перевод труда Иринея, он, по всей вероятности, воспользовался бы им для облегчения своей работы. Между тем Иордан, тщательно проверивший и сравнивший перевод Руфина с греческим подлинником Евсевия и латинским Иринеем, вполне определенно утверждает, что у Руфина нет решительно никаких следов знакомства с последним, и перевод его сделан самостоятельно с греческого оригинала.[1775]
Иероним же не только ничего не говорит о латинском переводе Иринея, но прямо причисляет св. отца к греческим писателям.[1776] А голос этого биографа св. отцев должен быть принят во внимание. Он тщательно собирал сведения о них; и если бы ему был известен латинский перевод Contra haereses, он не преминул бы упомянуть об этом.
Ясные следы пользования латинским переводом труда Иринея обнаруживаются лишь у блаж. Августина в его сочинении Contra Julianum. Чтобы убедиться в этом, достаточно простого сравнения соответствующих текстов.
Например, IV, 2, 7 Contra haereses читается:
| у б лаж. Августина: | в латинском переводе Иринея: |
| «Non aliter salvari Homines ab antiqua serpentis plaga, nisi credant in eum, qui secundum similitudinem camis peccati in ligno martyrii exaltatus a terra, omnia traxit ad se et vivificavit mortuos».[1777] | «Non aliter salvari homines ab antiqua serpentis plaga, nisi credant in eum, qui secundum similitudinem camis peccati in ligno martyrii exaltatur a terra et omnia trahit ad se et vivificate mortuos».[1778] |
| или Contra haereses. V, 19,1 | |
| у блаж. Августина; | в латинском переводе Иринея: |
| «Quemadmodum adstrictum est morti genus humanum per virginem, salvatur per virginem, aequa lance disposita, virginalis inoboedientia per virginalem oboedientiam. Adhuc enim protoplasti peccato per corrup-tionem primogeniti emendationem accipiente, serpentis prudentia de-victa per simplicitatem columbae, vinculis illis resoluti sumus, per quae alligati eramus morti».[1779] | «Et quemadmodum adstrictum est morti genus humanum per virginem, salvatur per virginem: aequa. lance disposita, virginalis inoboedientia per virginalem oboedientiam. Adhuc enim protoplasti peccatum per cor-ruptionem primogeniti emendationem accipiens et serpentis prudentia devicta in columbae simplicitate, vinculis autem illis resolutis, per quae alligati eramus morti».[1780] |
Как видим, разница здесь лишь в 2-3 словах; и та должна быть по своей незначительности отнесена скорее на счет описки переписчиков. Сходство же прямо поразительное. И его ничем иначе нельзя объяснить, как тем, что Августин взял свой текст из настоящего латинского перевода труда Иринея.
Приведя выдержки, Августин к тому же нигде не говорит, что это его собственный перевод. Между тем подобные замечания нередки у него при цитации других отцев, писавших по-гречески.[1781]
О знакомстве его с латинским именно переводом Contra haereses свидетельствует и то обстоятельство, что он причисляет св. Иринея к латинским писателям, понимая под этим выражением людей, пи-савших на латинском языке.[1782] Может быть, греческий подлинник труда Иринея был ему вовсе неизвестен.
Во всяком случае, из всех приведенных данных с несомненностью ясно, что латинский перевод Contra haereses существовал во времена Августина и даже несколько раньше. Однако, принимая во внимание сказанное нами по поводу Тертуллиана, Киприана и других предшествующих писателей, дату появления его нельзя особенно отодвигать назад. Вторая половина IV в., указанная Иорданом, и по нашему мнению, наиболее сюда подходит.
Дальнейших свидетельств о существовании латинского Иринея не имеется почти до IX в., к которому относятся некоторые сохранившиеся рукописи Contra haereses (см. о них выше). Только в одном из писем папы Григория Великого дается любопытное сообщение. Эферий, епископ Лионский, живший в конце VI и начале VII в., обратился к нему с просьбой прислать биографию и творения Иринея (имеется в виду, вероятно, именно латинский текст). Папа в ответ пишет, что ни того, ни другого в Риме не могли найти.[1783]
Этот ответ, да и самая просьба Эферия весьма характерны. Очевидно, ни в Лионе, ни в Риме не было еще в начале VII в. латинского Иринея.[1784]
Но как же тогда понимать свидетельство творений Августина? Лучшим объяснением является предположение Иордана, что у Григория Великого мы видим лишь косвенное указание на место появления перевода. Если в Риме и Лионе он не был известен еще в VII в., значит, и сделан был не здесь, а где-либо вдали от места служения св. Иринея и столицы мира. Но где же? Цитаты Августина подсказывают вероятный ответ. Очевидно, таким местом была Северная Африка, где жил этот отец. Поэтому перевод был известен ему еще в начале V в.; а до Лиона и Рима не дошел и в VII.[1785]
Поводом к появлению перевода можно принять вслед за Додвелем [1786] борьбу с присциллианистами, которых Церковь считала за гностиков.
Подтверждением мнения Иордана о времени его появления служат и цитаты из Священного Писания, в большом числе имеющиеся в Contra haereses. В передаче их на латинский язык замечается — с одной стороны — близость к греческому подлиннику, когда буквально, слово за словом приводятся греческие выражения, хотя бы они отличались даже от других существующих текстов Библии.[1787] С другой, весьма многие из них, несомненно, приведены по латинскому тексту до-Иеронимовой церковной Библии, отличному местами от греческих цитат Contra haereses.[1788]
Первое совершенно понятно: переводчик, вообще говоря, рабски следовал своему первоисточнику, буквально передавая его. И тем интереснее второй факт, когда, вопреки своему обычаю, он цитирует места Священного Писания по латинской церковной Библии. Такая перемена, или непоследовательность, находит себе объяснение в том, что, очевидно, последний текст был весьма авторитетным для него и общепринятым в латинских странах того времени. В науке же появление латинского перевода Библии относится обычно к III в.[1789] В соответствии с этим, время общего признания авторитета его нужно полагать-столетием позже.
А в таком случае мы снова приходим к середине IV в., как наиболее подходящей дате латинского перевода Contra haereses.[1790]
Что касается самого латинского языка этого труда, формы выражения и т. п., то, как справедливо отметил Иордан, он не представляет таких характерных особенностей, чтобы по нему время перевода
