— Другого выхода у меня видимо нет…
— А на что вы надеялись, уезжая на север? Король все равно будет пытаться вас достать и здесь. Но в скором времени я полагаю, о вас он забудет! У него появится другая забота…
— Вы чт-то узнали, Грегори?
— Пока рано об этом говорить! Я собираюсь завтра ехать к плавильням Хаббарда и до Харперхолла я вас со своими людьми сопровожу. Или вы поедете сегодня?
Барон криво улыбнулся.
— Путешествие в компании приятнее и короче.
Нас сопровождала рота Макгайла. Выехав рано поутру, во второй половине дня мы прибыли на место.
Мы с бароном вошли в главное здание замка вместе. Вокруг суетились слуги. Капитан Макнилл пытался доложить мне о делах в замке. Но я отмахнулся от него и приказал заниматься своими обязанностями.
По лестнице нам навстречу сбежала Доротея. Она по–прежнему носила черное платье в знак траура. Она обняла и поцеловала брата. Обнимая его, она смотрела на меня. В голубых глазах плескалась радость.
Я поцеловал ее дрогнувшую ручку. Длинные и ровные ногти графини порадовали меня. Похоже, она отучилась от привычки грызть их в волнении.
— Доротея, лорд Грегори любезно сопроводил меня и предложил должность коннетабля замка.
— Ты приехал надолго? А как же твоя служба у королевы Анны?
— Королева мертва.
Доротея ахнула.
— Вели накрыть нам ужин. Я обо всем расскажу.
За ужином Джаред поведал сестре последние новости. Я кушал и только поддакивал в нужных местах.
Доротея слушала брата и смотрела на меня. Теперь, когда они были рядом, я увидел черты фамильного сходства — мягкий овал лица, чуть смугловатую кожу, темные волосы с одинаковым медным отливом.
Постель мне приготовили на втором этаже, в последней справа комнате, в бывшем кабинете бывшего хозяина. Я провел рукой по лаковой гладкой поверхности инкрустированного стола. Именно здесь я первый раз овладел графиней. Я ощутил легкое смущение и беспокойство. Почему именно здесь мне постелили постель? Я не взял с собой в эту поездку слугу и разделся самостоятельно. Умываясь в тазике, я вдруг услышал осторожный скрип.
Обернувшись на звук, я увидел, как часть книжного шкафа сдвигается в сторону. Я едва успел вытереть лицо полотенцем. В открывшийся проход вошла Доротея со свечой в руке. Улыбаясь, она поставила канделябр на камин и, раскрыв объятия, устремилась ко мне. Мы жадно целовались прямо посредине комнаты.
— Я так скучала…
Ее рука гладила мою небритую щеку. Через тонкий шелк ночной рубашки мои руки ощущали изгибы ее тела.
— Я тоже скучал… Тебя не обижал мой горец?
— Он боится тебя и очень вежлив и внимателен со мной.
Доротея хихикнула.
— Твой капитан вовсе не дурак…
— Будет о нем! Расскажи о себе!
— Я скучаю и жду, жду и скучаю…. — она вздохнула. Ее губы потянулись мне навстречу.
Поцелуй был сладок и крепок. Не размыкая объятий, мы пили дыханье друг друга. Сердце сладко замирало в предвкушении близости.
Утром я проснулся один. Доротея, моя сладкая птичка, вернулась к себе еще до рассвета. Барон Джаред остался в замке, хотя я надеялся, что до Хаббарда он составит мне компанию. Пришлось довольствоваться обществом капитана Макгайла. Он развлекал меня историями из своей службы в армии конфландского герцога Шамбуаза времен компании на юге. Обычные хвастливые солдатские байки… Множество убитых врагов, попорченных девок и выпитых бутылок!
Что ж, Хаббард менялся. Вдоль дороги, засыпанной щебнем, строились дома. Для экономии дерева — балочные со стенами из камня, что вокруг в избытке.
При моем появлении работы прекратились. Рабочие, кланяясь, высыпали по краям дороги со всех сторон. До самого Хаббарда с плавильнями на его берегах я доехал по этой единственной пока улице между строящимися домами под прицелом множества любопытных глаз.
Сразу у брода Джон Пирс встретил меня вместе с офицерами охраны.
Этот властный господин в городской добротной одежде теперь мало походил на того оборванца, грязного и пыльного, что по весне я оставил здесь менеджером.
Спешившись в ответ на поклон, я потрепал Пирса за щеку.
— Вижу, дела идут неплохо, Джон?
— Стараемся, милорд!
В сопровождении Пирса я прошел по плавильням и в деталях рассмотрел их работу. От засыпки угля и руды до извлечения раскаленных слитков металла.
В дополнение к пяти горнам Пирса запустил еще пять, и на трех новых велась работа.
— Когда запустишь эти три горна?
— Еще неделя, милорд, и они начнут работать.
— А где же мессир Мадзини?
— Он в литейном цеху, милорд. Сегодня как раз извлекают из опалубки вторую бомбарду. Этот момент он никому не доверяет.
— На это стоит взглянуть!
В литейном цеху, хотя это был скорее навес от непогоды на мощных опорных столбах, кипела работа.
Мадзини и его подмастерья, в толстых кожаных передниках и в рукавицах, суетились в яме посредине цеха вокруг дымящейся лениво бесформенной глиняной массы. Мессир самолично, с зубилом и молотком, осторожно скалывал глиняный слой, обнажая сияющую бронзу отливки.
Я наблюдал до конца процедуры, когда блестящий бронзовый цилиндр с поперечными валиками на нем окончательно очистился от глины.
Передав инструмент помощникам, Мадзини выбрался из ямы и только тогда заметил меня. Подойдя, он изобразил элегантный поклон.
— Счастлив, видеть, вас, милорд! Вы приехали вовремя — на завтра я назначил испытание первой бомбарды!
Черная бородка мессира растрепана, глаза сверкают. Он здесь был в своей стихии.
— Может быть, испытания перенести на сегодня?
— Ваша воля — закон, милорд!
В пологом ущелье, что было совсем рядом от входа в штольни, к испытаниям все было готово. Блестящий цилиндр бомбарды покоился на массивной дубовой раме и закреплен многочисленными полосами из железа.
В задней части целая вереница толстых кольев вбита в грунт начиная от самой рамы. Самый толстый кол вбит позади бомбарды и упирается в ее заднюю часть.
Зевак было много. Мои арбалетчики, горцы из охраны, женщины и дети из поселка, рабочие– литейщики. Но все держались в отдалении, как указал мессир, начертив палкой линию.
— Дальше идти может быть опасно!
Для меня и офицеров было сделано исключение. Деревянный бочонок с порохом был прикрыт промасленной тканью. Мессир зачерпнул горстку и сыпанул щепоть мне на ладонь.
— Этот порошок горит?
— Еще как, милорд!
