– Для полицейского эта черта всегда на деле представляет собой пунктирную линию. «Копу» все время приходится принимать подобные решения. Следует ли ему произвести арест или достаточно ограничиться предупреждением? В какой момент семейная ссора из домашней свары превращается в действие, носящее криминальный характер? Когда мирная демонстрация перерастает в коллективные действия, угрожающие общественному спокойствию? Надеюсь, что у меня имеется навык принимать подобные решения, и надеюсь также, что это умение оценивать характер развития событий не покинет меня и в будущем.
– Как вы полагаете, ваши родственные отношения с Джессом Коулом не создадут вам трудности в Делано?
Такер спросил с нескрываемым удивлением:
– Вам об этом рассказал Билли Ли?
– Нет. Я получил эти сведения, ну, скажем, из другого источника. Правда, я и с Билли обсуждал этот вопрос, и его это, похоже, не беспокоит. Ведь речь идет о вашем содействии побегу Уилли.
Такер пожал плечами.
– Мне неизвестно, откуда он совершал побег. Ведь он, безусловно, не имел ни малейшего отношения к гибели отца губернатора. Он просто, насколько мне известно, находился там, где это случилось.
– Но он бежал из места заключения.
– Да, я знаю, что он это сделал, но вы же сами только что сказали, что о моем содействии не может быть и речи. Он просто был моим двоюродным братом, и лишь после его смерти я узнал, что он бежал из места заключения.
– Возвращаюсь к предыдущему вопросу: вы думаете, что это родство не создаст вам затруднений?
– С какой стати? А вы что, собираетесь этот факт предать гласности?
– А что, подобная публикация может поставить вас в неловкое положение?
– Не знаю. Все это случилось так давно. Поэтому не понимаю, какое это имеет отношение к происходящему в Делано сегодня.
– Думаю, что это просто интересно в историческом плане. Кроме того, у меня создалось впечатление, что определенные политические оппоненты губернатора Ли попытаются найти способ использовать этот факт, чтобы поставить его в затруднительное положение. Думаю, лучше, если этот факт будет упомянут в моей статье, а не станет орудием, пущенным в ход этими людьми в подходящий для них момент.
– Раз вы так считаете, действуйте. Но я просто не понимаю, как этот факт мог бы повредить губернатору.
– У вас в Делано до сих пор живет тетка, жена Джесса Коула.
– Да.
– Вы часто с нею видитесь?
– Она приходит к нам на обед по воскресеньям. Это единственный оставшийся в живых человек из числа моих родственников. Они отлично ладят с моей женой. – Такер почувствовал, что у него на затылке вдруг проступили капельки пота. – У нас тут не так уж много друзей. Мы, так сказать, не принадлежим ни к тем, ни к другим. Моей жене приятно, что есть, с кем поговорить.
– Когда я читал в «Делано Мессенджер» уведомление о вашем назначении, то заметил, что там ни слова не говорилось о вашей тетке. Газеты в маленьких городках, наоборот, очень любят бытовые подробности… ну, сами знаете. Уоттс является племянником… и так далее, и тому подобное.
– Этот материал писал не я. Насколько я могу судить, он базировался на справке-объективке, касавшейся моей военной карьеры. А тетка никак не связана с моим послужным списком. В уведомлении, кстати, не говорилось и того, что я черный, но, как я догадываюсь, в объективке этих сведений тоже не было.
Хауэлл улыбнулся и углубился в записи. Такер боролся с желанием переменить тему, но за него это сделал Хауэлл.
– Расскажите-ка мне про этого парня, Санни Баттса, который когда-то был начальником.
– Вы, вероятно, знаете не меньше меня.
– Он, правда, так просто взял и исчез?
– По-видимому, это так. Забрав к тому же казенный мотоцикл.
– Странно.
– Еще бы не странно! – Такер на мгновение задумался. А почему бы и нет? Этого мужика надо чем-то развлечь, а эта тема была Уоттсу больше по душе, чем то, о чем они только что беседовали. – Поехали со мной в участок, и я покажу вам кое-что любопытное, причем имеющее прямое отношение к Баттсу.
Когда они заходили в участок, там регистрировали только что доставленного пьяного чернокожего. Пройдя мимо, Такер указал Хауэллу дорогу в свой кабинет, а сам подошел к шкафу, чтобы найти интересующую его папку. И тут раздался неуверенный голос сзади:
– Уилли?
Такер на мгновение замер, но силой воли заставил себя не оглядываться. И стал быстро просматривать папки.
– Уилли?
Такер нашел нужную папку и прошел с нею в кабинет.
– Ты, что, не узнаешь меня?
Такер обратился к Бартлетту:
– Кто это?
– Это, начальник, наш регулярный клиент Уолтер Джонсон.
– Уилли, это я, «С-Негнущейся-Спиной». Ты же знаешь меня, мальчик. – И пьяный неловко свалился на стойку, протягивая руку.
Не веря своим глазам, Такер разглядывал Джонсона. В последний раз он видел «Джонсона-с-Негнущейся-Спиной» во время игры в прятки на путях сортировочной станции, когда они катались в спускаемых с горки вагонах. Сколько им тогда было: тринадцать, четырнадцать? Пьяный в стельку Джонсон вел себя так, точно это было вчера.
– Простите, Джонсон, вы обознались. Идите-ка лучше проспитесь. – Он подошел к ожидаемому у двери Хауэллу, и они вместе прошли в кабинет.
Для Такера это оказалось серьезной психической встряской. Он занял себя тем, что стал готовить кофе и разливать его по чашкам, одновременно болтая о Санни Баттсе. Сохраняя молчание, Хауэлл с интересом взирал на него.
– Санни Баттс, – заявил Такер, перебирая документы в лежащем на столе деле, – был настоящий возмутитель спокойствия. Вместе с одним из своих сотрудников он застрелил в тюрьме черного заключенного, предположительно во время избиения. В городе это вызвало возмущение, но ему даже не было предъявлено обвинение. Затем он избил человека на ярмарке у балаганов, и городской совет в тот самый день, когда большое жюри отказалось выдвинуть против него обвинение, проголосовал за его увольнение: избиение перевесило убийство. Но прежде, чем он узнал о результате каждого из слушаний, он уехал из участка, как наскипидаренный, на полицейском мотоцикле, и больше его не видели ни живым, ни мертвым. – Такер сел и выпил кофе. – Тогда же было выдвинуто предположение, что он, боясь предъявления ему обвинения, ударился в бега. – Такер отпил еще глоток кофе. – Но тут что-то не вяжется.
– А почему? – поинтересовался Хауэлл.
– Потому что в последнюю минуту перед большим жюри предстал новый свидетель, полностью его оправдавший. Свидетель, о существовании которого он обязан был знать заранее.
– Значит, он знал, что ему ничего не будет?
– Думаю, что да.
– А вдруг он не мог перенести предстоящего увольнения городским советом?
– Может быть. Но я в этом сомневаюсь. Полагаю, что он рассчитывал на возможность представить себя в наивыгоднейшем свете.
– Тогда зачем он убежал?
Такер опять сел и выпил еще кофе.
– Джон, то, что я сейчас скажу, должно оставаться строго между нами.
– В течение какого времени?
– Не исключено, что навсегда. Пока я не разберусь во всем этом. Но если вы опубликуете это раньше, чем я выясню, что к чему, я никогда ни до чего не докопаюсь.
– О'кей, но тогда вы должны рассказать мне все без утайки.
– Хорошо, – сказал он, раскрывая лежащее на столе дело. – По-моему, Санни Баттс никуда не убегал.
Прошло тридцать минут. Они молча глядели друг на друга. Затем Хауэлл расхохотался.
– Вы же сами понимаете, что ваше предположение абсолютно безумно!
– Возможно, – заявил Такер. – А вы в состоянии предложить иное объяснение? – Такер постучал пальцем по последнему из уведомлений о пропавших без вести, находившихся в папке Санни. – Обратите внимание на дату. Мальчика в последний раз видели за неделю до исчезновения Санни. Делая поправку на время подготовки и печатания бюллетеня, мы можем со всей очевидностью предположить, что это уведомление пришло как раз утром того самого дня, когда исчез Санни. Тем самым утром, когда он вскочил на мотоцикл и рванул из участка.
– А после исчезновения Санни исчезновения людей продолжались?
– Я дал указание одному из сотрудников проверить дела за последующие годы, чтобы выяснить, не было ли потом похожих случаев?
– И что же?
– Проверка занимает уйму времени. После пожара, случившегося несколько лет назад, дела находятся в беспорядке, и работать с ними наш сотрудник может только тогда, когда выкраивается «окно», а это бывает не часто. Пока что он не обнаружил ничего в промежутке между 1946 и 1958 годом, а после 1958 года подобный случай был только один.
– Итак, система более не наблюдается. По крайней мере, исходя из ваших данных. Один случай – еще не система.
Такер покачал головой.
– Верно, еще не система. Но все равно что-то может прорезаться.
– У вас есть подозреваемый?
– Вы видели все, чем я располагаю. Что вы сами думаете?
– Этот тип Фандерберк все еще жив?
– Живет и здравствует.
– Но как же ему удавалось все это время выходить сухим из воды?
