даже более
близкие родственники; они беспрекословно остаются на работе допоздна и выполняют сверхурочную работу, хотя
все остальные сотрудники на просьбы начальства задержаться в офисе резонно отвечают, что не намерены
жертвовать своим личным временем ради работы, и уходят, как только заканчивается рабочий день; они отгонят
машину в автосервис, в то время, как их мужья и взрослые сыновья зевают перед телевизором или занимаются
какими-либо подобными “делами”.
Такое самопожертвование не лучшим образом сказывается и на физическом здоровье женщины: она часто
чувствует недомогание или даже болеет. Кроме того, она испытывает и моральные страдания из-за того, что сама
же себя постоянно нагружает работой, которую не обязана делать, однако продолжает в том же духе. Мимика таких
женщин отражает то эмоциональное напряжение и те нечеловеческие усилия, которые они прикладывают,
выполняя взятые на себя обязательства. Застигнутые врасплох, они пытаются спрятать свои чувства под
вымученной улыбкой, цена которой слишком высока.
Быть может, страдания являются своеобразной целью подобного жертвоприношения? Многое указывает именно на
это. Гарантом счастья и расположения близких (и не очень близких) людей становятся страдания самой “мученицы”, которая видит своей главной задачей счастье и спокойствие окружающих, независимо от того, какой ценой они
будут достигнуты.
Общепринятое представление о роли женщины в семье состоит из множества аспектов, которые можно свести к
следующему: именно женщина отвечает за благополучие семьи, так как мать должна заботиться о своих детях, жена должна ухаживать за мужем, — одним словом, все должно быть так, чтобы ни у кого не было повода сказать о
женщине что-либо плохое. Когда же благополучие семьи становится единственной, главной целью жизни женщины, ее сознание превращается в некий клубок мазохистских мыслей: она пытается “купить” счастье своих близких ценой
собственного страдания. При этом сама цель — благополучие близких — перестает, в сущности, быть основным
мотивом жертвоприношения и на первый план выходят страдания как самоцель*. Такая женщина мыслит примерно
следующим образом: “Я должна постоянно мучить себя, жертвовать собой, отказываться от того, что мне нужно, отступать”.
Возможно, первоначальная цель (благополучие семьи) — это просто повод для самоистязания, начальный стимул, первотолчок, но как только самопожертвование становится неотъемлемой частью жизни женщины, она и сама
забывает, ради чего, собственно, страдает, однако уже не может остановиться. Зачастую такая жизненная позиция
связана с фаталистским складом ума либо безропотной покорностью судьбе. Однако за этой установкой не стоит ни
настоящей набожности, ни чего-либо подобного, так как сама себе женщина объясняет свое поведение именно
верой, но при этом скрывает под ширмой веры свое слабоволие. В главе об усвоенной беспомощности предпосылки
синдрома Моны Лизы, возникающие в детстве и юности, описаны более подробно, поэтому сейчас я на этом
останавливаться не буду. На появление ловушки жертвы синдром усвоенной беспомощности повлиял особым
образом.
Библиотека персонального сайта Николая Козлова nkozlov.ru
Партнеры женщин, жертвующих собой ради блага других, воспринимают такие “подношения” от своих жен или
подруг как нечто само собой разумеющееся. Партнер в этом случае просто наслаждается благоприятной
атмосферой, созданной усилиями своей спутницы вокруг него и для него. К этой же категории женщин относятся и
те, кто страдает от мужской жестокости: зная, что, сохраняя отношения со своим “тираном”, они не увидят ничего, кроме морального, психического или даже физического насилия с его стороны, эти женщины
