- Я, Северус.
- И не призналась?!
- Так ведь ты не спрашивал.
- И ты знала?! Знала, что все это фарс?
- Какой фарс?
- Вызов в Уизенгамот, приговор этот идиотский!
- Нет, извини, понятия не имею, о чем ты говоришь.
- Ага, так я и поверил.
- Северус, так получилось, что это действительно стало сюрпризом для вас обоих.
- Какого черта, Минерва! Это вам что, шутки что ли?!
- Северус, мы все вообще-то рассчитывали, что ты впечатлишься, и просто думали после того как ты прочтешь роман, дать тебе координаты для аппарации. Но ты вбил себе в голову, что должен избавить от себя героиню. Так что нам просто пришлось кардинально тебя отвлечь. Так чтоб встреча с ней оказалась как можно более внезапной и ты поступил так, как чувствуешь и хочешь, а не так, как якобы должен. Кстати идея моя, а реализация замысла в основном Артура. Твой сын ни при чем. Ему просто пришлось согласиться с тем, что меньшим тебя не проймешь, а большее трудно было придумать и тем паче организовать в настолько сжатые сроки.
Вот ведь…и как их назвать-то после этого?!
- Кто иллюстрации рисовал?
- Твоя дочь.
- Молодец, девчонка. А как вы уговорили эту идиотку, преподающую у нас прорицание, подтасовать мне задание? Только не говорите, что оно случайно так получилось! Не поверю.
- И не надо. Мы действительно хотели, чтоб ты тоже обрел в книге голос. Просто Сибилла в тот день из башни не спускалась.
- Так. Это был мальчишка?
- Да, Северус. Это был мистер Мелори.
- Я мог бы после этих стишат и догадаться.
- Он их все-таки прочел?!
- Ты понимаешь, о чем мы сейчас говорим?
- Ну, да. Ты имеешь в виду стихи про папу? Мы их с Диком вместе в Интернете искали.
Обложили. Со всех сторон обложили. Если бы не то, что случилось час назад, я бы рвал и метал. Но уж больно мне результат нравится. Стоп. Сейчас мне надо поговорить с будущим лауреатом премии Мерлина.
- Минерва, парень наверняка не умеет аппарировать, я ему еще в прошлом году недвусмысленно пообещал, что за попытку потренироваться до наступления семнадцатилетия я с него семь шкур спущу. Как он сюда попадал? Не все же время в виде эктоплазмы?
- Ему порт-ключ сделали.
- Мне с ним надо поговорить, Минерва. Вы ведь его отпустите?
- Естественно отпущу. Прямо сейчас?
- Да. И попросите его без сестры придти.
- Северус, не хочу на тебя давить, но ты бы перед ним извинился. Он мне сказал не так давно, как ты его назвал…честно говоря, у меня теперь есть серьезный повод тебя уволить. Такие слова вообще произносить нельзя, а тем более преподавателю в адрес студента. Он меня убедил, что не в обиде и что это фактически бред, но…
Господи! Это же она про тот с позволения сказать разговор в кабинете. Если мальчишка действительно говорил тогда правду…я вовек не отмоюсь. Всю жизнь буду помнить, что у меня с языка сорвалось. Как я ему в глаза посмотрю? Кошмар. А ведь он появится с минуты на минуту. Минерва-то уже исчезла, даже до свидания не сказала.
- Северус, не нервничай так. Он у тебя поразительно рассудительный ребенок.
- Если бы ты знала, что я тогда сказал…
- Ну, не то, чтобы я знала, но ты личность весьма и весьма неординарная, так что наверняка способен на многое. Иди сюда, я тебя поцелую.
Вообще-то сейчас Мелори…Дик появится, но все равно. Да!
…
Он уже здесь. И у него…я перестаю что-либо понимать, а пытаться влезть в его сознание гиблое дело. Хорошо научил на свою голову. А по глазам я ничего понять не могу, слишком много всего, словно картинки в калейдоскопе. Только фальши я больше не вижу. Что же делать-то, что сказать?..Она спрашивала, назвал ли я его по имени. Что ж, с этого и начну.
- Дик…
Только бы он простил меня, потому что те слова действительно неприемлемы ни в коем случае.
- Папа?..
* * *
Когда мадам МакГонагалл вернулась в школу, то по её лицу сразу было понятно, что у нас все получилось, что отец в порядке и наверное счастлив. В принципе, я в этом не то, чтобы не сомневался, просто у меня был дополнительный козырь, я засунул ему в карман кольцо, когда передавал порт-ключ. Это был левый карман, где отец будучи правшой практически никогда ничего не держит, и порт-ключ он, я уверен был, положит в правый карман. Когда бы он кольцо ни обнаружил, это будет дополнительной и очень неслабой встряской. Причем встряской положительной, в отличие от разыгранного заседания Уизенгамота. Но теперь мне опять, как в том разговоре с Мелани по камину, стало страшно, что отец теперь может забыть о нас, ведь у него будут теперь и родные дети. И вообще, что, если я неправильно определил диагноз? Точнее нет, Animus tenebrae там точно был, но ведь не в чистом виде. Что, если и снимется это как-нибудь частично или другие какие последствия будут?
- Мистер Мелори, ваш декан хотел бы с вами поговорить. Только с вами, - сказала мне мадам директор.
- Когда?
- Сейчас. Чем скорее, тем лучше.
Мне стало совсем страшно. И она попробовала меня утешить:
- Не волнуйтесь так, мистер Мелори, по-моему с ним все в порядке. И кое-что я ему рассказала.
Я подумал, что все равно должен же я увидеть результат своих усилий, так что открыл своего Бернса на нужном стихотворении и мгновенно оказался в кухне. Родители целовались и это было здорово, по крайней мере отец точно доволен. Он оторвался от мамы и обернулся. Лицо у него стало…трудно объяснить. В его глазах теперь не было ненависти ко мне. Но и с доверием была напряженка. Да я и сам не очень-то верил теперь в то, что все может стать как раньше. Ну, в смысле, что он меня сможет снова полюбить после всех этих месяцев веры в мое якобы предательство. И когда он назвал меня по имени… мне в тот момент захотелось заплакать. Я так долго ждал, что он назовет меня по имени. Все эти восемь месяцев, что он лежал в Мунго, я все время ждал, что вот сейчас он откроет глаза и назовет меня по имени, и я скажу ему «папа». Сейчас это сбылось и я не знал верить ли мне в это, поэтому смотрел на него молча и никак не мог решиться выговорить это, такое желанное слово. Наверное года полтора прошло прежде чем я все-таки решился, и то интонация получилась не очень-то уверенной. Я ведь еще должен был принять во внимание, что мне могут сказать что-нибудь типа: «Знаешь, Дик, ты хороший парень, но у меня месяцев через девять появится родной сын, так что прости и передай извинения сестре, потому что девочку мы тоже планируем». И прошло еще года два с половиной. Прежде чем он все-таки прижал меня к груди, И я смог зареветь с чистой совестью, наплевав на собственный пол и довольно солидный возраст. Все кончилось. Мой отец здоров, верит мне, любит маму, признает меня своим сыном, чего еще желать?! Хорошо, что мне плевать на условности. Я специально спрашивал Сяо-Женя, когда начитался китайских повестей, правда ли, что у них в Китае мужчинам можно плакать? Он сказал, что если причина уважительная, то можно, и никто не смотрит на плачущего мужчину, как на идиота и мямлю. Ну, то есть, это пока магглы не начали американское кино крутить по всем каналам.
- Ты простишь меня за те слова? - спросил он меня. Все возвращается на круги своя. Голос у отца
