Энциклопедия йоги

(Валлабхачарья, 1478–1530). Его труды представляют большой интерес не только благодаря присутствию в них элемента богопочитания, но и вследствие упоминающихся там хатха-йоги и некоторых тантрических представлений наподобие чакр и кундалини.

В шестнадцатом веке выдающиеся комментарии на Йога-бхашью Вьясы написали Рамананда Яти, Нагожи Бхатта (или Нагеша) и Виджняна Бхикшу. Труд Рамананды Яти под названием Мани-прабха («Алмазный блеск») непосредственно комментирует Йога-сутру. Нагожи Бхатта написал два исходных комментария, Лагхви («Краткий [комментарий]») и Брихати («Обширный [комментарий]»). Цель последнего сочинения была обозначена как разрешение разногласий между (двойственной) йогой и (недвойственной) ведантой. Его считали «пожалуй, величайшим ученым мужем второй половины шестнадцатого века» [348].

Таковой была цель и Виджняны Бхикшу, жившего во второй половине шестнадцатого века. Он автор обстоятельного комментария под названием Йога-варттика («Толкование [на комментарий Вьясы] к Йога-сутре») и Йога-сара-санграхи («Собрание о сути йоги»), представляющего собой компендиум предыдущего объемного труда. Виджняна Бхикшу был известным ученым, который истолковывал йогу с ведантской точки зрения. В конце девятнадцатого века Макс Мюллер говорил о нем как о «философе большого кругозора, который, понимая все различие между шестью системами, попытался выявить скрывающуюся за ними общую тетину и указать, как можно их совместно, а точнее, последовательно изучать, и как они могут наставить благородных искателей ча путь истины» [349].

Ничего не известно о самом Виджняне Бхикшу, который «похоже, сторонился всякого отождествления себя с именем и формой» [350]. Однако некоторые ученые гипотетически зязывают его местопребывание с Бенгалией, а Т. С. Рукмани, предпринявшая полный английский перевод Йога-варттики, полагает, что тот учил в самом Варанаси (Бенарес) или где-то поблизости, поскольку там обитал его главный ученик Бхава Ганеша (автор Дипики «Светоч»). Виджняне Бхикшу приписывается авторство восемнадцати трудов, куда входят комментарии к классической йоге, санкхье. некоторым Упанишадам и

Брахма-сутре, среди которых два, возможно, приписывают ему ошибочно. Все его труды пронизаны духом проповедуемого им особого вида веданты, схожей с эпической санкхья- йогой и сильно отличающейся от учения Шанкары об иллюзионизме (майя-вада). Виджняна-бхикшу, действительно, часто бывает достаточно пристрастным и язвительным, когда критикует Шанкару и его школу. Он предпочитает йогу в качестве пути к самопознанию.

Среди позднейших комментаторов Йога-сутры следует упомянуть Судхакару («Источник нектара») Садашивы Индры, Пада- чандрику («Лунный свет слов») ученого девятнадцатого века Анантадевы, Патанджала-рахисыо («Тайна школы Патанджали») Рагхаманан-ды и Патанджали-чарита («Жизнь Патанджали») Рамабхадры Дикшиты, а также Прападипику («Светоч») Баладевы Мишры и Бхасвати («Пояснение») Харихарананды, оба труда девятнадцатого века. Свами Харихарананда (1869–1947) был духовным главой монастыря Капиламатха в Мадхпуре (Бихар) и последователем санхья-йоги.

Существует ряд других, менее популярных трудов, известных большей части лишь своим названием. В целом же, второстепенные комментарии не отличаются оригинальностью и главным образом опираются на старый комментарий Вьясы или на какой-то другой. Толковательная литература классической йоги склонна к сухости и повторениям, едва отражая то, что йога всегда была, прежде всего, эзотерической дисциплиной, которая преподавалась устно и увековечивала себя посредством напряженной личной работы, а не учеными достижениями. Как замечает в своей Йога-шастре Даттатрея:

Успех ожидает практикующего (крия-юкта). Но какой успех может сопутствовать непрактикующему? (83) Успех никогда не приходит из одного чтения книг. (84)

Те, что лишь говорят о йоге и носят одеяние йогина, но не проявляют никакого рвения и живут ради брюха и крайней плоти (шиита) — они дурачат людей. (92–93)

Традиция йоги в сравнении с ведантой или буддизмом представляется несколько бедноватой в философской оснащенности, зато она достаточно богата опытным знанием. Для йогинов, возможно, более всяких иных представителей классических индийских систем, философское понимание всегда служило лишь компасом, направляющим посвященного в его внутреннем экспериментировании. Оно никогда не заменяло личное познание конечной Истины, или Реальности. Возможно, из-за своей занятости высшими октавами сознания, йогины были чрезвычайно чувствительны к химеричной природе умозрительного мышления и едва ли полагались на него. Они считали философию ввиду ее рассудочного характера непривлекательной, поскольку она не в состоянии была вывести человека за пределы чересполосицы мнений. Как наставляет мудрец Яджнявалкья Пайнагалу в Пайнагала-упанишаде [351] (4.9):

[Ибо] что пользы в молоке вкусившему нектар? И также — что пользы в Бедах познавшему своего Атмана? Йогу, насытившемуся нектаром [высшего] знания, нечего больше делать — если же есть что [делать, то] он не знает истины (таттва).

ГЛАВА 10. ФИЛОСОФИЯ И ПРАКТИКА ПАТАНДЖАЛА-ЙОГИ

Невыдержанный (атапасвин) человек не преуспеет в йоге.

Йога-варттика (2.1)

I. ЦЕПЬ БЫТИЯ — Я И МИР С ПОЗИЦИИ ПАТАНДЖАЛИ

Описывая буддийский подход к жизни, уроженец Германии Лама Анагарика Говинда отважился на следующее замечание:

Психологию можно изучать и практиковать двояко: либо ради ее самой, то есть как чистую науку, которая совершенно безразлична к пригодности или бесполезности собственных результатов — либо же ради конкретной цели, то есть с расчетом на практическое применение… [352]

Эти замечания наряду с буддизмом в равной степени приложимы и к йоге. Как некая форма психотехники йога, в первую голову, занята человеческим разумом или психикой. Но согласно йогическим провидцам наш внутренний мир соответствует структуре самого мироздания. Он составлен из тех же основополагающих уровней, на которых зиждется иерархия внешнего мира. Следовательно, предлагаемые Патанджали и другими духовными авторитетами «карты» оказываются психокосмограммами, или путеводителями как внутренней, так и внешней вселенной. Однако их главная цель состоит в указании пути, ведущего за пределы миров души и космоса, поскольку сокровенная природа человеческого существа, Я или Духа, считается исключительно трансцендентной.

Представление о многоуровневом или иерархическом космосе чуждо главенствующей парадигме научного материализма, хотя оно жизненно важно для древних и современных религиозных и духовных