— Это я люблю Флориана! Я! — перебивая ее, выкрикнула фальцетом Лидия. — Он — как раз мой тип. Хотя у тебя с ним что-то и было, ты не смеешь…
Ее излияния прервал пронзительный звонок домофона.
— Кто там? — спросила Лидия, нажав на кнопку микрофона.
— Девки, я замужем! — прокричал чей-то знакомый голос.
— Что такое? — Изумлению Лидии не было, казалось, предела.
— Говорю же тебе: я вышла замуж. Но нельзя же держать меня из-за этого за дверью. Особенно после того, как я настоялась на таможне. Впусти же меня наконец, коровища! Не то я разберу твой подъезд по кирпичикам!
Лидия торопливо нажала на кнопку открывания замка и впустила подругу в дом. Через пару минут дверь распахнулась, и в квартиру ввалилась Джун, нагруженная многочисленными коробками, пакетами и пакетиками.
В распоряжении Одетты было не более минуты, чтобы взглянуть на Джун, понять, что она стала вдвое толще прежнего, и сообразить, что полнота ее нисколько не портит, а, напротив, очень даже ее молодит.
И тут в сумке у Одетты зазвонил мобильник.
— Веселишься, да? — спросил Джимми, услышав радостные вопли Джун и Лидии. — А между тем, Одди, хочу довести до твоего сведения, что Лайэм уже прибыл в Фермонсо. Очень тебя прошу — беги скорей к Монни и уговори ее дать показания в полиции. А потом, когда ее показания запишут, упроси полицейских направить в наш район парочку мобильных групп. — В голосе Джимми паники не было, но от напряжения он звенел, как стальная струна.
— Это кто — Одетта? — спросила Джун, когда мимо нее как буря промчалась к двери коротко остриженная темноволосая женщина в облегающих кожаных брюках и белой шелковой блузке. — Все бегает, как я погляжу…
Лидия на бегство Одетты почти не обратила внимания.
— Присаживайся, Джун. Присаживайся и скорей выпей шампанского. Ты не представляешь, как я рада тебя видеть… Слушай, тут все убеждены, что мне не надо выходить замуж за Финли. А ты что по этому поводу думаешь?
— Сначала покажи мне платье подружки невесты, в котором я буду у тебя на свадьбе, а уж потом я отвечу на твой вопрос. Ой, смотри: Одетта оставила свой мобильник у тебя на диване!
Флориан Этуаль сидел в кабинете Одетты и забавлялся с ее компьютером. Глянув на секунду в окно, он увидел, что по полю в сторону Фермонсо движется какое-то светящееся пятно. Поначалу Флориан решил, что через поле идет человек с включенным карманным фонариком. Он налил себе коньяку, отхлебнул и снова глянул в окно, недоумевая, кому это взбрело в голову тащиться ночью в Фермонсо через поля. Через минуту, однако, он осознал, что светящееся пятно движется с большей, чем у пешехода, скоростью, присмотрелся и выхватил взглядом из темноты черный силуэт мопеда со слабенькой фарой и экипажем из двух человек. Когда же в темноте заметались яркие снопы света и Флориан увидел, что за мопедом катит через поле огромный внедорожник с полыхающими, как прожекторы, мощными галогеновыми фарами, его недоумение сменилось изумлением, смешанным с любопытством. Захотелось вдруг узнать, чем закончатся эти безумные гонки во мраке ночи. По мнению Этуаля, единственная причина, мешавшая внедорожнику нагнать мопед, заключалась в том, что его владелец, не желая марать жидкой грязью лакированный корпус своего автомобиля, постоянно маневрировал, чтобы не въехать в глубокую рытвину или канаву.
— Быстрее! — гаркнул Калум, оглядываясь в ужасе через плечо. — Он нас нагоняет.
— Я жму на всю железку! — крикнула Сид, которая едва различала в сетке дождя освещенный тусклым светом фонаря путь.
— Твою мать! — взвыл Калум, когда их обдало целым снопом искр. Как оказалось, Сид переехала через проволочную ограду для овец, по которой был пропущен электрический ток. — Нет, до Фермонсо нам, как видно, не добраться. Сворачивай налево! Налево, я тебе говорю…
Когда Сид, резко вывернув руль, въехала на узкую тропинку, которая шла через лес и выводила к ферме Сиддалс, Калум едва не слетел с заднего сиденья и не шлепнулся в грязь.
Вне всякого сомнения, «Рейнджровер» был слишком велик, чтобы гоняться за мопедом по узкой тропинке среди зарослей. Его владелец прекратил на время преследование, пересек поле, вырулил на залитую огнями подъездную дорожку Фермонсо-холла и уже оттуда свернул на проселок, который вел к фермам арендаторов.
— Вы на волне «Радио Чэт», — объявил в приемнике приятный женский голос, после чего обратился к своему невидимому собеседнику: — Вы в эфире, дорогуша, так что не молчите, говорите — вас слушают.
— Здравствуйте, меня зовут Энджи, — пробормотала, запинаясь, некая особа женского пола. — У меня прекрасный муж и двое очаровательных деток. Так уж случилось, что я сошлась с одним типом и от него забеременела. Хуже того, скоро выяснилось, что мой любовник замешан в торговле наркотиками…
Одетта не особенно вслушивалась в этот треп, поэтому, как сложилась в дальнейшем судьба Энджи, она так и не узнала. Мчась на бешеной скорости по спальному району Лондона, именовавшемуся Темзмейд, Одетта лихорадочно шарила взглядом по сторонам, опасаясь пропустить скрывавшийся за палисадником уютный домик, где жила ее сестра Монни. Высветив фарами «Феррари» нужный ей номер, Одетта чуть сдала назад, свернула на подъездную дорожку и остановилась в двух шагах от двери. Выскочив из машины, Одетта нажала на кнопку звонка, который стал заливаться внутри дома мелодичной трелью. Но хотя на втором этаже горел свет, Монни открывать ей дверь не спешила. Одетте не оставалось ничего другого, как наклониться к прорезанной в двери узкой щели, куда почтальон бросал почту, и во всю силу легких крикнуть:
— Монни! Может, ты оторвешь свою чертову задницу от дивана и впустишь меня все-таки в дом?
Надо признать, в настоящее время Монни было не до общения с сестрой. Во-первых, малютка Вог заходилась в плаче, а во-вторых, Монни в эту самую минуту беседовала с ведущей «Радио Чет» и под вымышленным именем Энджи рассказывала ей и всему Лондону свою душераздирающую историю. Впрочем, ни рев Вог, ни голос ведущей заглушить крика Одетты не смогли, и Монни пришлось, извинившись перед ведущей, спуститься по лестнице к входной двери.
Когда Одетта вошла в дом, поднялась на второй этаж и увидела лежавшую на постели снятую телефонную трубку, в ней шевельнулась надежда: неужели Монни сама, без всякого понукания с ее стороны, решила позвонить в полицию?
— Присаживайся, — предложила Монни, прижимая трубку к груди. То, что она все еще находится в эфире, совершенно вылетело у нее из головы.
Одетта схватила сестру за запястье и, притянув к себе, спросила:
— Скажи, ты любишь Лайэма?
— Не знаю, — пожала плечами Монни.
— Значит, ты все еще любишь Крэйга?
— Не знаю, — сказала Монни и начала всхлипывать.
— Ответь в таком случае, хотела бы ты, чтобы отцы твоих детей остались живы и завтра вновь предстали перед своими отпрысками?
— Конечно, хотела бы! — вскричала Монни, вздергивая свой пухлый, как булка, подбородок.
— Очень хорошо. Я люблю Джимми и очень хотела бы, чтобы он тоже остался в живых. Но сейчас складывается такая ситуация, что все они могут друг друга поубивать. Если, конечно, ты не вмешаешься и не сообщишь полиции о том, что знаешь.
— Ничего я не знаю, — всхлипнула Монни. — Абсолютно ничего.
Одетта отлично помнила, что Джимми просил ее на Монни не давить и обращаться с ней по возможности ласково. Но он говорил это несколько часов назад. Теперь, когда Лайэм уже катил на своем
