дважды, в 1534 и 1537 годах. И каждый раз традиционные обвинения в «мятеже» и «отъезде в Литву» будут выглядеть надуманно. Впрочем, мы слишком мало знаем о политических интригах московского двора, чтобы быть уверенными в тех или иных выводах.
Последние опалы и присяги на верность Василию III и его наследнику, которые успел затеять великий князь, относятся к декабрю 1532 года. Не повезло былому великокняжескому фавориту. За решеткой, да не где-нибудь, а в печально знаменитой Белозерской тюрьме, неожиданно оказался… бывший казанский хан Шигалей. Его обвинили в «ссылке» с Казанью без ведома Василия III. Вряд ли эту опалу можно связать с государевыми мероприятиями по укреплению позиций княжича Ивана — Шигалей был совершенно незначительной фигурой в придворной борьбе. Скорее всего, тут имел место донос, да и не хотелось Василию III, чтобы хрупкое равновесие русско-казанских отношений было опять нарушено, пусть и верноподданным Шигалеем.
Крестоцеловальная запись в том же году была взята с одного из политических лидеров старомосковского боярства М. А. Плещеева. Его обязали доносить на родных (а в отдаленных родственниках у него были представители многих московских высших служилых родов): «…человек какой ни буди, мой ли господин, или мой брат, или родной мой брат, или моего племяни кто ни буди»[261]. Особенно было оговорено, что Плещеев должен незамедлительно сообщать о всех попытках отравить великого князя или членов его семьи. Трудно сказать, почему московское боярство было оптом записано Василием III в отравители, но заметим наперед, что присяга не помогла. И Елена Глинская, и первая жена Ивана Грозного Анастасия, как сегодня доказано, умерли от яда, поднесенного заботливыми боярскими руками.
30 октября 1532 года Елена Глинская родила второго сына — Юрия. Василий III был счастлив безмерно. У него теперь был не только первенец, случайная смерть которого вернула бы все на круги своя. Сыновей было двое, а это означало, что династия не прервется и государь сделал главное дело своего правления — обеспечил стабильность, преемственность власти. После всех отчаяний, унижений, обидного чувства бессилия в той сфере, где неприменим государев указ, Василий III почувствовал себя вознагражденным судьбой. Он умрет через год, так и не узнав про злую насмешку этой самой судьбы: княжич Юрий окажется слабоумным, «несмыслен и прост и на все добро не строен». Судя по обрывочным описаниям, он был имбецилом или дауном, то есть страдал врожденным заболеванием, которое медицина XVI века у младенца, конечно, не смогла распознать…
Болезнь и смерть Василия III
21 сентября 1533 года Василий III вместе с женой и двумя сыновьями выехал из Москвы в традиционную богомольную поездку в Троице-Сергиев монастырь. 25 сентября он присутствовал на богослужениях в день памяти Сергия Радонежского. Отдав дань небесному, государь занялся земным и отправился в село Озерецкое на Волоке, где у него были охотничий домик и угодья для «государева прохладу». Прохладиться не получилось: ни с того ни с сего на внутренней стороне бедра, возле паха, появилась багровая опухоль размером с булавочную головку. Невнятная надежда, что великий князь просто натер промежность седлом, быстро улетучилась. Поднялась температура, начались боли, воспаление росло.
Историк А. Е. Пресняков, совместно с врачами изучивший информацию о болезни Василия III, пришел к выводу, что государь заболел гнойным периоститом в острой форме[262]. Периостит — воспаление надкостницы. Гнойная форма заболевания вызывается инфекцией и нередко поражает именно бедренные кости. Надкостница воспаляется, отслаивается, поражаются соседние ткани. Внутри них копится гной. Излечить болезнь, особенно в запущенной форме, можно только хирургическим путем. Иначе — гной попадает в кровь, возможно заражение крови и мучительная смерть. Больной конечности показан полный покой, чтобы не травмировать и без того расслаивающуюся кость.
Придворные медики ничего не знали ни о гнойных операциях, ни о покое. Вместо этого больной великий князь ездил из села в село, в надежде, что в дороге он забудется и боль пройдет. Из Озерецкого он поехал в село Нахабино Троицкого уезда под Москвой, оттуда — в село Покровское. 6 октября в честь Василия III тверской и волоцкий дворецкий И. Ю. Шигона дал пир в Волоколамске. Придворные с искренним энтузиазмом поднимали кубок за кубком за здоровье государя. Не помогло: после пира Василий III заболел настолько, что с трудом смог дойти до стоявшей во дворе «мыльни».
Государь решил не обращать внимание на болезнь и 8 октября собрался в волоколамское село Колпь на охоту. По его приказу туда были высланы ловчие, собаки, соколы. Превозмочь недуг не удалось: проехав две версты, Василий III чуть не упал с коня. Ослабевшего, измученного, испуганного государя отвезли обратно в Волоколамск. Туда прибыли врачи Николай Булев и Феофил, а также Михаил Глинский, который не преминул с умным видом дать несколько медицинских советов. Было решено лечить больного. К больному месту прикладывали пшеничную муку с пресным медом и печеный лук, что немедленно дало эффект: болячка воспалилась, «начала рдетися». Вскоре ее нарвало.
Две недели Василий III провел в Колпи в постели. Когда стало ясно, что ждать улучшения бессмысленно, он приказал нести его в Волоколамск. Нести на руках, на носилках, потому что перевозки на коне или в телеге он бы уже не выдержал. Василий III вообще-то своими победами заслужил, чтобы воины, дети боярские и княжата носили его на руках. Но все равно эта последняя процессия была горькой и печальной.
В Волоколамске, возможно из-за тряски при переходе, нарыв прорвался, и из опухоли вытекло много гноя («яко до полутаза и по тазу»). Наступила слабость, пропал аппетит. Василий III не мог заставить себя проглотить хоть ложку еды. Поняв, что дела плохи, он тайно приказал постельничему Я. И. Мансурову и дьяку Меньшому Путятину съездить в Москву и привезти завещания его отца и других Калитичей. Как образец. Надо было готовиться к смерти, а монарх даже в смерти себе не принадлежит. Нужно успеть отдать последние распоряжения.
Такие распоряжения могли быть обсуждены только коллективно — Василий III понимал, что у него уже не будет возможности проконтролировать их исполнение, вся надежда на соратников, душеприказчиков. Заседание узкого круга ближайших доверенных лиц состоялось у постели умирающего 26 октября. В нем участвовали дворецкие И. Ю. Шигона, И. И. Кубенский, князь М. Л. Глинский, бояре Д. Ф. Бельский и И. В. Шуйский, дьяк Меньшой Путятин. На встречу рвался князь Юрий Дмитровский, но его не пустили и приказали уезжать в Дмитров. Василий III хотел скрыть от удельного брата свою болезнь, опасаясь, как бы тот от близости вакантного трона не потерял бы голову и чего не учудил. Тайну вряд ли удалось полностью сохранить, но, так или иначе, Юрия не включили в число лиц, которые решали судьбу трона и династии. Следовательно, на него не делалось никаких ставок. Государь давно уже списал удельного правителя из числа тех, с кем можно иметь дело. Как тут не вспомнить горестную фразу начала правления Василия III, когда он сетовал, что братья в своих-то уделах по-человечески ничего не могут устроить, а туда же, лезут управлять всей Русью.
Какие решения были приняты на встрече — неизвестно. Есть свидетельства, что в октябре, перед совещанием с боярами, Василий III уничтожил старую духовную грамоту (1510 года). Значит, обсуждался вопрос о содержании новой. Но никаких подробностей мы не знаем.
6 ноября наступил кризис. Из раны ручьем тек гной, и вышел некий «стержень» длиной в несколько сантиметров. Видимо, из ноги с гноем и разложившимися тканями вышли части разложившейся надкостницы. Василию III на время полегчало, но тут опять вмешались врачи. Новый доктор, Ян Малый, решительно приступил к лечению воспаленных тканей мазями, от чего воспаление сделалось еще больше. Увы, медицина XVI века успешно боролась не с болезнью, а с остатками великокняжеского здоровья.
У постели Василия III вновь собрались советники, участники совещания 26 октября. К ним присоединились дьяки Е. Цыплятев, А. Курицын, Т. Раков. Решено было более не уповать на докторов, а надеяться на чудо. Для этого отвезти больного в Иосифо-Волоколамский монастырь и молиться о его выздоровлении. 15 ноября Василия III, обвисшего на руках князей Д. Курлятева и Д. Палецкого, втащили в Успенский собор обители, где он слушал последний в своей жизни молебен в некогда любимом и
