— Мой отец умер, когда я был ребенком. Я помню лишь что он был холоден и отстранен, и редко разговаривал со мной. Его звали Мургэйн. Все мое детство я старался совершить что — то, чтобы он гордился мной, но когда я стал мужчиной, я понял что даже если бы он и был жив — я так и не смог бы заслужить его одобрения.
Так что я постарался стать тем, кем мог бы гордиться я сам.
Это урок, который ты должна была бы сама выучить много лет назад. И я научил бы тебя, если бы ты только мне позволила.
— Ах, это для тебя так просто? Тысяча лет мудрости? А чему еще научила тебя жизнь? Как предавать твоего лорда, твоих друзей? Даже сейчас тебя все еще зовут Предателем, а твоего лорда называют Проклятым.
— Слова. Сотрясение воздуха. Ничего более. Мне есть о чем сожалеть в моей жизни, но это — не то, о чем ты сказала. Я не сожалел, убив Парлонна, ибо это была схватка из тех, что могут перевернуть историю, кульминация обеих наших жизней. Я сожалею, что он не убил меня, но я просто оказался лучше, вот и все.
Я не сожалел, предав Валена. Он не стоил моей службы, и он не был достоин владычества над моим народом. Я сожалею лишь, что присягнул служить ему с самого начала, и сожалею что причинил боль Дераннимер.
Мне жаль, что Беревайн любила меня, а я не любил ее так, как она желала. Мне жаль, что мне понадобилось столько времени, чтобы понять что я, в каком — то смысле, любил ее.
Мне жаль, что я так и не сказал Джораху, насколько ценна для меня его дружба, и что я больше не увижу его. Я знаю это. Называй это предвидением, если пожелаешь. Как только он вновь ступит на землю родного мира — он больше не покинет его.
И мне жаль, что я не могу помочь тебе. Двенадцать лет назад, у Голгофы, я мог тебе помочь. Я должен был быть более настойчивым, но не сделал этого, и мне жаль, но теперь слишком поздно.
Она отстранилась от него. Он говорил сухим и невыразительным тоном, который использовал тогда, когда не шутил. Его истинное лицо, то, что он всегда прятал за шутками, насмешками и флиртом.
Земля. Камень. Сталь. Гора.
Предатель.
— У нас не так много времени, но все же запас еще есть. Нам понадобится отдых и медитация. Мы раздобудем корабль, и отправимся к Серому Совету. Собери столько своих последователей, сколько посчитаешь нужным.
— А как насчет твоих последователей?
— Это я должен сделать один. Сейчас у них есть другая задача. У них есть Джорах.
— Нам не позволят подняться на борт корабля Серого Совета. Никому не позволено…
— Я Маррэйн, сын Мургэйна из Клинков Ветра. Я принес клятву верности Примарху Синовалу Проклятому. Я Предатель и чудовище из историй тысячелетней давности.
Я не нуждаюсь ни в чьем позволении, чтобы попасть куда бы то ни было.
Его голос оставался тем же, но глаза…
Они пылали.
— Я вас разбудил?
Синовал почти улыбался. Почти.
— Я не сплю. Ты это знаешь.
— Хотел бы не знать. Мы едва не угробили корабль по пути сюда.
— Но тебе это удалось. Я в тебе не сомневался.
— Я — сомневался. Я все время сомневался в вас. Маррэйн объяснил мне ваше решение, но все же я сомневался, что в это был какой — то смысл. А потом я увидел ту женщину. Оракула. Вы знали, что она будет там?
— Я… сильно подозревал это.
— Оно того стоило?
— Да.
— Значит это должно быть сделано. Как я посмотрю — вы победили.
— Я всегда побеждаю. Почти всегда. Да, мы победили. Мои люди на поверхности, наводят порядок. Мне придется очень многому уделить внимание. Со многим надо разобраться.
— Теперь мне пора. Мой дом… Я должен идти.
— Понимаю. Я дам корабль, который доставит тебя к твоим солдатам. Удачи, Джорах.
— На моей памяти это — первый раз, когда вы называете меня по имени.
— Титулы, удобная вещь, не так ли? Они отделяют тебя от того, что ты действительно есть, и прячут тебя за историей, образами и легендами.
— Я представляю, Примарх…
Марраго шагнул вперед и принял руку Синовала. Он стиснул ее на секунду, а затем повернулся и направился к выходу.
Синовал смотрел как он уходил, а затем обернулся к алтарю, куда по его приказу было возложено тело Шеридана.
Сейчас.
Он послал за его Охотниками и Литой. У них не так много времени.
Здесь было жарко.
За пределами ее камеры все казалось горячим. Это могло быть из — за пожаров, но она считала, что это, должно быть, просто обычный воздух. В конце концов, она очень долго пробыла под землей.
Тимов отчаянно старалась не обращать внимания на жару, но это ей не слишком удавалось. Создание, которое ее провожало, похоже, из — за жары не беспокоилось. Если точнее, того вообще ничто не беспокоило. Ей приходилось следить за ним во все глаза, иначе оно исчезло бы из виду, растворившись в тенях.
Столица горела. Опять. Город подвергался атакам и горел столько раз, что сейчас она едва могла узнать в нем город своей юности. На какой — то миг волнение и страх грозили взять над ней верх, но она заставила себя собраться. Она была леди Двора и единственной супругой — консортом Императора Моллари II. А также, она была единственной надеждой, которая оставалась у Центаври Прайм. Она не могла позволить себе поддаваться слабостям или колебаниям.
Наконец, они пришли к большому особняку в предместьях города, выстроенному на четвертом холме столицы и возвышающемуся над городом. Отсюда она смогла увидеть что бедствие распространилось не так широко, как она боялась. Судя по виду, горела лишь четверть города, и по большей части пожары уже были потушены. Она вынуждена была отдать мистеру Мордену должное — если, конечно, заправлял все еще он. По крайней мере, он работал эффективно.
Безликий пригласил ее, и она вошла, приподняв рваный подол своего платья. Холл был… в беспорядке, но это, бесспорно, был дом аристократа.
— Моя леди! — раздался радостный голос, и она обернулась. Это был Дурла. Одетый в военную форму, он, тем не менее, не был тем франтоватым солдатом, которого она когда — то знала. Его лицо было закопченным и исцарапанным.
— Дурла… — начала она. — То есть, Лорд Антигнано. Полагаю, это ваша работа?
Он улыбнулся и ее сердца едва не замерли на миг. Он действительно был очень привлекателен, а она слишком много времени провела одна в темной камере. Она одернула себя. Она была первой леди Республики. Сейчас, более чем когда — либо, она нуждалась в железной воле.
— Я пообещал себе, что вытащу вас оттуда, моя леди. Мои извинения за то, что это заняло столько времени.
— Не стоит извиняться. — Она взглянула ему через плечо. Воздух позади, казалось, дрожал от жары. Она сглотнула. У нее пересохло в горле. — Мой супруг все еще… —
Она вспомнила, каким она видела его в последний раз. Больным, седым и оседающим на пол. Пять
