Да, работы Стэна бывали подчас слишком новаторскими — это как минимум, но Саския полагала, что он, оформляя «РО», вряд ли станет ниспровергать основы и совершать революцию в искусстве.
Одетта была вне себя от волнения. Она приняла горячую ванну, побрила ноги, натерла тело кремом и тщательно почистила зубы. Потом надела брюки и топ из мягчайшего кашемира, разожгла камин и включила медленную музыку.
Она поставила охлаждаться шампанское и пиво — знала, что Калум всем напиткам предпочитает «Перони». Она перестелила постель и зажгла ароматические свечи. Они различались по запаху и обладали разными свойствами — возбуждали чувственность, вызывали легкую эйфорию, расслабляли или, наоборот, заряжали энергией. Одетта с минуту подумала, какие зажечь, и, так и не придя к определенному выводу, махнула рукой и запалила все четыре.
Чтобы ароматическая свеча толщиной в два дюйма догорела до конца, должно было пройти около шести с половиной часов. Одетта сама засекала время и отправилась спать только после того, как угасло пламя последней свечи — той, что обещала «прилив энергии».
Калум так и не приехал. Даже не позвонил. Одетта чувствовала себя одинокой и покинутой. Вот вам и ароматерапия!
6
«Морг» был одним из самых знаменитых и труднодоступных ресторанов в Лондоне. Цены в «Морге» были запредельные, чтобы разобраться в меню, требовались знания полиглота, а также квалификация магистра каких-нибудь чумовых наук вроде криптографии. Официанты относились к посетителям с подчеркнутым пренебрежением, и тем не менее все стремились туда попасть.
Стойка бара представляла собой окованную жестью бесконечной длины толстенную доску, за которой — с одной стороны — располагались работники «Морга», разливая и раздавая напитки, а с другой — посетители, потреблявшие эти напитки из напоминавших химические пробирки сосудов. Эти пробирки- стаканы из-за полукруглого дна приходилось вставлять в специальные держатели вроде лабораторных, чтобы они не опрокинулись.
Это, надо сказать, происходило довольно часто, особенно у сильно подвыпивших посетителей, которые, увлекшись выпивкой, забывали о специфике здешней посуды.
Одетта заказала себе бакарди и коку у зловещего вида бармена в зеленом хирургическом халате, круглой белой шапочке, тонких резиновых перчатках и белоснежных бахилах.
— Что, ваши знакомые так и не пришли? — спросила у нее официантка в прозрачном пластиковом фартуке. Когда Одетта смущенно развела руками, девица холодно улыбнулась и сказала: — В таком случае прошу вас отойти от стойки и дожидаться за столиком.
Столики находились этажом выше. Впрочем, слово «столики» мало подходило к находившимся наверху специфическим предметам. Это были прямоугольные мраморные плиты, напоминавшие не то надгробия, не то прозекторские столы. Вокруг стояли стулья на тонких металлических хромированных ножках. Над головой горели ослепительно яркие, как в операционной, галогеновые лампы. Усевшись за стол, Одетта принялась изучать меню, которое было пришпилено к прямоугольной металлической пластинке и походило на выписку из протокола о вскрытии. Прежде чем она успела заказать хоть что- нибудь, до ее слуха донесся хорошо знакомый ей голос.
За углом, за столиком, которого с ее места было почти не видно, расположился Калум с компанией приятелей. Рядом с ним восседал мастер пиаровских акций Алекс Хопкинсон с иссиня-черными, как у Дракулы, длинными прилизанными волосами. Калум обещал сосватать ей это светило пиара, но Алекс так у нее и не объявился.
У Одетты до сих пор саднило сердце от обиды на Калума, но упускать возможность подсесть к нему за столик она просто не имела права. В конце концов у Калума могла быть уважительная причина, о которой она надеялась узнать от него лично. В худшем случае она готова была выслушать его извинения. Но если бы и извинений не последовало, у нее, как ни крути, оставался дарованный судьбой шанс познакомиться с Алексом, а уже одно это дорогого стоило.
Допив бакарди и положив пустую «пробирку» на металлическую пластинку с меню, Одетта поднялась с места и, гордо подняв голову, чтобы Калум слишком о себе не возомнил, направилась к его столику. За исключением одетой в военную униформу тощей девицы с начисто выбритой головой и кольцом в ноздре, за столиком сидели одни только мужчины. Они пили, курили, болтали и смеялись — короче, так были увлечены собой, что Одетту просто-напросто не заметили. Чтобы привлечь к себе внимание, ей пришлось громко кашлянуть.
— Объявилась наконец, — злобно сказала девица, поднимая на Одетту глаза. Определенно, она приняла ее за обслугу. — Думаешь, мы тут голодовку объявили? Черта с два! Ну ничего, я тебе устрою… Надеюсь, ты знаешь, кто я такая?
— Нет, — честно сказала Одетта, желая всем сердцем, чтобы Калум поскорее представил ее своим знакомым. Но тот был занят разговором с Алексом и что-то оживленно нашептывал ему на ухо. При этом шляпа у него была надвинута на глаза, так что он не увидел бы ее, даже если бы и захотел.
— Я Сюзи Тирск. А как тебя зовут? — продолжала наседать на нее девица. Судя по всему, она собиралась требовать у администрации ее увольнения.
— Одетта. — Она старалась особенно не задираться: как-никак никто ее сюда не приглашал. — Между прочим, детка, я здесь не работаю. Просто подошла, чтобы поздороваться с Калумом.
Калум наконец-то поднял голову и увидел Одетту. Встретиться с ней в «Морге» он, понятное дело, не рассчитывал и чувствовал себя под ее взглядом не слишком уютно. Одетта пришла к выводу, что сейчас он здорово напоминает мелкого воришку, которого поймали на краже в универмаге.
— Тебе чего? — спросил он, немного оправившись от смущения.
Одетте хотелось вспылить, наорать на него, устроить ему при всех хорошенький скандальчик, гаркнуть: «Ты где вчера шлялся, скотина, а? Я тебя полночи прождала!» Но вместо этого она наклеила на лицо любезную улыбку и сказала:
— Ничего. Пришла пообедать сюда с друзьями, увидела тебя и решила подойти поздороваться. Впрочем, я буду не против, если ты представишь меня Алексу. — Тут она чуть повернула голову и посмотрела на инфернального молодца с блестящими иссиня-черными волосами. — Если не ошибаюсь, у нас с вами намечалось одно приватное дельце?
Алекс одарил ее оценивающим взглядом, уделив повышенное внимание ее дорогому, строгого покроя костюму.
— Вы, случаем, не из компании «Пищевые продукты Хартинга»?
— Одетта собирается открыть новый клуб-ресторан в Айлингтоне, — вступил в разговор Калум, пихнув Алекса локтем в бок. — Я тебе об этом рассказывал. Неужели не помнишь?
Алекс поморщился: локти у Калума были на удивление костлявыми и острыми.
— Ах да… Кажется, что-то такое припоминаю…
«Что-то такое»? — возмутилась Одетта. — «Это как же понимать?» Она собиралась устроить в «РО» обед с участием Алекса, чтобы тот впоследствии это мероприятие широко разрекламировал. Как-никак до официального открытия оставалась всего неделя.
— Так когда мы сможем встретиться? — спросила она, стараясь скрыть свое раздражение.
— Ш-ш-ш… Давай не будем сегодня о делах, ладно? Мы все-таки в ресторане, а не у тебя в офисе… Лучше садись и выпей с нами. А я тем временем познакомлю тебя с членами своего, так сказать, клана…
Это люди совершенно ей не подходили. Они были эгоистами и завзятыми сплетниками, слишком много курили и пили и очень громко разговаривали — большей частью о всякой ерунде: о том, к примеру, в какой притон после «Морга» им податься.
Одетта почувствовала, как от всех этих разговоров ее начинает тошнить. Тем более Калум продолжал сосать свое пиво и на нее даже не смотрел. Он и не подумал извиниться перед ней за вчерашнее и
