пожалование Городец. В 1518 году Городец обещали передать уже сыну Ахмата Геммету. В 1519 году Ахмат был убит в Крыму. Тогда Василий III сулит дать Геммету на выбор Мещеру или Каширу. Все эти подковерные маневры не способствовали улучшению отношений с крымским правительством.
В июле 1519 года наконец-то сработал русско-крымский союз — Россия и Крым одновременно нанесли военный удар по Великому княжеству Литовскому. Василий III рассчитывал, что эта акция сделает Сигизмунда I сговорчивее, побудит сесть за стол переговоров и признать потерю Смоленска. Он не учел того, что Крым тоже стремился извлечь из ситуации максимальную выгоду. В конце 1519 года Мухаммед- Гирей вступил в долгие переговоры с Сигизмундом, которые привели к заключению мира и военного союза 25 октября 1520 года. Причем теперь Крым обещал напасть на Россию совместно с Литвой. «Крымский аукцион» работал вовсю, и Василий III здесь проигрывал: заключенные альянсы оказывались ненадежными, нейтрализовать противников, а тем более стравить их друг с другом никак не удавалось.
Видимо, последним жестом, призванным умилостивить Мухаммед-Гирея и добиться хороших отношений с Крымом, было выступление русских войск в поход на Астрахань летом 1520 года. Василий III выделил для этого судовое ополчение семи городов, то есть несколько десятков судов. Командовал флотилией князь И. А. Булгаков. Параллельно кораблям по берегу шла конница под началом Ивана Ушатого. Известно, что рать двинулась в направлении на Казань, но дальше следы ее теряются. По всей видимости, ни флотилия, ни конное войско до Астрахани просто не добрались. Вряд ли это был сознательный саботаж: русская армия со времен средневековья растеряла опыт дальних походов на сотни километров по чужой, незнаемой земле. И преодолеть трудности на пути к Астрахани — который занимал почти 1500 километров — войско Булгакова не смогло.
Как государь всея Руси искал спасения в стогу сена: Крымское нашествие 1521 года
Будучи подростком, очень сложно удержать власть над взрослыми, искушенными в интригах людьми. Командовать полком в 16 лет красиво в литературных легендах, на практике это оборачивается немотивированной юношеской жестокостью. Шигалей, вступивший на казанский престол в 13 лет, исключением не был. Он не справился с борьбой различных группировок казанской знати и приказал просто репрессировать неугодных. В итоге в тюрьме и на плахе оказались представители татарской аристократии, сочувствовавшие крымским Гиреям. Еще в августе 1520 года последовало тайное обращение казанцев к крымскому хану с просьбой прислать им на престол кого-нибудь из Гиреев. Весной 1521 года просьба повторилась. В мае через Азов в Казань проследовал Сагиб-Гирей с тремястами спутниками. Столь малый размер свиты указывает на то, что крымский ставленник был абсолютно уверен в своих силах.
Сторонники Шигалея и его русские советники были вырезаны. Самого марионеточного хана в одной нательной рубахе с тридцатью спутниками выгнали в чистое поле. Его спасли от голода и унижений касимовские казаки, подобравшие продрогшего и заплаканного подростка на берегу Волги. Легенда гласит, что беглеца вообще нашли русские рыбаки, которые, узнав о перевороте в Казани, побросали лодки и сети в воду, подхватили Шигалея и кинулись бежать, «не знаючи, куда очи несут». Они плутали в диких приволжских лесах, питались падалью, ягодами и травой и еле-еле полуголые, в изорванных одеждах доползли до русской границы, где их встретили русские дворяне с одеждой, едой и питьем. Когда Шигалея привезли в Москву, Василий III «от радости не може усидеть в палате своей»; он встретил юношу на лестнице, обнял его и плакал. А затем, взявшись за руки, Василий III и Шигалей трогательной парой пошли в палаты…
Конечно, данный рассказ — выдумка, на самом деле все было не столь драматично. Но Василий III действительно оказался благодарным политиком: Шигалей был обласкан, в столице ему устроили торжественную встречу. Он получил в кормление Каширу и Серпухов. Его заверили, что Казань никуда не денется и он еще ступит на площадь перед ханским дворцом, сядет на трон и расправится со всеми своими недругами и обидчиками.
Пока подросток Шигалей приходил в себя в окружении московских друзей, смута в Казани продолжалась. Последовательность событий выясняется не без затруднений. Татарские летописцы противопоставляют безобразному уроду и злодею Шигалею доброго, мудрого и прекрасного Сагиб-Гирея: «Он был красив лицом — совершенное полнолуние, льющее свет в созвездии миловидности»[216]. Автор Пафнутьевского летописца сообщает, что новый хан изначально не хотел ссориться с Россией и даже направил в Москву послов с изъявлением дружбы. Однако почти сразу же после переворота, в мае 1521 года, начались нападения казанских татар и черемисов на Унженскую волость. Не очень понятно, кто был инициатором этих военных акций: Сагиб-Гирей вроде бы как не хотел обострять отношений с Москвой; в то же время татарская знать обвиняла в этих нападениях именно его: «…посылал их на великого князя украину без их ведома». Если верить Пафнутьевскому летописцу, это вызвало даже смещение Сагиб-Гирея и замену его другим крымским ставленником, Саадат- Гиреем.
Между тем точку в казанском вопросе намеревался поставить крымский хан Мухаммед-Гирей. Он провел интенсивные переговоры с Турцией и Астраханью с целью привлечения их к антирусской коалиции, но не преуспел в этом. В июне 1521 года, так и не собрав союзные войска (исключая небольшие отряды ногаев), Мухаммед-Гирей выступил в поход на Русь. 28 июня татары перешли Оку. Похоже, что ни сам хан, ни его противники не ожидали столь стремительного развития событий. Татары сбили заслон из русских войск под Серпуховом и, к собственному изумлению, вышли на прямую дорогу на Москву. Между ними и столицей никаких полков не было. Татары даже слегка ошалели от безнаказанности, с которой они грабили и жгли одну деревню за другой (а вокруг Москвы плотность сельских населенных пунктов была такова, что, как говорили современники, из одной деревни до другой можно было докричаться). Такой прорыв в глубинные, незащищенные русские территории случился впервые за последнюю сотню лет.
Население в панике бежало. Василий III перед лицом опасности проявил малодушие. Он бросил Москву, оставив оборонять ее своего шурина Петра, бывшего татарского царевича Кудайкула, — мол, он татарин, пусть со своими соплеменниками и разбирается. Сам Василий III бежал в Волоколамск. Если верить Герберштейну, в испуге он пытался спрятаться под Волоколамском в стоге сена.
Москву оборонять было некому. Ужас и страх перед врагом были по всей Руси. Даже в далекой Псковской земле привели в боевую готовность войска в псковском пригороде Воронич: вдруг татары доберутся и сюда. Стоявшие во главе русской армии князья Д. Ф. Бельский, В. В. Шуйский и И. М. Воротынский пытались собрать войска под Серпуховом, но просто не знали, что делать и куда выступать. Мухаммед-Гирей же действовал стремительно. Татары сожгли Угрешский монастырь, посады Каширы и Коломны, дошли до знаменитого подмосковного села Воробьева, где отметили победу разграблением великокняжеских винных погребов. Особый психологический эффект произвел захват татарами «поезда» из подвод, на которых из Москвы эвакуировались боярские семьи. Судьба боярских жен и дочерей очевидна и трагична. Детей же, в том числе грудных (летопись упоминает о 150 младенцах), просто разбросали по ближайшему лесу. Тех, кто выжил, потом собирала специально посланная Василием III воинская команда…
Василий III не видел иного выхода, как полная капитуляция. Он выдал Мухаммед-Гирею кабальную грамоту, в которой обязывался быть данником татарам, какими были его предки, вновь платить ненавистный «выход». Мухаммед-Гирей переживал триумф: он опять поставил Русь на колени, восстановил былые времена владычества Великой Орды над своими исконными рабами, князьями московскими! 12 августа хан снял осаду Москвы и пошел обратно в Крым.
Неизвестно, как повернулись бы события дальше, — всерьез ли собирался Василий III платить дань или это был жест отчаяния в минуту слабости: согласиться на все, лишь бы татары ушли, и уже потом разбираться с вековечным врагом. Но история распорядилась иначе. На обратном пути Мухаммед-Гирей решил взять еще полона и осадил Рязань, подвернувшуюся по дороге.
Рязанское княжество сохраняло остатки независимости, имело своего князя, но фактически полностью находилось в орбите московской политики. Как ни парадоксально это звучит, но главными сторонниками его независимости были крымцы и литовцы, которых устраивало существование номинально
