чтобы определить, что это за документы: личные или служебные, а если служебные, то стоит ли их хранить.
Нашлось несколько подшитых дел. Их он оставил напоследок. В двенадцать дня он послал Милли за сандвичем, положил ноги на стол, поел и лишь после того стал всерьез изучать подшитые дела. Документация хранилась с давних лет. Томпсон был сержантом полиции города Коламбус, когда его взяли на должность начальника полиции на место Уилла Генри Ли, лет двадцать назад. Поначалу, как показалось Санни, Томпсон отнесся к новому назначению с энтузиазмом и действовал так, как действует обученный полицейский из большого города. Заведенные им дела представляли собой подборку документов по однотипным преступлениям: одно из дел, к примеру, было посвящено угону автомобилей, и в нем, среди прочего, были материалы, полученные от полиции штата, содержавшие сведения об уже задержанных и осужденных угонщиках. Еще одно дело касалось целого ряда взломов, произошедших в течение нескольких месяцев подряд еще в тридцатые, и в этой папке тоже были подшиты итоговые документы и заметки. Казалось, эти дела покойный начальник хранил, скорее, как сентиментальные воспоминания, а не как архивные документы.
Но, начиная с конца тридцатых, а особенно в военные годы, Томпсон стал вести личное делопроизводство с меньшей аккуратностью. Почти исчезли итоговые заметки. К тому времени, подумал Санни, Томпсон, должно быть, устал от трудов праведных. Последнее из дел было озаглавлено «Пропавшие без вести». Санни хлебнул кока-колы и раскрыл папку.
Там была подшита добрая дюжина розыскных циркуляров, разосланных полицией штата, начиная с конца двадцатых годов вплоть до окончания войны. Подшиты они были более или менее в хронологическом порядке, очевидно, по мере поступления, так что более свежие оказались наверху. Почти каждая из розыскных афиш была снабжена фотографией, как правило, снимком из семейного альбома, или, на худой конец, двухдолларовым фотопортретом из ателье. Там, где не было фотографии, давалось подробное описание. Санни обратил внимание на то, что почти все пропавшие без вести были белыми мужского пола. И, как правило, очень юных лет. По мере чтения Санни заметил, что чем более давним был циркуляр, тем тщательнее с ним работали. Если на более поздних практически не было пометок, то на более давних были значки, подчеркивания и сноски, обычно с указанием, где в последний раз видели этого человека. В различных циркулярах чаще всего подчеркивались три названия: Гринвилл, Вудбери и Уэверли-Холл. Были также заметки на полях: «Проверить лагерь» или «Видели ехавшим на попутке». Отсутствие пометок на более поздних циркулярах Санни воспринимал, как признак угасания у стареющего Томпсона интереса к работе. В деле не было ни единого сообщения об обнаружении разыскиваемого.
Ясно, однако, что Томпсон интересовался, по крайней мере, на первых порах этими пропавшими без вести. Он, бесспорно, проверял лагеря «хобо», задавал вопросы, возможно, даже показывал фотографии. Санни вооружился карандашом, и стал просматривать более свежие циркуляры, делая пометки по тому же принципу, как это делал Томпсон в более старых делах. Закончив, он взял автодорожную карту и очень мягкий карандаш и стал обводить кружком названия городов, где в последний раз видели разыскиваемых. По пятерым из двенадцати это оказались места, довольно отдаленные от Делано: Макон, Кэрроллтон, города, расположенные на расстоянии более пятидесяти миль. Документацию по ним он положил отдельно и пометок на карте делать не стал. Зато по остальным семи он сделал полную разметку. Получился круг неправильной формы. А ориентировочным центром его оказался город Делано.
Санни перечитал эти семь циркуляров. В пяти из них указывалось приблизительное направление движения разыскиваемых. В каждом из этих случаев те, кто ехали на юг от Делано, были в последний раз замечены к северу от города, те же, кто ехали на север, были в последний раз замечены на юге. И предполагаемый маршрут каждого из них пролегал через Делано.
Санни снял трубку и позвонил знакомому в Атланту, служащему в полиции штата.
– Привет, Тэнк, говорит Санни Баттс.
– Привет, Санни. Поздравляю. Говорят, ты теперь начальник.
– Ага, спасибо. Нет ничего такого, чего нельзя было бы добиться упорным трудом и приятной наружностью.
– Иди в жопу!
– Слушай, Тэнк! Мне надо, чтобы ты посмотрел для меня кое-что в делах пропавших без вести. Нетрудно поднять кое-что старенькое?
– У нас учет как по фамилиям, так и по датам исчезновения, вплоть до прошлого месяца. Такие данные у тебя есть?
– Есть. – Санни зачитал фамилии и даты. – Сколько тебе понадобится времени?
– Ну, я уже пообедал, так что займусь прямо сейчас и позвоню тебе через несколько минут. Что конкретно тебе по ним надо?
– Объявились ли они вообще.
– Перезвоню, жди.
Санни вновь обратился к интересующим его пяти циркулярам. Все разыскиваемые были в возрасте от шестнадцати до двадцати одного года. Рост каждого из них составлял чуть меньше пяти футов девяти дюймов. Одинакового телосложения: худые и длинные. Четыре циркуляра были снабжены фотографиями. Даже в облике этих молодых людей есть какое-то сходство, подумал Санни. Какая-то неуловимая печать юношеской невинности. Встал, вышел в общее служебное помещение и взял из своего прежнего стола с крышкой на роликах лежавшую в нижнем ящике связку старых дел, принадлежавшую начальнику полиции Ли. А в кабинете развязал их и стал шарить по скоросшивателям, пока не отыскал, что хотел. Фотоснимки того самого трупа. Он взял одну из фотографий, где покойный был больше всего похож на живого, где убитый мальчик казался спящим. Положил ее на стол и сравнил с четырьмя фотографиями из циркуляров. По телу пошли мурашки.
Зазвонил телефон.
– Санни? Это Тэнк. По всем твоим ребятам дела до сих пор не закрыты. Никто из них не найден. Конечно, это может ничего не значить. Скажем, они могли благополучно добраться до Южной Америки. Просто, это означает, что рассылка циркуляров оказалась безрезультатной, и что семьи не сообщили об их возвращении. А что, у тебя по этим делам что-нибудь есть?
Прежде, чем ответить, Санни кое-что прикинул в уме.
– Да нет, Тэнк, у меня пусто. Просто я наткнулся в делах старика Томпсона на папочку и хотел знать, выкидывать ее или нет. А за то, что посмотрел, огромное тебе спасибо.
– Ага, само собой. Знаешь, если по пропавшим без вести ничего не сообщают в первые же две недели, то считай, дело пропащее. Так что можешь все это выкинуть. Нечего захламлять шкафы.
– Ага, Тэнк. Так я и сделаю. Приедешь сюда, заходи ко мне. Напою тебя и девочку раздобуду.
– А то как же!
И оба положили трубки.
Санни ощутил, как его заливает пот, и вовсе не из-за жары. Тут что-то есть! Он абсолютно в этом уверен. Плохо то, что дела-то все давние. «Холодно», как в детской игре. А вот если бы было свежо и «горячо», то все было бы по-другому. Он бы нашел какую-нибудь зацепку. Придется потерпеть некоторое время. И если его догадка верна, то остается только ждать. Ждать и бдительно следить, глаз неспускать со старого сукиного сына. Уж он-то окажется на высоте!
Глава 14
Билли Ли и преподобный Брукс Питерс пришли в гости к Хью Холмсу вечером после похорон начальника полиции Мелвина Томпсона. Холмс принял их у себя в кабинете и предложил им чаю со льдом. Присутствие проповедника исключало иное угощение.
Говорили о том о сем, и, наконец, Билли заговорил о самом главном.
– Мистер Холмс, похоже, с Санни Баттсом у нас будут неприятности.
Холмс не удивился.
– Вы говорите об избиениях?
– Да, сэр.
– Ну, пока все, что я слышал, может быть представлено, как законные приемы самозащиты сотрудника полиции.
– А мы полагаем, что этим дело не ограничивалось.
– Я же не говорю, что верю всему сказанному. Меня вовсе не удивит, если окажется, что дело этим не ограничивалось.
– А разве эти слухи не дошли до сведения членов городского совета, утверждавших кандидатуру на должность начальника полиции?
– Дошли. По правде говоря, я поставил их в известность и внес предложение оставить все, как есть, то есть полагать Санни исполняющим обязанности, а самим подыскивать более опытного человека. Но мое предложение не получило поддержки. Более того, стали раздаваться голоса в пользу того, чтобы полиция действовала тверже и решительнее. По их мнению, это бы снизило уровень преступности в Брэйтауне.
– В субботу вечером произошел новый инцидент, – вмешался Брукс Питерс.
– Билли в воскресенье говорил мне об этом по телефону, когда я звонил ему в связи со смертью Мелвина Томпсона.
– А на заседании совета об этом говорили?
– Говорили, но дело в том, что никто не подает жалобы и нет свидетелей, я имею в виду таких, которые бы дали показания против Санни. В подобных случаях это обычное дело. Никто, кроме жертвы, конечно, не может засвидетельствовать превышение со стороны Санни и Чарли Уорда пределов разумного применения силы в рамках исполнения служебных обязанностей.
– Но что-то ведь надо предпринимать, мистер Холмс! – воскликнул Питерс. – В негритянской общине накопилось достаточно ненависти по отношению к белым, нам только не хватает, чтобы подобные наглые выходки их еще и спровоцировали!
Холмс кивнул.
– Согласен. Что-то надо делать. И если вы предложите план действий, имеющий шансы на успех, то я займусь его претворением в жизнь. Но я не могу идти на совет и выдвигать обвинения против начальника полиции, основывающиеся лишь на слухах или, в лучшем случае, свидетельских показаниях цветного, задержанного в нетрезвом виде и недовольного тем, как с ним обращались.
– Мистер Холмс прав, – заявил Билли. – Нам нужен прецедент, который можно будет передать в суд и уже на базе судебного решения обращаться в совет с требованием о замене Санни. У муниципальных властей не существует определенной процедуры рассмотрения подобных ситуаций: она ничем не регламентируется, причем отсутствуют имеющиеся в больших городах органы типа комитетов или комиссий по рассмотрению жалоб на лиц, занимающих административные должности. – Он на мгновение задумался. –Мистер Холмс, есть ли какие-нибудь неофициальные пути оказания давления на совет или непосредственно на Санни?
