хорошо понимала, что если действовать на лорда Тревора прямо, то она потерпит полнейшее фиаско, а потому она повела дело так ловко, что лорд и не заметил сначала ее цели — и кончилось дело тем, что гордый лорд в первый раз в своей жизни нарушил слово: он дал позволение Рио-Санто высказать свои чувства Мери.
Почти в то же самое время франк Персеваль возвращался в Англию и отдавался самым сладостным мечтам. Он мечтал о Мери.
Несчастный не знал, какой удар готовит ему судьба!
Глава восьмая
В ТРЕВОР-ГОУЗЕ ДАВАЛИ БАЛ
Гости постоянно входили в пышные залы, где уже гремела, приглашая к танцам, музыка.
Леди Кемпбел сидела в главной комнате, похожей на цветник, почти полный, но в котором для полной симметрии недоставало еще нескольких цветов…
Здесь были разнообразные лица, объединенные самыми утонченными манерами. Шум и говор охватили общество, но все было размерено, гармонично, без лишних слов.
Около леди Кемпбел и мисс Тревор образовался целый кружок. Им кланялись, говорили комплименты; они отвечали тем же. Их беспрестанно окружали все новые и новые люди, и опять начинались поклоны, комплименты…
Таково положение хозяек на всех балах. Хоть это и скучно, но приходилось выносить эту пытку от десяти до двенадцати часов вечера.
— Позвольте, миледи, — болтал молодой виконт де Лантюр-Люс, целуя руки леди Кемпбел и мисс Тревор, — позвольте… какой у вас прелестный веер, мисс Тревор! Прелестный… кроме шуток!
— Виконт, — заметила леди Кемпбел, улыбаясь, — вы уже седьмой раз любуетесь опахалом моей племянницы.
Толпа, окружавшая леди Кемпбел и мисс Тревор, принужденно засмеялась.
— Очаровательно! Семь раз… очаровательно! — добавил молодой виконт, смеявшийся громче и дольше всех.
Но на слова виконта не последовало смеха, виконт сконфузился, поправил свое жабо и пробормотал:
— Кроме шуток… очаровательно!
Между тем леди Кемпбел все еще раскланивалась со вновь прибывающими гостями, потом пожала руку подошедшей к ней леди Офелии, а Мери встречала в это время подругу свою, Диану Стюарт, приехавшую на бал с матерью.
— Не знаете ли чего нового, сэр Джеймс Ватерфильд? — спросила леди Кемпбел, обращаясь к одному из гостей.
— Вот свежая новость: маркиз Рио-Санто купил прекрасные экипажи и заново меблирует весь свой дом, — отвечал сэр Ватерфильд.
— Странно, — сказал виконт, но ведь только три месяца, как он обзавелся и без того прелестной мебелью.
— Маркиз имеет на это свои причины, — продолжал сэр Ватерфильд.
— Каков, cheri! Он не сказал мне ни слова об этом, — воскликнул виконт де Лантюр-Люс.
Фраза эта была сказана виконтом с целью: ему хотелось прослыть в глазах общества закадычным другом Рио-Санто.
— Вы говорите, сэр Джон Ватерфильд, что маркиз имеет причины на это. Интересно было бы знать, что это за причины? — спросила леди Кемпбел.
— Он скоро женится, вот и разгадка, — вставил майор Боруэм.
При последних словах майора Мери покраснела.
Леди Кемпбел заметила волнение в племяннице и поспешно решила, что та сильно любит маркиза!
Мери после объяснения с тетушкой совершенно согласилась с ней в том, что она любит маркиза. Но в голове ее против воли являлись мысли о Франке Персевале, хотя она и порешила, что не любит его. Ей делалось жалко себя, жалко Франка, когда она думала, что будет скоро женою маркиза Рио-Санто.
И теперь, когда о ее браке с маркизом узнал свет, она поняла, что возвращаться поздно, и что приближается минута, когда надо будет решиться действовать, что нельзя уже думать о двоих. Эта мысль сильно подействовала на ее слабую натуру.
Маркиз очень изменился, заметил кавалер Анджело Бембо.
— Даже узнать нельзя, — прибавил майор Боруэм.
Сэр Джеймс Ватерфильд и доктор Мюллер повторили слова майора Боруэма с небольшими изменениями.
— Что же сталось с нашим милым маркизом? — продолжал допрашивать виконт де Лантюр-Люс.
В ответ четыре джентльмена вскричали разом:
— Он влюблен и…
— На три дня! — прервал виконт, грациозным движение положив шляпу под мышку.
— На всю жизнь! — произнес с каким-то особенным ударением в голосе майор.
При этих словах в Мери пробудилось на минуту чувство женского тщеславия, но это была только минута, вслед за которой тоска охватила ее сердце.
Бал начался. Мисс Тревор ушла под руку с Анджело Бембо в танцевальный зал. Там все как будто ожило. Под гром оркестра понеслись пары в бешеном вихре танца; все кружилось, пестрело и сливалось в постоянно и бесцельно двигающуюся толпу.
Леди Кемпбел все еще оставалась в кругу нескольких дам и мужчин, там разговаривали о маркизе Рио-Санто.
Прошло еще несколько времени, началась кадриль. Мисс Тревор как будто забылась и танцевала с увлечением. Вот она подходит после танца с разгоревшимися щеками к леди Кемпбел и в это самое мгновение раздается голос слуги, заглушивший весь шум в зале:
— Сэр Франк Персеваль!
В комнате наступило минутное молчание. Мисс Тревор в одну секунду побледнела, сердце ее сильно забилось.
Леди Кемпбел, заметив смертельную бледность племянницы, наклонилась и прошептала в виде ободрения и утешения:
— Перестань так волноваться, дитя мое! Не пугайся, будь тверда. Франк не знает еще, что потерял на тебя уже все права; поэтому первое свидание будет несколько тяжело для обоих, а там… там он узнает все. Ты была еще очень молода. Мы не знаем, не изменился ли и сам Франк.
Когда Мери услышала последние слова тетки, на глазах у ней выступили слезы.
— Не плачь, Мери! Не показывай слабости! — говорила леди Кемпбел. — Когда мужчина видит у женщины слезы, он думает, что она его еще любит. А ты ведь не любишь его?
Мери молчала.
— Да, конечно, ты его не любишь. Его нельзя любить после маркиза. Бедный Франк.
Мы уже видели, что леди Кемпбел отлично умела обманывать самое себя. Это же самое случилось с ней и теперь. Леди представилось, что ее долг утешать Мери, что без нее Мери заставила бы молчать в себе чувство к маркизу и из нелепого долга вышла бы замуж за Франка, а следовательно была бы несчастлива. Вот какие вещи способно создавать воображение женщины тонкого ума!
Усыпив таким образом свою совесть, леди Кемпбел была очень довольна собой. Ей казалось, что она только исполняет свой долг, заботится о счастье племянницы.
Благородный лорд принял Франка весьма радушно. Он искренне радовался его приезду. Он сам повел его к дочери; но тут бедного Франка покоробил холодный прием мисс Мери. Эта холодность
