Она сглотнула.
— Я Деленн из Мир. Постарайся запомнить это.
Затем оно распалось на свет и струйки яркого сияющего дыма, и стало ничем.
Словно во сне, Деленн обернулась. Шум прекратился. Совершенно.
Катренн сидела у стены, качаясь вперед — назад, но рыдать она перестала. Остальные пациенты перестали кричать и разговаривать.
Даже слепец. Тот смотрел прямо на нее. Она была уверена, что он мог ее видеть.
— Я убил тебя. — проговорил он, его слова были удивительно громкими на фоне тишины. — Я убил ее.
Затем пришло запоздалое понимание.
— Декстер Смит! — воскликнула она.
А потом усталость взяла над ней верх, и она осела на пол.
На какой — то миг это напомнило ему дом. Были иными земля, небо и горы в отдалении. Все выглядело иначе, и действительно было иным, но было тут что — то, что — то неуловимое, что вызывало воспоминания пятнадцатилетней давности.
Г'Кару потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что этим неуловимым была боль.
Центаври Прайм страдала.
Л'Нир посмотрела на равнину прикрыв ладонью глаза от солнца. Тут было слишком ярко. На ее лице было выражение чистейшего восхищения и Г'Кар почти что залюбовался им. Хорошо знать, что у кого — то все еще осталось чувство изумления.
— Мы куда дальше, чем планировали. — наконец сказала она. — Я с трудом вижу город.
— Мммм… да. — отозвался Вир, отрываясь от своей карманной комм-панели. — Они усилили охрану вокруг столицы. Когда я улетал такого не было.
— Ты говорил, что можешь провести нас во Дворец.
— Я считал, что смогу. Это должно было быть достаточно просто, но… ммм. Я не знаю, что случилось. Тут повсюду корабли, космопорт выглядит практически закрытым. Интересно, может мы кому — то объявили войну, а мне никто не сказал. — он вздохнул. Его голос звучал крайне извиняющимся, но это же был Вир. Все, что он говорил и делал, приобретало оттенок извинения.
— Г'Кар взглянул на него. Прошло много лет с тех пор, как он в последний раз встречал Вира Котто, и до его неожиданного появления на Дораке—7. Разумеется, он слышал о восхождении юноши, но множество подробностей о жизни Центаврианского Двора от него ускользнули.
Тем не менее, он достаточно часто и достаточно хорошо играл в игры Кха'Ри, до того как основал Рейнджеров. Это была игра, которой они научились от центавриан, и в некоторых аспектах они превзошли их учителей.
Он не мог избавиться от чувства неловкости. Этот мир страдал. Страдание, за которое, по крайней мере, частично, был ответственен он и его народ.
Но тут было что — то новое.
— Вы ничего не можете скрыть от меня. — тихо проговорила Л'Нир. Он обернулся к ней. — Порой вам следует отбросить свое чувство вины.
— Когда умру. — горько ответил он.
— Вы будете жить вечно.
— Надеюсь, что нет. — Все эти призраки… преследовали его.
Она улыбнулась.
— Нет. Я хотела сказать, что ваши слова будут жить вечно. Ваши идеи. Ваши убеждения.
— Я, скорее, предпочел бы, чтобы народ создавал собственные слова и собственные идеи, нежели следовал моим.
— Так скажите им это.
— Народы имеют склонность слышать лишь то, что они желают слышать. Я никогда не намеревался быть пророком. Ни на миг.
Она чуть усмехнулась.
— Как скажете, Ха'Кормар'х.
Она обронила титулом чтобы слегка позлить его, и чтобы напомнить ему — кем он был. Нравится это ему или нет — он был пророком, и нравится это ему или нет — миллиарды будут следовать его словам.
Почему еще он провел столько времени от всего вдали?
И почему еще он покинул свое долгое уединение, чтобы из всех возможных мест — придти именно сюда?
— Ты думаешь о нем.
— Думаю о прошлом. — ответил он, припоминая насколько коварной порой могла быть она.
О старых долгах.
Первом долге. И важнейшем.
Она долго смотрела на него, а потом кивнула и отвернулась.
— Расскажи мне, когда пожелаешь.
Он так ушел в свои мысли, что даже не заметил, как появился Та'Лон. Он уходил разведать окружающую местность. Они были у подножия гор, на землях, как оказалось, принадлежащих Виру.
Согласно объяснениям, которые Вир дал офицерам безопасности, он отлучался на несколько дней по вопросам личного бизнеса — очевидно, не так необычно для Двора — и чтобы избежать утомительных процедур возле столицы, он решил вернуться в свои владения, на несколько дней, пока все не утихнет. Это было принято — более или менее, но Г'Кар мог видеть, что он не так уверен в таком простом разрешении этого вопроса, как хотел убедить.
Конечно же, они сели не в самом поместье Вира.
Приготовления, которые первоначально были сделаны, чтобы протащить трех нарнов в столицу через космопорт, устраивались через какие — то «связи» Вира.
Тут таких приготовлений не делалось, а другие лорды должны были иметь шпионов среди челяди Вира.
У Г'Кара болела голова. У него больше не было желания интриговать. Годы отшельничества изменили его.
Официально — у корабля были проблемы с оборудованием, вынудившие к аварийной посадке в горах, но надолго этого не хватит. Что — то должно быть сделано и поскорее, иначе все они умрут и Г'Кар никогда не закончит свои дела здесь.
Его старейший друг. Его вернейший друг. И долг перед ним. Подобный долг был и у Л'Нир, слово, которое она дала тому, кто дал ей свое имя, но долг Г'Кара был гораздо, гораздо глубже.
Это будет последним, что он когда — либо делал — и самым лучшим.
— Солдаты. — произнес Та'Лон, и Г'Кар вскинул взгляд, вырванный из своих раздумий. — Прочесывают местность. Довольно много. Имперская Стража, судя по виду. Капитан носит знак, вроде как инквизиторский, но с имперской эмблемой на фоне.
Вир побледнел.
— Это значит что он был обучен инквизиторами. Он член Министерства Внутренней Безопасности. У них есть права мобилизовать имперскую стражу против угроз для Республики или Альянса. Таких, как создания Теней, диверсанты, мятежники, Синовал, Марраго, мы. Они отвечают только перед мистером Морденом. О, это скверно.
— Что ж, они будут здесь меньше чем через час. Они знали, что мы идем? — спросил Та'Лон.
— Не понимаю как. Я держал свой отъезд в секрете, подкупил нужных людей, вытащил кое — какой компромат… Сам император помогал, дав мне официальные полномочия. Ох, как скверно…
— Это твоя земля. — прорычал Та'Лон. — Сделай что — нибудь.
— Да… что — нибудь… да.
Г'Кар смотрел на Вира и знал, что ничего он здесь поделать не может.
