монархического епископата, отделение от Церкви — все это стояло, конечно, в полной противоположности с учением и взглядами св. отца, как они выражены в Contra haereses.
Поэтому говорить о «
Монтэ, правда, видит пункт сходства между учением Иринея и монтанистами в том, что тот и другие придерживались хилиазма и ожидали близкого конца мира и пришествия антихриста.[1024] Но, как справедливо заметил уже Циглер,[1025] ожидание Иринея значительно отличалось от ожидания монтанистов. Оно не было таким интенсивным. Св. отец, как мы знаем, очень много заботился об устройстве Церквей и принимал живейшее участие во всех церковных вопросах того времени, касавшихся нередко именно внешнего строя (пасхальные споры, раскол Власта и т. п.), что, с точки зрения монтанистов, было едва ли необходимо.
Кроме того, в V, 28,3 Contra haereses он говорит: «Во сколько дней создан мир, столько тысяч лет он просуществует... А как в шесть дней совершилось творение, то очевидно, что он окончится в шеститысячный год (???????, ??? ? ????????? ????? ?? ?' ???? ?????)». [1026] Таким образом, по его счету, конец мира должен был последовать еще с лишним триста лет спустя после него. А это совсем не то, что выражение Максимиллы: «???’ ??? ????????? = после меня конец (мира)».[1027]
Что же касается склонности Иринея к хилиазму, то ею страдали многие церковные деятели того времени, например, Папий Иерапольский, Иустин Мученик и другие св. отцы, не причастные монтанизму; так что сама по себе она не может служить признаком монтанистических тенденций.
В Contra haereses есть однако места, где св. отец, по-видимому, прямо говорит о монтанистах, хотя и не называет их имени.
Таковы отделы 6 и 7 главы 30 книги IV. — «Он (духовный человек) рассудит (judicabit) и лжепророков (pseudoprophetas), которые, не получив от Бога пророческого дара и не имея страха Божия, по тщеславию или ради корысти, или чего другого, по действию злого духа (operationem mali spiritus) принимают на себя вид пророков (fingunt se prophetare), говоря ложь против Бога (6). Он рассудит и тех, которые производят расколы
Выше данного места Ириней говорит о суде духовного человека над гностиками, евионитами и докетами.
Однако к ним приведенных слов нельзя отнести. Св. отец вполне определенно считает тех еретиками, как и выражается нередко (haeretici).[1029] Здесь же идет речь о раскольниках (охюцата). Не мог также сказать он о первых, что они «по маловажным и случайным причинам» произвели ереси, ибо их заблуждения касались основных догматов христианства. Кроме того, к ним с трудом может быть отнесено и самое наименование «лжепророки» (pseudoprophetas).
Всего естественнее понимать приведенную выдержку в приложении к монтанистам.[1030] В этом отношении весьма замечательно то, что почти все выражения, употребленные здесь Иринеем, буквально повторяются в «Церковной истории» Евсевия, когда тот дает выдержки из антимонтанистических трудов Аполлония, Анонима, Мильтиада и сам характеризует раскольников.
Так, Аноним, подобно св. отцу, называет пророков монтанистов лжепророками (уеиЗолроф^тау),'[1031] а их изречения — лжепророчествами ()/8и5олроф11 Т81а^).[1032] Монтана же обличает «в чрезмерном желании первенства».[1033] А Аполлоний говорит о последнем, что под видом приношений он допустил лихоимство.[1034] О монтанисте Фемисоне в труде Аполлония замечается, что тот «благовидно прикрыв свое корыстолюбие (itXeove^iav), за богатый выкуп освободился от оков».[1035] Влияние злого духа на монтанистов во время пророчества констатирует также Аноним в приложении к Монтану и другим руководителям нового движения.[1036] Аполлоний в отношении к Фемисону приводит почти буквально то же выражение, какое употребляет св. отец, когда замечает, что лжепророки «произносят ложь против Бога (шепtientes adversus Deum)».[1037] Аноним говорит, что монтанисты «отвергают учение истины (avuSunTiGe^evcov тф тгу; a^Geicu; Xoycp)».[1038]
Все эти совпадения весьма разительны. Для объяснения их напрашивается вывод, что св. отец читал в подлиннике большую часть антимонтанистических сочинений, выдержки из которых приводятся у Евсевия, — ив разбираемых отделах Contra haereses лишь сгруппировал вместе и выразил в кратком виде все то, что содержалось там.
Во всяком случае, на основании этих аналогий можно думать, что приведенное место, вероятно, прямо направлено против монтанистов, их учения и практики.[1039] К ним же приложимы вполне и такие выражения св. отца, как: лжепророки хотели «исправления» (каторбохя^) дел (монтанисты ратовали за возвращение к эпохе первохристианства и исправление нравов); или, что они «оцеживали комара, а верблюда поглощали», «по маловажным и случайным причинам» отделились от Церкви; что они разделили ее на части (????????? = рассекающие) и т. п.
Но вместе с тем несомненно, что здесь высказывается отрицательный взгляд Иринея на них. Он ставит монтанистов в один ряд с гностиками, евионитами, докетами и говорит о «суде» над ними духовного человека. Утверждает, что они приносят большой вред Церкви, отторгая от нее членов и разделяя ее на части; прямо называет их раскольниками. Говорит, что их пророки не имеют истинного пророческого дара, а узурпировали его, принимают на себя лишь вид пророков. Обвиняет их в отсутствии страха перед Богом, тщеславии, корыстолюбии, хулении Господа.
Как видим, суд его строгий и вполне определенный, не оставляющей места никаким сомнениям.
По связи с предшествующими можно думать, что косвенное отношение к монтанистам имеет и следующий, 8-й отдел той же 33 главы IV книги Contra haereses. «Истинное познание есть учение апостолов и изначальное устройство Церкви во всем мире (?? ?????? ??? ’????????? ??????? ???? ?????? ??? ??????) и признак (character) тела Христова, состоящий в преемстве епископов (successiones episcoporum), которым те (апостолы) передали сущую повсюду Церковь; и она во. всей полноте дошла до нас с неподдельным соблюдением Писаний, не принимая ни прибавления, ни убавления (custodione sine fictione scripturarum tractatio plenissima neque additamentum neque ablationem recipiens): здесь чтение (Писаний) без искажения и правильное, и тщательное, безопасное и чуждое богохульства истолкование Писаний и превосходный дар любви, который драгоценнее познания и славнее пророчества, и превосходнее всех других дарований (gloriosus autem, quam prophetia, omnibus autem reliquis charismatibus superminentius)».[1040]
Св. отец излагает в данном месте, собственно, положительное православное учение. Но сравнение дара любви, хранимого в Церкви, с пророчеством и другими дарованиями и выражение о Св. Писании,
что оно в Церкви соблюдается без прибавлений и убавлений, [1041] свидетельствует, что автор преследует вместе с положительной и полемическую цель. А связь приведенного отдела с предшествующими весьма естественно указывает, что к предполагаемым противникам можно причислить и монтанистов.
За то же говорит и само содержание отдела, касающееся как раз именно пунктов, которые затрагивались последними. Св. отец излагает церковное учение о преемстве епископов, утверждая, что это древний институт; о Св. Писании, которое в Церкви сохраняется, вопреки монтанистам, прибавляющим к нему «новое пророчество», без всяких прибавлений и убавлений и — в отличие от них и гностиков — толкуется и понимается правильно, без искажения смысла. Особенно же замечательны последние слова отдела. Ими Ириней, по-видимому, прямо укоряет монтанистов, которые, ратуя за пророчество и другие
