Восставший из пепла. Этот город снова живет. Это дает мне надежду. Это было сделано однажды, значит это можно сделать вновь. Мой мир может ожить.
Маррэйн посмотрел на него, помедлил и пожал плечами. Это было правдой. Да, это было правдой.
Он поднялся.
— Что ж, тело Шеридана исчезло. Мы здесь ничего сделать не можем. Значит, мы возвращаемся на базу. Мы уже слишком много времени потратили на это задание.
— Еще немного. Я хочу просто… посмотреть.
Маррэйн со вздохом отвернулся от своего друга и обнаружил, что смотрит на Тиривайл. Она медитировала, была неподвижна, и, казалось, не замечала его присутствия. Даже в медитации, действии созданном для достижения мира и неподвижности, ее внутренние конфликты все равно просвечивали наружу. Она никогда не позволяла себе принять то, чем она на самом деле являлась. Она отказывалась от своего собственного величия и преувеличивала свои недостатки. Она никогда не знала истинного покоя.
Он мог понять. Ибо он уже так давно находил покой лишь в самых беспокойных местах и временах. На войне, с Дераннимер, после смерти. Он изменился, возродившись к жизни, и лишь с возвращением на Минбар он понял — насколько сильно.
Его сердце рвалось к ней. Что потребуется ей, чтобы обрести свой покой — также, как он обрел свой?
Ее веки затрепетали и она пошевелилась, открывая глаза. Первым, что она увидела — был он, смотрящий на нее, и она растерялась. Она попыталась что — то сказать, но запнулась и вздрогнула.
— Что?
— Ничего. — хрипло ответил он. — Она отвергла его, а не наоборот. Это ее собственная ошибка. Он принимал себя таким, каков он есть, и не собирался это менять. Если этого не принимает она…
— Нам пора. Мы потеряли здесь достаточно времени.
— Он был унесен недавно. — проговорила она. — Группой, примерно — шестеро; и унесли его недалеко. Они поклоняются Чужакам.
Маррэйн уставился на нее. Даже Марраго оторвался от своего созерцания Йедора и обернулся к ней.
Она смутилась под их изумленными взглядами.
— Я не первый год сражаюсь с ними. Я научилась распознавать их признаки.
— Я был воином тысячу лет. — ответил Маррэйн. — И не научился такому.
— Там, где они проходят, остается… словно зараза в воздухе. Самые способные из них могут ее замаскировать, но все равно она тянется за ними. Я сражалась с ними достаточно долго, чтобы начать чувствовать это.
Марраго улыбнулся.
— Я поверил всему, что Маррэйн говорил про вас, леди. Соглашусь, что я был поначалу скептичен, но теперь, когда я вас увидел…
Она сердито перебила его.
— Чушь! — резко выдохнула она. — Просто умение, которое у меня есть. Научиться этому может любой.
— Но мы не можем. — спокойно сказал центаврианин. — А вы можете.
— Ты можешь их выследить? — спросил Маррэйн.
— Конечно. Они тут проводят какого — то рода ритуал. От него и тянется вонь. Они пытались ее скрыть, но это было здесь, и я могу проследить по ней.
— Тогда веди.
— Это может быть ловушка. — заметил Марраго. — Знают ли они о наших видах на тело Шеридана? Если нет — почему они забрали его сейчас? И если они знали, что вы можете пойти по их следу — они могут ждать нас.
— Значит, это может быть ловушка. — признал Маррэйн. — Если это так — они попытаются сразиться с нами, и… — Он усмехнулся.
— И что?
— Мы подарим им ту смерть, которой они жаждут.
Марраго вздохнул.
— О, быть молодым и таким уверенным…
— Я едва ли юн.
Они замолчали, заметив что Тиривайл уже в нескольких шагах от них, и направляется к городу. Они вместе последовали за ней. Рука Маррэйна покоилась на поясе, готовая в любой миг выхватить оружие.
Как то и подобает воину.
Мистер Морден взглянул с балкона на мир, который он начинал считать своим новым домом. Вид, как и всегда, доставил ему беспокойство. Столько лет — а они все еще не закончили. И хотел бы он знать — смогут ли…
Иногда ему казалось что про него забыли. Он докладывал как всегда и время от времени он получал приказы, но они были редки. Последние приказы пришли больше восемнадцати месяцев назад, и они были просты.
Защищать Центаври Прайм от нападения. Поддерживать порядок. Выслеживать еретиков и предателей.
Он не был в неведении насчет… проблем, которые разворачиваются внутри ворлонцев. Это смущало его. Ворлонцы претендовали на то, чтобы быть едиными — одна цель, один взгляд, единая цель защищать, опекать и направлять юные расы, дабы изгнать хаос.
Представить их сражающимися друг с другом…
Мистер Морден ненавидел хаос, и все же он начинал любить мир, что не знал ничего, кроме хаоса. Крестьянские восстания, интриги Двора, вечно изменяющиеся альянсы, бесконечный поток нападений и мятежей. В южных городах, считанные месяцы назад, прошли голодные бунты. Со времени последнего убийства во Дворе прошло меньше месяца, покушениям же на самого Мордена счет уже был потерян.
И все же он начинал любить этот мир и этот народ. Он любил их культуру, их историю, их пищу и питье. Центавриане были умирающим народом и его судьбой было вернуть их к жизни, возродить их для Порядка и дисциплины, вновь дать им величие.
Они, конечно же, не желали этого увидеть. Но он продолжал пытаться. В отсутствие более определенных приказов — это было всем, что он мог сделать.
Центаври Прайм была единственной планетой, на которую он все еще претендовал. Марраго и Синовал отыграли все прочие. Морден годами выбивал большую военную поддержу для миров Центавра, но ему всегда отказывали. Центавриане в нынешние дни просто были недостаточно важны.
Он вспомнил услышанное от мистера Эдгарса — как раз перед его самоубийством. Эдгарс послал ему сообщение с соболезнованиями по поводу тупиковости его положения. Ворлонцы относятся к центаврианам, как к умирающей расе. Как только они вычистят там влияние Теней — там не останется
