Кроме Лондона, кажется, нигде более не придерживаются того превосходного правила, что каждый должен заботиться прежде всего о собственной персоне.
— Мистрисс Борнет? — вскричал капитан, обращаясь к своей даме. — Потрудитесь помочь задержать мне этого негодяя.
Мистрисс Борнет хотела обернуться, но не имела сил. Между тем вор умел высвободить руку и исчез.
— Так я и знал, украли платок! — проворчал капитан.
— Я уверен, что это сделал никто другой, как разбойник Боб.
— Мистер О'Крен, — послышался голос хозяйки таверны. — Я задыхаюсь.
— Черт бы вас… то есть нет! Душа моя, за этот платок я заплатил полкроны.
— Задыхаюсь! — закричала мистрисс Борнет отчаянным голосом.
В это время они добрались до крыльца.
— Уф! — вздохнула хозяйка таверны. — Теперь легче.
— Тем лучше, Дороти, тем лучше, — отвечал капитан. — Но у меня в кармане опять рука! Этот теперь не ускользнет!
Капитан опять схватил чью-то руку и сжал ее как в железных тисках. Раздалось жалобное мяуканье и тотчас на своей руке капитан почувствовал острые зубы.
— Снэль! Проклятая кошка! — проворчал Педди, употребляя неимоверные усилия, чтобы обернуться.
— Я свихну тебе шею, если не перестанешь кусаться!
— Капитан, как вам не стыдно, — прошептал Снэль, — идти в театр без носового платка! Мне нужно вам кое-что сказать.
— Экой змееныш, до крови хватил! — проворчал Педди. — Что ты хочешь сказать мне, милый Снэль?
— Вот, капитан, в чем дело: сегодня вечером мы будем кутить. Если я вам понадоблюсь, приходите в таверну «Трубки и Кружки», мы все будем там.
— Ладно, чертенок, я приду!
— А вам все-таки стыдно ходить в театр без носового платка!
Педа, и хотел ответить, но не успел, потому что он был, наконец, втолкнут вместе с мистрисс Борнет в театр. Последняя перевела дух и отняла руку от спутника, чтобы немножко оправиться. Педди хотел было уже войти в залу, как вдруг почувствовал на своих плечах две тяжелые руки и незнакомый голос произнес:
— Запрещаю тебе оборачиваться, «ночной джентльмен»!
Педди замер на месте. Толпа разделила его с мистрисс Борнет и он упустил ее из виду.
— Знаешь ли ты, леди Б***, любовницу герцога I***? — спросил голос.
— Знаю, милорд.
— Слушай же: если она войдет в ложу герцога, то ты сойдешь в фойе, лишь только кончится первый акт. Там тебе скажут, что нужно делать.
— Слушаю, милорд.
— Если же она войдет после первого акта, то ты сойдешь во время второго антракта. Понимаешь?
— Понимаю, милорд. Что ж мне нужно будет делать?
Незнакомец снял руки с высоких плеч капитана.
— Не могу отвечать! — проронил он.
— Педди! Мистер О'Крен! — раздался жалобный вопль в толпе.
— Сейчас, Дороти, сейчас, милый мой бочонок! — И капитан Педди вошел в залу, не дерзнув оглянуться.
Глава двадцать вторая
ЗНАКОМСТВО
Публика вошла в театр, а зевак разогнал мелкий и холодный дождь. Воров и бродяг приютили таверны, где они сбывали украденное добро торгашам, неизменно в подобных случаях откуда-то вылезающих.
В Англии почти во всех театрах устраиваются три отдельные входа. Первый назначается для среднего класса и открывается вместе с кассой. Второй — для благородных, то есть для высшего класса — открывается полчаса спустя. Здесь ворам пожива плохая, потому что в руках у грумов находятся далеко достающие и гибкие хлысты, и кроме того полицейские, столь мало заботящиеся, когда дело идет о «публике» (под которой разумеется преимущественно средний класс), — здесь несколько больше заботятся о спокойствии и защите карманов милордов и леди. Несмотря на это, некоторые мошенники, — люди по большей части молодые, смелые, находчивые и ловкие, которые составляют, что называется, сок мошеннического люда — все-таки успевают пробраться к экипажам, приблизиться под каким-нибудь предлогом к джентльменам, и им иногда удается утащить батистовый платок, часы, флакон, табакерку или иную ценную или ничтожную вещь. Наконец третий вход, так называемый «в полцены», назначен для низшего класса народа. Открывается он около десятого часу.
Одним из первых экипажей, подкативших к аристократическому входу, была карета леди Кемпбел. Мисс Мери и ее тетушка дошли до ложи без всяких затруднений. Первый акт был уже в половине, когда они вошли туда; театр был полон и представлял великолепное блестящее зрелище.
Чтобы рассказ наш для читателя стал яснее, мы должны объяснить положение мест наших действующих лиц.
Первая ложа, выходившая на сцену и принадлежавшая герцогу I***, была еще пуста. В соседней ложе находилась леди Кемпбел с племянницей; несколько далее была ложа княгини де Лонгвиль и ее тетки; возле них находилась ложа, закрытая шторой. С другой стороны театра, напротив ложи княгини де Лонгвиль, сидели леди Офелия и маркиз Рио-Санто. Несколько далее от них занимал ложу бледный, хандрящий, утомленный мужчина, равнодушно смотревший по сторонам и нисколько не обращавший внимания на сцену. Это был милорд, граф Вейт-Манорский, старший брат Бриана Ленчестра и господин мистера Патерсона бывшего в знакомстве с Бобом Лантерном.
Внизу, под самой ложей герцога I*** находился огромный бенуар, состоящий из двух лож, перегородка между которыми была убрана. Этот бенуар лондонская молодежь большого света окрестила названием «адской ложи». В ней сидели Лантюр-Люс и некоторые другие молодые джентльмены, между которыми особенно выдавался мужчина лет около тридцати, прекрасно сложенный, высокого роста, широкоплечий. Правильные черты его лица носили ледяное выражение, свойственное английской нации. В серьезном взгляде его проглядывало неограниченное мужество, способное переходить в дерзость. Он смотрел холодно-насмешливо. Высокий круглый лоб увеличивал силу выражения его лица, которое, впрочем, смягчалось нежными, тонкими, белокурыми кудрями. Заметно было по всему, что это человек энергичный, отважный, таивший под холодной наружностью пламенное, страстное, даже пылкое сердце. Таков был Бриан Ленчестер.
Наконец не нужно забывать почтенного капитана Педди и его даму. Эта достойная пара сидела в верхней галерее. Красная, толстая мистрисс Борнет находилась в великом смущении, потому что принуждена была поддерживать одной рукой косынку, из-под которой стремились выскользнуть наружу ее массивные выпуклости. Снэль, во время разговора с капитаном на театральном крыльце, стащил у мистрисс Борнет ее брошку, благодаря которой косынка держалась. Глаза Педди были устремлены на ложу герцога I***. Он начал было питать надежду, что проведет первый антракт в приятной беседе с обожаемою хозяйкой не менее обожаемой таверны «Короны», но надеждам его не довелось осуществиться. В то самое время, когда падал занавес, дверь в ложу герцога I*** с шумом распахнулась и вошла леди Б***, вся усыпанная бриллиантами.
