подыскать им достойного третьего. И Гарри был несказанно горд оказанным ему доверием, изо всех сил стараясь это доверие оправдать. Вот когда он сказал Марку особенное «спасибо» за проведенные с ним тренировки! Без них, наверное, он бы Тома и Дэвида быстро разочаровал. А так ему даже было чем их удивить. Многие из показанных ему Марком приемов они прежде не знали, так что частенько в тренировочном зале, куда они трое в обязательном порядке ходили каждый день, Гарри выступал в непривычной для себя роли учителя. Но в то же время ? и ученика. Хотя ни Том, ни Дэвид до Марка мастерством не дотягивали, они многое знали и умели, а главное ? с удовольствием делились опытом с новичком. Впрочем, рядом с ними Гарри очень быстро перестал чувствовать себя чужаком. Еще и месяца не прошло со дня их знакомства, а Дэвид и Том прочно вошли в его жизнь. Они вместе отправлялись на задания, вместе тренировались и обедали, даже некоторые вечера, когда Северус отсутствовал в Принц- мэноре, проводили вместе. Гарри познакомил их с Роном и Гермионой и всё собирался познакомить с Марком, а они его ? более близко с Колином Мансом. Вне работы тот оказался простым и очень веселым парнем, только свободного времени у него было даже меньше, чем у них. Колин буквально жил на работе, и Гарри, восхищенно наблюдая за начальником, порой думал, что вот из кого получился бы отличный глава аврората. Впрочем, он и на своем месте был хорош. А Сэм Торринс, похоже, неплохо справлялся с возложенными на него обязательствами. Так что если бы не мысли об убийстве Эла и о том, что его так и не подпускают к расследованию, Гарри был бы всецело доволен текущим положением вещей.
Иногда ему хотелось рассказать старшим товарищам обо всем, что он узнал со дня гибели Эла. О Медичи и их влиянии на Министерство магии, что метки бывших Пожирателей перенастроены на герцога Тосканского, что Кинтер и, наверняка, многие другие авроры, служат ему. Но что-то каждый раз его останавливало. Нет-нет, он всецело доверял своим новым друзьям и был уверен, что при необходимости они пойдут сражаться против Медичи вместе с ним. Но… У него ведь так и не было никаких конкретных планов, ни доказательств своим словам… ничего. Так что после некоторых колебаний Гарри решил сначала добиться официальной передачи ему дела Эла, разобраться в имеющихся материалах, а уж там, когда хоть что- нибудь станет ясно, вмешивать в эту историю новых людей.
Такой была дневная половина его жизни. Новая работа, новые впечатления, новые друзья. Но была еще и вечерняя половина. Куда более скромная по отведенному ей времени, но ничуть не менее важная.
Почти все вечера Гарри проводил с Северусом.
Во сколько бы он ни возвращался домой, а частенько это было глубоко заполночь, Гарри первым делом спрашивал у домовика, спит ли хозяин Северус, и ни разу за целый месяц, ответ на его вопрос не был утвердительным. Если время было позднее он тут же у эльфа выяснял местонахождение Северуса (чаще всего это была его личная гостиная, та самая, на диване в которой Гарри пережил самые сладкие, самые волнительные минуты своей жизни) и шел к нему. Каждый раз он останавливался возле закрытой двери и с замиранием сердца смотрел на часы. И каждый раз Северус открывал ему прежде, чем он успевал постучать. Частенько он ворчал о беспокойных полуночниках, но неизменно пускал Гарри к себе, а когда тот бывал голоден, кормил ужином.
В более спокойные дни, когда вернуться домой получалось пораньше, они ели вместе со всеми, а затем поднимались всё в ту же гостиную. Слушали оперные записи или пленившую Гарри волшебную скрипку Страдивари и говорили, говорили… Северус много рассказывал о Нормандии: о ее скалистых берегах, так похожих на родные английские просторах, о водах Ла-Манша, то бушующих, то спокойных, о сохранившихся в магической части Руана чудесах и забавных привычках французов. Гарри слушал Северуса, и нарисованные его словами картины, как наяву, представали перед его мысленным взором. И скалы, и волны, и старонормандские дома, столь непривычные взгляду британца. И всякий раз, столь отчетливо представляя никогда не виденные им пейзажи, Гарри вспоминал, как когда-то ? целую вечность назад ? они сидели в доме в тупике Прядильщиков, и Северус рассказывал ему о Вагнере и прекрасном замке Нойшвайштайн. Тогда он подумал, что эти мысленные образы ? результат примененной Северусом ментальной магии, и возмутился вторжением в свой разум. Что ж… Возможно, это и в самом деле была незнакомая магия (он все собирался об этом спросить, но каждый раз забывал, увлеченный рассказами), но теперь он и не думал против нее возражать. Теперь он готов был доверить Северусу и свое тело, и разум. Тем более, что он понимал: ничего плохого тот ему не сделает. Никогда.
А еще, слушая эти рассказы, Гарри осознал, как же мало он знает о Северусе. А Северус ? о нем. В этих разговорах, куда более личных, чем когда-либо прежде, они знакомились заново. Кто что любит, кто чем живет.
Но слишком многое оставалось и недосказанным. Многие темы казались Гарри неуместными в эти спокойные, уютные вечера. Да и Северус некоторые вопросы оставлял без ответов. Так например он, с удовольствием вспоминавший Нормандию, почему-то отказывался рассказать, как именно прошли годы его там жизни. Гарри лишь знал, что и в изгнании он продолжал работать над зельями. Но была ли это лаборатория, какой-то магазин или частная практика? Был ли у Северуса там кто-то достаточно близкий? Или только случайные знакомые, иногда мелькавшие в его рассказах? Но Гарри чувствовал, что не в праве добиваться от него ответов. Не сейчас, когда он сам тормозил развитие их отношений. Но когда-нибудь он непременно вызовет Северуса на откровенный разговор. Спросит о его полной жестоких забав юности, о годах службы Волдеморту… о том же изгнании. Когда-нибудь… Но это явно будет уже после Рождества.
А пока Гарри был рад и тому, что Северус просто его не прогоняет, что за весь месяц ни разу даже не намекнул на проведенную вместе ночь. Так что если бы Гарри не ловил на себе его жаркие взгляды, мог бы решить, что Северус ничего больше от него и не хочет. Но он хотел, Гарри прекрасно это видел. И сам разделял его желание. И почти каждый раз, возвращаясь в свою комнату, он ложился в постель и, закрыв глаза, представлял, как все могло бы быть, если бы на предложение Северуса стать его «любовником, спутником, другом», он сразу ответил согласием. Он ласкал в темноте свое тело и представлял, как руки Северуса, губы Северуса ощущались бы на разгоряченной коже. В воображении он и сам со всем присущим ему пылом отвечал на эти ласки. Пробовал на вкус нежную кожу, облизывал соски, проводил языком влажную дорожку по груди вниз, к животу… и терся носом о вставший член Северуса а затем, направляемый движениями его рук и просящими стонами, прикасался к нему языком, осторожно, как к неизведанному лакомству. Как отреагирует Северус на его инициативу? Какое у него будет выражение глаз? Будет ли он стонать, как сам Гарри, требуя продолжения? А может, перевернет его на спину и возьмет инициативу в свои руки? Раздвинет ему ягодицы и горячим, истекающим смазкой членом, ворвется внутрь, заполняя Гарри собой, подчиняя, без слов объявляя своим.
Жаркие картины воображаемой страсти сводили Гарри с ума. Так яростно, так самозабвенно он не дрочил, пожалуй, даже в безумные подростковые годы. А ведь Северус был совсем рядом. Стоило лишь спуститься на один этаж, пройти анфиладой комнат и сладострастные сцены, заполнявшие его мысли, стали бы реальностью. Едва ли Северус его бы прогнал.
Но нет! Он сам поставил себе срок до Рождества. Как бы тяжело ему ни было, он продержится. И Гарри держался… хотя и сам уже перестал понимать, для чего.
У Джинни и Джиджи, насколько он видел, всё шло хорошо. Джинни снова сияла тем внутренним светом, что появился в ней рядом с Элом. С самим Гарри она никогда не была такой. И теперь уже точно не будет. Ну а Джиджи… За время их знакомства Гарри так и не научился его понимать, но сейчас ему казалось, что и он относится к Джинни серьезно. Тем мучительнее, глядя на эту счастливую пару, ему было отказывать самому себе в близости с Северусом. А ведь мучил он не только себя. Но с упорством, достойным куда лучшего применения, продолжал стоять на своем. Да и… он ведь дал Джинни слово. А свое слово Гарри держал всегда.
К счастью, Рождество было совсем уже скоро. Вон и улицы уже украсились многочисленными гирляндами, разноцветными лампочками, еловыми ветками и венками из омелы. В Косом переулке, где как раз накануне Гарри был по долгу службы, витрины магазинов спорили друг с другом яркостью убранства. Перед Гринготсом стояла величественная красавица-елка, поражающая прохожих великолепным нарядом. С усыпанных переливающимися фигурными снежинками веток праздным зевакам подмигивали забавные гномики в красных, синих и зеленых колпачках, призывно алели румяные яблоки, покачивались на ветру пряники и конфеты. Но напрасно детвора тянула к елке нетерпеливые руки ? никто не мог снять сладости с ее веток до самого Рождества. В воздухе витал аромат праздника, сказочного волшебства и ожидания чудес.
