— Как только выедем из городка, дорогая графиня!
Когда мы выехали из Харперхолла, сопровождаемые толпой любопытных горожан, графиня повторила свою просьбу.
Пришлось перебраться в ее повозку.
Кроме Доротеи, трех камеристок и меня здесь расположилась Габриель, по–прежнему в мужской одежде. Все кутались в теплые плащи. Под ноги графине положили глиняные грелки, залитые кипятком. Круглые оконца на потолке давали много света. Повозка мягко покачивалась.
Девушки–камеристки испуганно и с любопытством разглядывали меня украдкой. Но стоило мне посмотреть на них, как тут же потупляли взор.
— Смею предложить вашему величеству и вашей светлости одну новеллу, весьма поучительную и веселую!
Габриель завладела всеобщим вниманием.
Сегодня она была настоящей красавицей. Слегка румяные щеки, длинные черные ресницы, алые пухлые губы, идеальные дуги бровей. Она была хорошенькой и раньше, но теперь она овладела новыми видами магии и поставила их себе на службу. Бледная, пополневшая Доротея выглядела рядом с нею дурнушкой. Обе понимали это прекрасно, что не улучшало эмоциональную атмосферу внутри повозки.
— Государь, прелестнейшие дамы, на свете много недалеких мужчин и женщин, искренне уверенных в том, что лишь только девушка наденет черную рясу, то она более не женщина и не ощущает женских желаний, точно, став монахиней, она превратилась в камень. Когда эти люди вдруг услышат что?то противоположное этой их глупой уверенности — то они так смущаются, словно свершен великий грех против природы, и они не думают не о себе, ни о том, что их не смогут удовлетворить великие силы праздности и одиночества. Множество есть людей, уверенных, что лопата и топор, каждодневный труд в поте лица лишают крестьян всяких похотливых мыслей и желаний, делая грубыми их ум и понятливость. Это вовсе не так, что я и желаю разъяснить вам этой небольшой новеллой…
Габриель рассказывала одну из новелл Джона Уэллса, что я прихватил с собой. Но руки до них не дошли. Я только вчера вечером закончил чтение книги Бранхэрда — последнего дракона Конфландии.
Он писал ее сам. Причем два листа были посвящены подробным описаниям того, как он изготовил пергамент, содрав кожу с сотни девушек, а тушь изготовил из желчи десяти стариков…
Эти два листа я пропустил.
Бранхэрд, старый циник, самовлюбленный, эгоистичный, вовсе не был жестоким в своем понимании. Люди для него были лишь рабочим и домашним скотом, как для людей кони, свиньи и куры.
Вы же, надевая перчатки из мягкой кожи, не кручинитесь о горькой участи свинки или теленка? Так и Бранхэрд, забив для нужд своей книги сотню женщин, не считал себя ужасным чудовищем.
Книга была наполнена самовосхвалением. Двухтысячелетний дракон, похоже, впал в детство — он хвастался сам перед собой так по-детски непосредственно!
Самое интересное это описание Исхода. Драконы ушли из нашего мира, в другой, соседний, открыв Дверь и прихватив с собой многих магических существ, например, сильфид.
Дверь в соседний мир, в котором не было людей и где драконы могли жить в покое, была открыта здесь, на острове, и мой отец — Дархэрд, остался около нее привратником. Дверь открывалась и закрывалась только из нашего мира. Кто?то должен был остаться…
Бранхэрд не ушел в соседний мир, он как капризный эгоцентрист не желал делать так, как делают другие. Подозреваю, что если бы драконы заявили о том, что запрещают Бранхэрду уходить в соседний мир, то он бы из чувства противоречия отправился бы туда первым! Моего отца Бранхэрд иначе чем молокососом и неоперившимся птенцом в книге не называл.
Отец никогда не говорил нам о Двери в соседний мир. Где она расположена и как ее открыть? Бранхэрд оставил в своей книге подробное описание своего логова, и я, пожалуй, мог бы попытаться найти его сокровищницу, если за истекшие столетия ее уже не нашли и не разграбили… Меня больше интересовали книги, а не золото. Но судя по тому, что записки Бранхэрда все же попали ко мне в руки — его логово посетили люди после его смерти и вынесли все более менее ценное.
Фостер по моему задания взялся собирать сведения про дракона Конфландии. Как закончил свои дни этот хвастливый эгоист? Я пока не знал.
Габриель между тем продолжала рассказ о хитром крестьянине по имени Джуно, что, притворяясь немым и глухим дурачком, нанялся в женский монастырь садовником и ублажал монахинь по одной, а то и по две сразу. Монахини были уверены, что парень не проболтается…
Наконец и аббатиса, позавидовав на его стать, привела в свою горницу крепкого глухонемого работника для своего интимного пользования…
Камеристки слушали, открыв рот и краснея. Доротея хихикала, не в силах сдерживаться. Габриель рассказывала очень образно, меняя интонации на разные голоса изображала разговоры и жеманно закатывала глаза, повествуя о любовных утехах в монастыре…
Но дослушать забавную историю нам не удалось.
Кони, несущие повозку, остановились. Откинув кожаный полог на окне над дверью, я выглянул наружу.
— В чем дело, Дуган?
Мой паж ехал рядом с повозкой все время, ведя в поводу моего коня.
— Арбалетчики остановились, государь, и мы тоже.
Часть роты конных арбалетчиков ехала впереди повозки, затем следовали обычные повозки, а затем остальные арбалетчики. Люди Гвена ехали по обеим сторонам от этой повозки. Но сейчас никого из них рядом не было.
Я выбрался на землю. Сапоги по щиколотку утонули в рыжей грязи.
— Гвен со своими парнями ускакал вперед, государь.
Я забрался в седло.
Габриель и Доротея выглядывали из повозки. Я улыбнулся им.
— Не волнуйтесь, я сейчас узнаю в чем причина остановки! Дуган, останься здесь! И приготовь меч, парень… — шепнул я ему .
Я пришпорил коня и, выехав на траву, поскакал вперед .
Полсотни арбалетчиков сидели на конях, и кто болтал, а кто жевал что?то, достав из седельных сумок.
Лейтенант Черч был во главе колонны. Он беспокойно озирался.
Дорога впереди, покидая равнину, уходила в холмы предгорий, поросшие редколесьем.
— Черч, прикажи свои людям спешиться и занять оборону, зарядите арбалеты!
— Слушаюсь, государь!
Впереди группа всадников. Я подъехал ближе. Гвен и горцы моей охраны обступили трех пеших южных горцев, судя по цветам их беретов.
— В чем причина задержки?
— Государь, эти люди из клана Макинтайр, и они требуют плату за проезд по их земле!
Передо мной расступились мои горцы. Южане, опираясь на длинные полуторные мечи, смотрели исподобья.
— Чем возьмете за проезд? Вином или дерьмом?
Мои горцы обидно захохотали. Позорное бегство клана Макинтайр от ворот Корнхолла было свежо в памяти. Южане побагровели. Один из них вытащил из-за спины охотничий рог и протрубил в него. Мгновенно я оказался окружен кольцом конных горцев с обнаженными мечами на изготовку.
— Кого ты зовешь, Макинтайр? Убирайся с дороги, а потом играй на дудке! — Гвен, наезжая конем, теснил пеших южан .
Но ответ на вопрос поступил быстро. На холмах вокруг дороги появились многочисленные горцы, потрясая оружием и завывая на все лады.
— Их несколько сотен, государь! Скачите назад, в Харперхолл — мы их задержим!
— Ни за что, Гвен! Я не побегу, даже если сюда явился весь их клан!
Троица горцев, выставив перед собой мечи, радостно скалясь, пятилась к обочине.
— Не трогайте их! — я остановил своих людей. — Подождем, что нам скажет Бойд!
