целой гаммой ароматов. Затем она поставила на стол неглубокую вазу из синеватого металлизированного стекла, до краев наполненную мармеладом: красным, желтым, фиолетовым. Все конфеты были матовыми, без малейшего блеска. Вандерворт пододвинула вазу к гостям.
— Угощайтесь.
Флинкс с опаской посмотрел на мармелад.
— Да не бойтесь вы!
Вандерворт выбрала фиолетовый кубик, бросила себе в рот и энергично разжевала. Клэрити угостилась розовым.
— А теперь ты, Флинкс. Объедение, вот увидишь!
Разумеется, Флинкс не мог сидеть и брезгливо морщиться, когда рядом две женщины самозабвенно жевали диковинный мармелад. Он выбрал ярко-желтую конфету и осторожно поднес ко рту, ожидая вкус лимона или крыжовника, но рецепторы выдали ему целый сонм восхитительных ощущений. Другим сюрпризом для него стала упругость мармелада. Он был потверже, чем желатин, а по консистенции приближался к каучуку, но сразу таял на языке. Великолепное послевкусие сохранялось долго.
Флинкс потянулся за зеленым кубиком, затем за фиолетовым. И каждый раз букет вкусовых ощущений поражал неповторимостью и изысканностью. Юноша заметил вдруг, что жует уже четвертую конфету. Что если он уничтожает какой-нибудь сверхценный продукт? Правда, Вандерворт не убирала вазу. Наоборот, она, похоже, с удовольствием следила за тем, как гость поглощает лакомство.
— Ну и как вам угощение, молодой человек? Когда людям надоест тратить деньги на всякие электронные игрушки, на машины, облегчающие труд, и на произведения искусства, что им останется? Разве что поискать чего-нибудь вкусненького. И неизведанные вкусовые ощущения окажутся товаром не менее ценным, чем какой-нибудь трехмерный боевик или захватывающее симиспиновое приключение.
— Из чего это сделано? — доев пятую конфету, спросил Флинкс.
Вандерворт, похоже, с нетерпением дожидалась этого вопроса:
— Из псевдоплазмодия. Это такой слизняк…
Флинкс тотчас перестал облизывать пальцы. Вандерворт расплылась в улыбке:
— Слизистая плесень, молодой человек.
Флинкса затошнило.
— Псевдоплазмодий — существо наподобие амебы. Удивительные, однако, эти слизистые организмы. Если несколько псевдоплазмодиев соединить, то они будут вести себя как один организм, а если разделить и как следует встряхнуть, например в воде, они превосходно выживут порознь. — Она указала на полупустую вазочку. — Мы еще не решили, как назвать этот продукт. Впрочем, реклама и сбыт не входят в круг моих обязанностей. В специальном отделе наверняка придумают эффектное название, что-нибудь вроде «Лакомых кубиков». «Лакомые кубики из сладких лабазов» Длинного Тоннеля. Покупатель любит такие милые пошлости. — Вандерворт произнесла эти слова чуть ли не со злостью. — Никто не возьмет конфету в рот, если назвать ее «слизистой плесенью».
— Как я догадываюсь, затраты тут небольшие, — пробормотал Флинкс.
— В точку! Ведь это же сапрофаг, он существует за счет разложения органического вещества. Некоторые сапробы — великие упрямцы, этот же, — кивнула Вандерворт на вазу, — легко поддается нашему воздействию. И великолепно себя чувствует, питаясь всякой дрянью. Немного мусора и сырости — и мы получаем качественный пищевой продукт, приятный на вкус и достаточно аппетитный с виду, да еще и полезный для здоровья.
— Он и в естественном виде тут встречается? — удивился Флинкс.
— Нет, сударь, но кое-что весьма на него похожее на Длинном Тоннеле растет. Мы сделали окраску более насыщенной, ускорили рост и значительно изменили вкус. И собираемся через пару месяцев запустить производство. Сначала, правда, будем делать ограниченные партии конфет. И, разумеется, в другой системе пещер. Здесь у нас научно-исследовательский комплекс, а на западе под цеха оборудуются две крупные пещеры. Первое время конфеты, как и «вердидион», будут продаваться дорого, как предмет роскоши. Но постепенно мы наладим массовое производство.
«Как много зависит от названия», — размышлял Флинкс, глядя на вазу со слизистой плесенью.
Содружество было наводнено продуктами, к которым никто бы не притронулся, если бы узнал об их происхождении. Собственно, ради этого и существует реклама — добиться, чтобы покупатель не устоял перед совершенно ненужной ему вещью.
— Вы упомянули какого-то Максима. Он тоже генный инженер?
— Нет, Макс наш ведущий миколог. Вы не подумайте, что мы тут занимаемся одними грибами и плесенью. Подземный мир Тоннеля полон удивительных форм жизни. Вы даже не представляете, какое разнообразие царит в этой кромешной тьме. Между прочим, здесь немало млекопитающих и их ближайших родственников.
— Я уже видел поплавков и фотоморфов.
Вандерворт одобрительно кивнула:
— А еще встречаются виды, которых таксономисты затрудняются отнести к тому или иному семейству. Это дальние родственники глубоководных обитателей Земли или Кашалота. Их предки жили близ выходов серных паров. Сульфиды служили пищей бактериям, которые селились в жабрах этих существ, или же сами существа переваривали ядовитую химию специальными органами. Микрофлора расщепляла соединения серы на элементы, а получаемая при этой реакции энергия шла на синтез углекислоты, белков и жидкостей. Когда же океаны на Тоннеле отступили и в оголенных толщах известняка началось формирование пещер, эти глубоководные твари и не думали вымирать. Они приспособились дышать воздухом и сделались источником пищи для других сухопутных видов. Мы полагали, что встретили здесь довольно простую пищевую цепочку, но впоследствии обнаружили нечто совершенно удивительное и запутанное. Но эта экосистема как нельзя лучше подходит для генной инженерии.
Вандерворт откинулась в кресле и выжидающе посмотрела на гостей:
— Я позабочусь, чтобы вы, молодой человек, получили заслуженное вознаграждение.
— В этом нет необходимости.
— Верно, он не бедный, — подтвердила Клэрити. — У него собственный корабль.
Вандерворт сохранила невозмутимость, даже брови, аккуратно утонченные и покрашенные в тон волосам, не дрогнули.
— Свой корабль, говоришь? Это впечатляет. Но все же, молодой человек, мы должны вас как-то отблагодарить за спасение Клэрити. Например, мы можем дать один-два коврика для вашего корабля. Если б вы только знали, какие астрономические суммы платят за «вердидион» на Земле или Новой Ривьере! Это вполне подходящий подарок.
— Благодарю, но меня вполне устраивают полы на моем корабле. Впрочем, если вы так настаиваете на вознаграждении, я не прочь захватить несколько упаковок вот этого. — Он кивнул на конфеты из псевдоплазмодия.
Вандерворт с усмешкой вернула вазочку в стеллаж, где, как уже догадался Флинкс, имелись холодильные камеры.
— Повторяю, что мы еще не наладили производство. Но я поговорю с завлабораторией и постараюсь решить этот вопрос. А пока на наших складах есть парочка других биопродуктов, которые наверняка придутся вам по вкусу. Пусть Клэрити их покажет. Ничего страшного, ведь она и так нарушила уже не одну инструкцию.
— Он спас мне жизнь, — напомнила Клэрити.
— Не бери в голову, детка. Я всего лишь шучу.
Она улыбнулась Флинксу. Тот ни секунды не сомневался, что Вандерворт — прекрасная актриса, и роль заботливой тетушки ей прекрасно удалась. Точнее, удалась бы, не окажись Флинкс эмоциональным телепатом. Излучаемые ею чувства были холодными, профессионально-расчетливыми. Будучи знатоком человеческих страстей, Флинкс не мог мысленно не поаплодировать мастерски разыгранной сцене. Вандерворт же приняла его улыбку за проявление безразличия.
— Вам не интересны наши маленькие производственные секреты, я правильно поняла, молодой человек?
— Я любознателен, но знаниями не торгую. Я их только коллекционирую, и любой секрет навсегда
