Психология бытового шрифта

Ольга Флоренская Психология бытового шрифта

От автора

Бытовые надписи я начала коллекционировать в середине 80-х — начале 90-х, когда в группе МИТЬКИ началось повальное увлечение рукописным шрифтом, присутствовавшем почти в каждом митьковском произведении. В моем собственном «фирменном» шрифте, сложившемся в это время, с изрядной долей иронии обыгрывались характерные элементы «заборных» надписей (вроде разомкнутого контура буквы Д или сочетания прописных и печатных букв в одном слове). Анонимные и эфемерные творения человеческих рук, прежде скромно украшавшие дворы и помойки, особенно пышно расцвели на благодатной почве перестройки. Именно сочетание изобилия и эфемерности навело меня на мысль о коллекционировании. Собирание бытовых надписей на долгое время превратилось в увлекательный спорт с оттенком безумия — я подбирала их в общественных местах, покупала или выменивала в ларьках и магазинах или беззастенчиво похищала с досок объявлений. То, что нельзя было подобрать, выпросить или украсть, приходилось фотографировать, что было связано с определенными сложностями, так как в конце 80-х эпоха автоматических «мыльниц» в России еще не наступила, а управляться с «Зорким» и «Зенитом» я толком не умела. Поэтому многие выдающиеся образцы бытового шрифта так и ушли в небытие незафиксированными.

Поначалу в коллекции преобладали экземпляры одиозные, относившиеся скорее к городской этнографии, чем к графическому искусству. Интерес к чисто художественным достоинствам бытовых надписей появился во многом благодаря замечательным книгам Е. Ковтуна — «Русская футуристическая книга» (1989) и «Русская живописная вывеска и художники авангарда» (1991), где исследовалась маргинальная природа шрифтовой графики русских футуристов. Правда, исследование это не выходило за пределы довольно культурных магазинных вывесок, печатных лубков и живописи Пиросмани. Меня же все больше занимали примитивные, не искушенные искусством виды бытового шрифта, сохранившие в себе черты самых древних форм письменности.

В 1992 году, работая над титрами к мультфильму «Мить-кимайер», я с переменным успехом пыталась воспроизвести различные техники бытовых надписей, пробивая буквы гвоздем на жести, вырезая ножом на доске, набивая по трафарету на кумаче или выкладывая их на съемочном столе из разной дряни.

Первые зарубежные поездки в конце 80-х — начале 90-х обогатили коллекцию почти неизвестными мне до тех пор западными образцами и лишний раз подтвердили огромную ценность отечественного «заборного» наследия. Разросшаяся коллекция нуждалась в систематизации и описании. Первоначальный вариант статьи «Психология бытового шрифта» был написан в 1991 году для так и не вышедшего в свет митьковского выпуска альманаха «МУЛЕТА», издаваемого в Париже художником и актером Владимиром Котляровым (ТОЛСТЫМ). Подойдя к делу с научной точки зрения, я изучила большое количество книг по шрифтовой графике, графологии, психологии, истории и криминалистике, записавшись для этой цели в Библиотеку Академии наук. За время, прошедшее с тех пор, текст статьи увеличился почти вдвое. Попутно выяснилось, что природа возникновения объектов «русского дизайна» (стихийного народного технического творчества) и бытовых надписей — одна и та же. Таким образом, исследование отечественного бытового шрифта стало одним из разделов проекта «Русский дизайн», над которым я работаю уже много лет.

Психология бытового шрифта

Крайне малое распространение грамотности среди мордвы и чуваш и большое ее распространение среди немцев вряд ли может объясниться чем-либо иным, как низким культурным уровнем первых двух племен и относительно высоким уровнем последнего.

Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.

Т. 18. Ст. «Грамотность»

Не задавайте мне никаких вопросов, я все равно на них отвечать не буду. Я буду объяснять настолько ясно, что вы должны будете все понять. В тех случаях, когда вы не поймете моих объяснений, не волнуйтесь, а спокойно напишите рядом с этим опытом, что вы его не поняли

П. А. Рудик «Умственная одаренность и ее измерение». 1927

УШЫ

Надпись на стене

Едва научившись писать буквы, человек обретает великий дар овеществления СЛОВА. В тот момент, когда под неловкой рукой ученика эфемерный звук, краткое содрогание ушного механизма, мысль, отягощающая мозг, вдруг получают материальное воплощение, формируется самый естественный, свободный, «экологически чистый» почерк, еще не испытавший агрессивного воздействия культуры. Такой способ письма чрезвычайно интересен как всякое «пограничное» явление. По этим корявым буквам проходит водораздел между природой и цивилизацией, свободой и рабством, правдой жизни и ложью искусства.

Возможно, что определение «бытовой шрифт» (далее в тексте — БШ), вынесенное мной в заглавие статьи, — не самое точное и удачное. Просто «бытовой» — короче и благозвучнее, чем, скажем, «безграмотный» или «самопальный», тем более что я ни в коей мере не хочу унизить исследуемый предмет. Мое исследование посвящено разнообразным «бытовым» надписям (непрофессиональным объявлениям, предупреждениям, восклицаниям, угрозам и утверждениям, сделанным от руки на чем угодно и чем придется), а также их анонимным авторам. Иллюстрациями к тексту послужили материалы обширной коллекции, собиравшейся в разных странах на протяжении нескольких лет.

Бытовые надписи интересны в первую очередь разнообразными способами их начертания (литературное содержание я намеренно оставляю за скобками). Преклоняясь перед величием СЛОВА, вовсе не обязательно вникать в его смысл. Гораздо интереснее проследить творческий путь «ленивого ученика», простодушно зарывшего в землю талант и смело закинувшего зерно в самые тернии.

По способу начертания букв БШ можно условно разделить на два вида, между которыми, впрочем, не существует четких границ:

1. девственный — «детский» или «заборный» шрифт, состоящий в основном из печатных букв (илл. 1 — 13).

2. лукавый, или испорченный девственный, в котором перемешаны элементы печатных и прописных букв (илл. 14–26).

В отдельную группу можно выделить БШ трафаретный, возникающий при наивной попытке протащить рукописный БШ в прихожую к Гуттенбергу (илл. 27–37).

Обучаясь грамоте, ребенок/дикарь вряд ли задумывается о великом смысле своей работы. Ощущение