идейным соображениям, а потому, что Милюков имел неосторожность вступить в контакт с германской разведкой и с холодным реализмом обсуждал, что могут и чего не могут сделать друг другу Россия и Германия[1053].
Боязнь и ненависть к немцам делала для французов, как и для прочих пострадавших от оккупации народов, неприемлемой отсрочку разоружения германских сил, замедление их ухода с оккупированных территорий. Французы в отличие от англичан и американцев — выступали за скорейшее возвращение германских войск в национальные пределы. Но они не могли реально противостоять в этом вопросе объединенному давлению англосаксов. Вопреки протестам французов, двенадцатая статья соглашения о перемирии, подписанного 11 ноября 1918 г., предусматривала (как уже говорилось выше) эвакуацию немецких войск с Востока
В середине ноября 1918 г. Клемансо поручил министерству иностранных дел изучить возможности Франции в ходе гражданской войны в России взаимодействуя с союзниками, следует постараться сохранить лидирующие позиции французов (обладателей крупнейшей континентальной армии), модифицируя в благоприятном духе их соответствующую договоренность от 17 декабря 1917 г. Лондон получил соответствующие разъяснения: Франция уже предоставила Деникину 100 миллионов франков, и она берется возглавить здесь дело Запада. Англия может получить компенсацию на Кавказе и в Армении, но ее просили освободить для французов прежде обозначенную в качестве подконтрольной англичанам территорию Войска Донского
Французское руководство приложило значительные усилия, чтобы не вводить Россию в новый 'европейский концерн' именно потому, что Клемансо не был уверен, что встретит в лице новой России хотя бы некое подобие того готового на все союзника, каковой Россия была между 1892 и 1917 гг. Вообще говоря, Парижем владели те же страхи и надежды, что и в период слепой поддержки России накануне войны. И даже когда Клемансо утверждал, что Россия своим предательством в Брест-Литовске лишила себя прав союзничества, он не мог элиминировать в своем сознании воспоминаний о десятилетиях союза, о трехлетней жесточайшей совместной войне, о мужестве и жертвах русских ради Франции и общего дела. Человеческие жертвы России в 1914–1917 гг. превосходили жертвы всех ее союзников, вместе взятых, за всю войну. Вся эта память делала сложным полномасштабное выступление против России с целью изменения ее политического режима.
Союзники, возглавляемые в данном отношении Францией, явственно ненавидели большевистский режим, и большинство союзных дипломатов считало его сугубо временным явлением. Но они должны были также думать о том, кто придет на смену социальным радикалам и каковы будут политические претензии иных политических сил России. Восстановленный царизм потребовал бы не только всего имперского наследия, но и Константинополь. Конституционные монархисты встали бы грудью за унитарное государство. Республиканцы не менее жестко выступили бы на защиту прежних границ при минимальных уступках автономистам. Социал-демократы типа Керенского дали бы больше прав сепаратистам, но не было сомнения в том, что против крупных изменений они готовы были применить силу. Даже они смотрели на границы прежней России как на священные.
Лишь в свете этих размышлений понятны сомнения Парижа, когда он стал взвешивать за и против укрепления лимитрофов — новых соседей России. Польша, Румыния и три прибалтийских государственных образования получили в конце концов санкцию Запада на отрыв от России — но все это было сделано в духе подразумеваемой оговорки, что, если прежняя Россия восстановит себя, перемены будут подлежать пересмотру. Эта негласная страховка — историческая истина. Спонтанные образования выделялись как щиты на пути большевизма в Европу, но отнюдь не как часть финальной карты России в том случае, если она найдет силы регенерации.
В ходе важных для судеб России и Запада дебатов в Национальном собрании председатель комитета по иностранным делам Франклен-Буйон утверждал, что, в свете того, что Франция была ближе других к России в довоенный период, на ней лежат особые обязательства вернуть Россию в цивилизованный мир. Франклена-Буйона, по его словам, не радовало то, что Франции приходится поддерживать русских сепаратистов. У Франции просто нет выхода. Ради получения противовеса Германии на Востоке она должна поддерживать сепаратистов в Эстонии, Латвии, Литве и на Украине. Национализм этих государств послужит против германского проникновения, если уж русские в Москве забыли национальную историю и прониклись столь интернационалистским духом. Особое внимание должно быть обращено на укрепление Польши и Украины[1054]. Эта точка зрения отразила мнение большинства Национального собрания.
Еще до подписания перемирия, 28 октября 1918 г. командующий Восточной армией (Балканы) Франше д'Эспере решил повернуть фокус своего внимания с увядающих центральных держав и их балканских сателлитов на восточно-русское направление. Франше д'Эспере составил план южнорусского похода, он корректировал свое планирование с генералом Бертело, командующим западными войсками на румынском фронте[1055]. Следующим шагом французов была их встреча с широким спектром антибольшевистских сил (от монархистов до меньшевиков) в Яссах 17–24 ноября 1918 г. На ней Милюков просил посылки 150-тысячного войска союзников. В то время французская армия находилась в прямом контакте с армией генерала Деникина на русском юге — Клемансо послал несколько военных миссий к Деникину, тот стал получать французские боеприпасы через контролируемый англичанами Новороссийск.
Но, решаясь на прямую интервенцию, Клемансо должен был сделать решающий выбор между ненавидящими друг друга поляками и украинскими националистами, принять решение, допускающее раздел территории прежнего ближайшего — русского — союзника.
Учитывая то обстоятельство, что война страшным образом прошлась по стране, обескровив ее северо-восточные области и унеся четверть молодежи, для Клемансо сложилась очень непростая ситуация: желая сохранить доминирование в Восточной Европе, он имел значительно меньше средств чем американцы и англичане для материальной поддержки своей политики. И меньше общественной поддержки. 'Тигр' не сдавался, он обращался то к русским белым, то к украинским 'жовто-блакитным', то к румынам и в конечном счете к полякам, чтобы поднять свой вес в регионе. Париж наладил связи с украинскими сепаратистами, а чуть позднее с румынским и польским правительствами, упорно надеясь получить канал воздействия на растерзанную Россию и надежный способ блокирования Германии.
Британия и Франция разделили сферы 'ответственности' еще в процессе поддержки сил, готовых воевать с немцами. Британия взяла на себя более юго-восточную часть европейской России: казачьи земли Северного Кавказа, Закавказье. Французская зона располагалась западнее — Бессарабия. Французов более всего интересовал ключевой порт южной России — Одесса[1056]. Французские войска высадились в Одессе, это были в основном алжирцы и сенегальцы. 23 ноября союзная эскадра вошла в Новороссийск. Клемансо после контактов с белыми офицерами в Салониках сумел установить рабочие отношения с Деникиным. Через несколько дней французы обосновались в столице Деникина Краснодаре и начали методическое снабжение южной белой армии[1057]. В политике Клемансо явственно прослеживалось желание воспрепятствовать занятию доминирующих позиций в Южной России Британией. 22 декабря 1918 г. он начал создавать французские военно-морские базы в Одессе, Николаеве и Севастополе. После укрепления в этих анклавах и консолидации близлежащих территорий следовало начать движение в направлении Киева и Харькова. К февралю 1919 г. 12-тысячное войско, находившееся под началом генерала д'Ансельма (французы плюс 3,5 тыс. поляков и 2 тыс. греков) заняло Крым и практически все северное побережье Черного моря.
Клемансо был против драматических жестов, против неких 'крестовых походов', против 'объявления войны большевикам' и т. п. Это было отражением его реализма, понимания того, что Россия слишком велика, что исход внутрирусской распри неясен, что ресурсы Франции ограничены. Ведущие публицисты- аналитики в 'Тан', 'Эко де Пари' и 'Фигаро' разделяли эту осторожность.
Ведущему эксперту по русским делам французского министерства иностранных дел Ф. А. Каммереру было поручено разработать перспективные планы исходя из того, что немцам в конечном счете придется покинуть Южную Россию. Каммерер пришел к выводу, что следует 'действовать быстро, уменьшая степень риска и принимая во внимание то обстоятельство, что во Франции после подписания перемирия растет тяга к частичной демобилизации и это ослабит мораль наших войск… Захват Петрограда создаст слишком
