О Боже, какой же похотливой дрянью она стала! Превратилась в откровенную шлюху, которая старается получить удовольствие где только можно и потом даже не проявляет ни малейших признаков раскаяния. Очевидно, она совершенно лишена всяких понятий о нравственности, и так было с самого начала. А он, Блейз, оказался первым из тех дураков, которых она ввела и продолжает вводить в заблуждение своей искусной игрой. Он действительно должен, просто обязан ее убить, подумал Блейз, и с этой мыслью протянул руки к шее Тристы и почувствовал, как лихорадочно бьется на ней крошечная жилка.
Почему же она не двигается? Ну попробуй освободиться или умоляй о пощаде – сделай же хоть что-нибудь! Не лежи так неподвижно, как будто чего-то ждешь!
Чего она может ждать, эта девка! И чего еще хотеть? Он бы… А почему бы и в самом деле не поступить с ней так, как ему хочется. Ведь она лежит здесь, явно согласная на все. Значит, ей нравится, когда ее берут силой? Берет человек, с которым она едва знакома, и все это, как она выразилась, «по доброй воле»! Пожалуй, настало время ей узнать, что с женщинами, отдающимися так легко и с такой готовностью, большинство мужчин обращаются так, как они того заслуживают. Она даже не достойна того, чтобы ее убили, ничтожная шлюха!
Блейз демонстративно убрал руки с ее шеи, положив их сначала ей на плечи, а затем на грудь. Небрежно помяв ее, он провел рукой по животу Тристы, просунул ее между ног и принялся грубо шарить там, не обращая внимания на вскрики Тристы и ее попытки освободиться. Раз она поступает как проститутка, то пускай знает, как с такими обращаются!
– Эрардо… не надо! – выдохнула Триста.
В ответ Блейз с притворной нежностью погладил ее шею и прошептал по-испански:
– Но ведь вы только что сказали мне, как рады подчиняться моей необузданной страсти. Эти слова совсем свели меня с ума, и теперь я хочу изучить каждую клеточку вашего тела – как снаружи, так и внутри! Сейчас уже не стоит изображать из себя невинность. Не надо меня дразнить. Так вам больше нравится? Вы были со мной так любезны, что я хотел бы вернуть вам долг, если смогу…
В ответ Триста, пытаясь вырваться, начала извиваться. Блейз потерял терпение и, убрав руку с ее груди, резко шлепнул Тристу по бедру, как будто она была непокорной, не приученной к дисциплине кобылой. Не обращая внимания на ее сдавленные крики, он демонстративно просунул руку еще дальше, погружаясь в теплое, вибрирующее тело, гладкое, как мокрый шелк. И вдруг совершенно неожиданно для себя Блейз обнаружил, что хочет ее снова – вопреки разуму и здравому смыслу.
Поняв, что она не сможет освободиться, Триста заплакала от отчаяния и унижения. Он ведет себя так, как будто она всего лишь… всего лишь… мертвое тело! Только пользуясь своей грубой силой, эта скотина смогла заставить ее терпеть подобное издевательство – пусть он даже считает его наказанием за ее бесчисленные грехи.
Но что же с ней происходит? Почему, несмотря ни на что, Триста чувствует, как в ней поднимается животная страсть под стать той, которая сейчас охватила его? Освободившись наконец от того, что она сначала посчитала пыткой, Триста издала сдавленный стон, который тут же перешел в возглас удивления. Ее, будто кучу грязного белья, подняли с пола и швырнули на кровать. Блейз намертво зажал ее ноги у себя на плечах и вошел в нее глубоко, а затем еще и еще глубже. Сначала его движения были быстрыми, потом дразняще медленными, потом вновь быстрыми и вновь медленными – пока Триста не застонала, отчаянно желая, чтобы Блейз не останавливался. А затем остались только ощущения, вытеснив какие бы то ни было мысли.
Глава 25
Этой ночью все-таки наступил момент, когда они перестали притворяться. Это все равно стало невозможно, когда на сцене собственной персоной появился довольно пьяный сеньор Куэвас, ведя за собой сеньориту с пышными формами. Когда Куэвас увидел, что его кровать уже занята, он, мягко выражаясь, несколько удивился.
– Итак, у вашего Эрардо появился соперник, – проворчал Блейз. – И что вы теперь будете делать?
Тут Триста поняла, что настал ее час. Сейчас она покажет ему, на что способна!
Эрардо Куэвас поставил на шатающийся стол маленькую лампу, которую принес с собой. Никто не успел ничего сообразить, как Триста уже проворно вскочила на ноги. Даже не пытаясь прикрыть свое обнаженное тело, она спокойно прошла через комнату, подняла шаль, небрежно набросила ее на плечи и затем, улыбнувшись, попросила у сеньора Куэваса разрешения взять на время лампу, чтобы дойти до своей комнаты.
Шаль не закрывала практически ничего. «И она прекрасно это понимает, подлая шлюха!» – разъярившись, подумал Блейз, но вынужден был стерпеть ее возмутительную выходку. Нет, но какова наглость! Голая, она продефилировала по комнате с таким видом, будто разодета в шелка, у двери остановилась, послала всем воздушный поцелуй и ушла, не заботясь о том, что может на кого-нибудь наткнуться в коридоре. Эрардо и его временная подружка так и застыли с разинутыми ртами.
Почему обманутый муж всегда смешон? Особенно если он внезапно оказывается один в постели, которую явно стремится занять другая пара? Блейз сейчас пожалел о том, что сдержал свой порыв и не убил шлюху. Тогда бы ему не пришлось оказаться в такой нелепой ситуации. Несомненно, ей уже не в первый раз приходится обнаженной разгуливать перед другими людьми, даже совершенно посторонними. Да будь она проклята!
Пришедшая с Эрардо женщина принялась хихикать в кулачок. Ее любопытные глазки обшаривали комнату, не пропуская ни одной детали, включая валяющийся на полу корсет…
– О, пардон, Блас! – смущенно пробормотал Эрардо Куэвас. – Если бы я знал, что… Если бы вы мне сказали…
– Что сказал? – прорычал Блейз, вылезая из кровати. – Она искала вас, амиго, и должен признаться, что я сделал все возможное, чтобы не уронить вашей репутации.
Так ли это? Потом Блейз будет проклинать свое недомыслие и свою проклятую гордость. Надо было идти к ней и сломать те барьеры, которые она по каким- то причинам специально возвела между ними, пусть для этого даже пришлось бы взломать запертую дверь номера.
А так все превратилось в заурядную сделку с Эрардо. Чтобы удовлетворить свою мужскую гордость, Блейз остался развлекаться с полногрудой и опытной Роситой, а Эрардо через некоторое время дал себя уговорить и отправился за три двери по коридору за теми удовольствиями, которые его там как будто бы ждали.
«Конечно, – думал Блейз, – уж ему-то не пришлось ломать дверь!» Столь же очевидно, что Эрардо встретил теплый прием, иначе он не оставался бы там с ней, сплетясь в жарких объятиях, до полудня или еще дольше. «И сколько еще это будет продолжаться?» – гадал Блейз. Нет, она по натуре шлюха – это очевидно. И следует только пожалеть несчастного Эрардо, а не поддаваться неразумным порывам, которые требуют, чтобы он все-таки взломал эту закрытую, запертую на ключ дверь и застрелил обоих, послав каждую пулю точно в цель.
Как она смеет проявлять такое откровенное бесстыдство? И почему его так называемый друг так быстро дал себя уговорить обменяться партнерами по постели?
Сам Блейз уже давно отделался от прилипчивой Роситы, сделав более чем щедрый «подарок» для ее голодающих (по крайней мере так она говорила) родителей, и теперь расхаживал взад-вперед, как разъяренный тигр. Его мысли все больше и больше сосредоточивались на том бессмысленном акте насилия, который он готов был совершить. Нет, тем самым он только представит себя перед всеми ревнивым дураком и рогоносцем. В конце концов ради Чэрити он вытащил эту дрянь из очень неприятной ситуации. А теперь, раз она так решительно настроена бросать вызов общественному мнению, он может заняться делами, которые его сюда привели, и забыть о существовании этой неблагодарной, плохо воспитанной потаскухи.
Блейз спустился вниз по лестнице и следующие несколько часов провел, слушая рассказы о деятельности Рыцарей Золотого круга. В конце концов, он принадлежал к старой, уважаемой на Юге семье, хотя и был художником и, стало быть, белой вороной!
Лишь к концу дня Блейз встретился с Эрардо Куэвасом, который как раз его искал. С робким, извиняющимся видом Эрардо открыл рот для объяснения, но Блейз же, в свою очередь, попытался решительно, раз и навсегда, объявить своему другу, что эта тема его нисколько не интересует. Почему, черт побери, его должно интересовать, чем занимается эта потаскуха? Считается, что она жена Фарленда Эмерсона. Так вот пусть его и беспокоит ее поведение!
