Миссис Уизли буквально порхает между столом и плитой, на ней длинное атласное платье изумрудного цвета. Увидев меня, Молли подгоняет меня на второй этаж, чтобы я переоделся во что-то более праздничное. Мимоходом я успеваю бросить долгий взгляд на мило щебечущих девочек, при взгляде на которых глаз радуется. Гермиона наколдовала себе гладкие уложенные локоны, а подол её шифонового платья нежного персикового цвета ниспадает на пол красивыми складками. Джинни, напротив, в коротеньком платье из мягко мерцающей тафты насыщенного сапфирового цвета. Она склоняется к Гермионе, когда подруга что-то шепчет ей на ухо, а в следующую секунду девочки тихо смеются, глядя на Рона. Тот выглядит немного сконфуженным, периодически теребя край свитера ярко-морковного цвета, а в его рыжих волосах проглядывают зеленоватые пряди. Заметив меня, он порывается вскочить со стула, словно я - спасательный круг, а он - утопающий, но я жестом даю понять, что скоро вернусь.
Взлетев на третий этаж, вихрем проношусь по коридору и, не закрывая дверь, останавливаюсь перед шкафом. Недолго думая, скидываю одежду и облачаюсь в хлопковую рубашку синего цвета и чёрные брюки. Хоть я отдаю предпочтение джинсам, всегда буду помнить наставления мамы о том, что на праздники нужно делать исключение.
Пальцы, до этого застёгивавшие пуговицы, останавливаются. Я с грустью смотрю на своё отражение в прямоугольном кусочке зеркала. Взгляд скользит вверх по бледному шраму, и горло сжимается, будто от внезапного приступа удушья.
Как же мне их не хватает, мамы и папы.
Шмыгнув носом, снимаю очки и долго-долго тру глаза до тех пор, пока режущее чувство не проходит. Надев оправу обратно, несколько мгновений вглядываюсь в собственное лицо и, наконец, вздёргиваю подбородок и крепко сжимаю челюсть.
Сегодня праздник, и я должен быть весёлым.
Ради них. Ради родителей.
Когда я спускаюсь вниз, остальные уже все в сборе вокруг праздничного стола. Девочки хором окликают меня, а Сириус протягивает бокал с шампанским. Нестройный звон бокалов, а затем громкий хлопок и посыпавшиеся зачарованные конфетти открывают наше Рождество.
А потом всё сливается в один большой шумный и разноцветный хоровод: шуршание обёртки на подарках, искристый блеск бочков ёлочных украшений, звонкий смех близких людей, вкус рождественского пудинга, запах корицы и цедры. Немного позже, когда все выбираются на улицу, мы стоим с друзьями, обняв друг друга за плечи, и зачарованно любуемся великолепным фейерверком, устроенным Фрэдом и Джорджем. Разноцветные всполохи света отражаются на бархатистых снежных склонах, а где-то далеко, почти на линии горизонта, виднеется подобное свечение: там дом Полумны. Она обещала заглянуть к нам на каникулах.
Сириус, стоящий поодаль с Артуром, оборачивается и широко улыбается мне. Я возвращаю ему улыбку и тихонько вздыхаю. Наверное, так вздыхают, когда обретают душевный покой.
Как я и предполагал, утром приходит Полумна. Девушка приносит с собой коробочку домашнего печенья с миндалём и, пока мы уплетаем лакомства, делится своими последними наблюдениями за мозгошмыгами. Парни снисходительно ухмыляются, а я мягко улыбаюсь Полумне, когда она периодически останавливает на мне свой взгляд. Складывается впечатление, что у неё в голове - свой маленький мир, гораздо более увлекательный и красочный, чем мир реальный, и подруга весьма увлечена пребыванием там. Стыдно признаться, но в моменты слабости я иногда завидую ей. Правда, практически сразу понимаю: уход от реальности - не лучший выход в сложившейся ситуации.
Тем не менее, Полумна - безумно милый человек с открытой нараспашку душой.
- Тебе наверняка грустно от того, что ты не можешь покинуть территорию Норы? - спрашивает она у меня, когда мы с ребятами выходим на послеобеденную прогулку.
Рон машет ладонью из-за раскидистого куста крыжовника, сейчас больше похожего на огромный снежный гриб: видимо, друг хочет, чтобы я присоединился к нему. Кивком даю понять, что подойду немного позже. Рон озадаченно поправляет съехавшую набок шапку и возвращается к Фреду с Джорджем, которые мастерят что-то непонятное из груды сухих веток.
- Отвечая на твой вопрос: нет, в принципе, меня всё устраивает, - пожимаю плечами и смотрю на Полумну.
Она щурится на огромные сугробы, ослепительно мерцающие в лучах солнца, и задумчиво перебирает пушистые кисточки на своём шарфе.
- Просто я успела побывать в Косом Переулке ещё до Рождества. Не представляешь, сколько там всего интересного, - уголки её губ плавно приподнимаются в намёке на мягкую улыбку, а я подавляю завистливый вздох.
Полумна попадает в самую точку. Я теперь в изоляции - и неважно, будь это Хогвартс или Нора. Мне и шагу нельзя ступить, не опасаясь за собственную жизнь.
Раскатистый громкий хлопок раздаётся всё из-за того же куста крыжовника, заставляя нас с Полумной синхронно обернуться. Почти незамедлительно оттуда показывается небольшое облачко дыма, кто-то из ребят громко кашляет, а я не удерживаюсь от короткого смешка.
- Что я могу предпринять в этой ситуации? Ничего. Конечно, мне немного обидно, но…
- Ты необыкновенный человек, Гарри, - вдруг выдаёт Полумна, словно не было этого короткого диалога. - Прямо как моя мама.
Я не нахожу, что ответить на этот неожиданный комплимент, поэтому просто стою, так и не закончив собственную реплику. Полумна же с таким чувством, как растерянность, не знакома. Она смотрит на меня с любопытством и симпатией, однако, не переходящими грани разумного, пока я, наконец, не выдавливаю из себя скромное: «Спасибо».
* * *
Сумерки сгущаются, и с ними возрастает моё беспокойство. Как я ни стараюсь взять себя в руки и обуздать расшалившиеся эмоции, всё тщетно: почти сутки прошли с того момента, как Снейп трансгрессировал на собрание Пожирателей. Мне ведь даже спросить не у кого, как всё прошло: Люпин покинул нас ещё вчера и тоже до сих пор не объявился. Да и куда ему, раз, как оказалось, у них с Тонкс ожидается прибавление. Директор вне досягаемости, а Сириус так же, как и я, остаётся в неведении, пока находится в Норе.
Мы подолгу сидим в его комнате или прогуливаемся по участку, ведя различные беседы: начиная от его школьных времён и заканчивая последними годами жизни в Годриковой Впадине. К счастью, я могу вспоминать про родительский дом без желания сиюминутно раскиснуть. Правда, ноющее чувство где-то в районе сердца и сжимающееся горло никто не отменял, но это - уже что-то. Единственное, это немного пугает. Неужели когда-то настанет момент, что я научусь думать о родителях без щемящей боли и чувства бесконечной потери? Не будет ли это говорить о том, что мне не так уж и сильно не хватает их? Что минувшие дни, годы с момента их смерти ослабили мою любовь к ним?
Не хочется даже думать об этом.
Сириус волнуется обо мне не меньше, чем родители когда-то, и я его прекрасно понимаю. Дело даже вовсе не в недавнем разговоре, я и без него отчётливо осознаю, что мы - единственные родные люди на всём белом свете. Можно подумать, что я слишком всё драматизирую, потому что на нас двоих мир не заканчивается, к тому же, этот самый мир не рухнул после смерти родителей. Нет, он продолжает вертеться вокруг всех, меняя свои оттенки и содержимое. Просто чувства стали острее: боль и ощущение потери, страх за близких людей и ответственность за собственные поступки. Раньше я этого не осознавал, подолгу не задумывался о таких вещах, как смерть и способность принимать серьёзные решения. Только потому, что первое в семнадцать лет не актуально, а о втором могли позаботиться родители. Я и предположить не мог, что в один миг всё станет с ног на голову, от былой беззаботности и легкомыслия не останется следа, и придёт время, когда надо будет взвешивать и обдумывать
Реальность оказалась слишком жестокой.
Только я не должен сдаваться. У меня нет права опускать руки, раскисать и жаловаться на то, как
