отчаянном порыве прильнул губами к его равнодушным губам. Он вложил в этот - может быть последний - поцелуй всё, что мог, что успел... Моля Северуса откликнуться...
Снейп, спохватившись, железной хваткой вцепился в запястья Гарри и, разомкнув его объятия, с силой отшвырнул от себя. Гарри, налетев на кресло, весьма ощутимо ударился бедром, но даже не заметил боли.
- Дешёвый приёмчик, мистер Поттер. Может, на Северуса это и произвело бы впечатление, но на меня Ваши жалкие потуги не действуют, - Снейп и сам понимал, что лукавит - не прими он зелье, неизвестно, как бы отреагировало его тело. - Да и сомневаюсь, что Ваша мнимая любовь, в которой Вы так самозабвенно клялись, способна его вернуть. Он, знаете ли, не столь наивен, впрочем, как и я. И от пустых слов не растает.
- Всё, что Вы слышали в последнем воспоминании - правда, от первого до последнего слова, - с каким то отчаянным упрямством возразил Поттер, чеканя каждое слово.
- Вы пытаетесь убедить меня в том, что испытываете «некоторые чувства» к бывшему Упивающемуся? Изводившему Вас столько лет? - в голосе профессора слышалась явная насмешка.
Но Гарри это только подстегнуло:
- У Вас ещё VERITASERUM остался, да и Легилименция является Вашим коронным номером. На чём остановимся на этот раз, профессор?
- Даже если это так, Поттер, неужели Вы думаете, что я куплюсь на прелести Позолоченного Мальчика, на квиддичного ловца, у которого снитч вместо мозгов?! - Снейп старался ударить словами как можно больнее и достиг желаемого результата.
Гарри был на грани, да и терять ему, собственно, было уже нечего:
- Вы настолько погрязли в своей желчи и ненависти, настолько упиваетесь своим одиночеством, что уже не верите в то, что способны любить, - щёки подростка пылали, а голос дрожал, но останавливаться он не собирался: - Я Вам больше скажу - Вы не верите в то, что способны вызывать любовь, не верите в ответные чувства.
Поттер присел на подлокотник кресла и уже устало продолжил:
- Для Вас, профессор, самые безопасные иллюзии - это разбитые иллюзии. И Вы походя, с лёгкостью, разбиваете все мои уверения в искренности. Не верить мне проще, чем самому себе? Я прав, профессор?
Снейп в недоумении воззрился на студента. Слова Поттера били прямо в душу. Он устал и разговор уже порядком его утомил. Да и «ОБЕЗБОЛИВАЮЩЕЕ» зелье явно перестало действовать - боль постепенно возвращалась.
Приняв решение закончить этот бессмысленный разговор как можно быстрее, Снейп взял со стола чашу и убрал в застеклённый шкаф.
- Много на себя берёте, Поттер. Я мог бы одной фразой поставить Вас на место, но мне совершенно не доставляет удовольствия выслушивать Ваши душевные излияния и дальше. И всё же, я готов помочь Вам, - профессор достал палочку, решив взять ситуацию под свой контроль. - Чтобы избежать неприятных последствий как для Вас, так и для себя, я намерен применить к вам «OBLIVIATE», и если...
Поттер тут же вскочил с кресла:
- А к себе вы тоже «OBLIVIATE» примените? Думаете, что одним взмахом палочки, пусть даже волшебной, можно избавиться от самого себя? - Поттер вскинулся, глаза его заблестели и наполнились такой решимостью, что профессор невольно опустил руку, и заклинание так и не было произнесено.
- Со своими воспоминаниями можете делать всё, что хотите. А МОЁ принадлежит только МНЕ! Даже если это причиняет мне боль, то это моя боль, мои чувства! - Гарри перевёл дыхание. - Я не позволю Вам это у меня отнять! - по щекам Гарри текли слёзы, но он и не думал их вытирать. Предательский комок всё не мог прорваться через сжатое спазмами горло.
Вспомнив о том, что Северус не собирался так быстро сдаваться, подросток решился на поистине слизеринский шаг, зная, что Альтер-эго зельевара просто не оставит Снейпа в покое, если будет лишён возможности хотя бы видеть Гарри.
Дойдя до двери, Поттер обернулся:
- И если я Вам настолько уж противен, то постараюсь впредь не попадаться Вам на глаза. Я в состоянии подготовиться к экзаменам без Вашего участия, так что освобождаю Вас от своего присутствия на Ваших занятиях! Всего наилучшего, профессор! - с этими словами Гарри вылетел из кабинета, боясь разрыдаться уже в голос.
Снейп стоял оглушённый, ошарашенный. Последняя фраза Поттера ещё висела в воздухе, треск хлопнувшей двери ещё отдавался набатом в его голове, но сознание уже раскалывалось, расползалось, рассыпалось на мельчайшие осколки, нити, песчинки, который тут же подхватывал пляшущий вихрь безумия, не оставляя и намёка на чёткий, понятный рисунок разума.
Перед глазами играли в салки яркие, разноцветные пятна, то вспыхивая, то угасая. Отчаянно не хватало воздуха, как будто лёгкие сдавило мощными, безжалостными тисками.
Хотелось выть, бежать куда-то, крошить и уничтожать всё вокруг. Хотелось перекричать настырные голоса, визжащие в голове. Хотелось уцепиться за последние осыпающиеся крупицы мыслей, удержать их, вернуть, но те безнадежно ускользали.
Где-то на самом краю агонизирующего сознания Снейп ухватился за спасительную пустоту и без чувств осел на каменный пол...
...Была уже глубокая ночь, когда Снейп пришёл в себя. Сколько он находился без сознания, профессор не имел ни малейшего представления. Он сидел на полу, прислонившись спиной к столу, и, на сей раз, не было никаких убийственно-красных балдахинов вокруг, только холодные стены родного кабинета. И никакого Поттера рядом.
Видимо, магия всё же мобилизовала свои ресурсы и объединила оба сознания. И доминанта подчинила себе слабую составляющую.
«Что же вдруг так ослабило тебя, мой докучливый сосед? Неужели и ты тоже не веришь в любовь Поттера? Ну хоть в чём-то мы пришли к общему мнению. Это дело надо вспрыснуть. Может, и в дальнейшем мы найдём общие точки соприкосновения» - облегчённо вздохнув, Снейп встал, призвал из бара бутылку виски, толстостенный приземистый бокал и, слегка пошатываясь, направился в ванную.
* * *
Накатили будничные, однообразные событиями и эмоциями дни. Снейп по ночам больше не обнаруживал себя в гриффиндорской спальне, а вполне предсказуемо просыпался в собственной постели.
Похоже, кризис сознания миновал, но Снейп нутром чувствовал, что это впечатление обманчиво. С каждым днём его беспокойство всё усиливалось.
Профессора неотступно преследовало ощущение, что нечто исключительно важное, почти жизненно необходимое ускользает от его понимания, нечто постоянно не дает ему покоя, гложет изнутри, будоражит, вызывая смутную тревогу. И эта тревога, как снежный ком, неуклонно обрастала неосознанными, неуправляемыми страхами.
Он стал ещё более циничным и язвительным, без устали осыпая учеников насмешками и колкостями, не обойдя вниманием даже слизеринцев. Его раздражительность разрослась до предела, и факультеты теряли неимоверное количество баллов едва ли не ежеминутно.
В этой ураганной потере таких драгоценных в конце учебного года зачётных очков лидировал, конечно же, Гриффиндор. И Снейп не скупился на минусы и отработки, щедро одаривая ими и правых, и виноватых.
Никогда ещё обитателям замка не приходилось видеть Филча таким счастливым, как в эти дни. Никогда, за всю историю Хогвартса, замок не сиял подобной ухоженностью и чистотой. Никогда прежде газоны и кусты вокруг него не были так идеально подстрижены.
Но Снейп не замечал перемен, виновником которых являлся. Продолжая своё феерическое наступление на всех фронтах, вернее, факультетах, он без видимой причины доводил до слёз неуверенных, зажатых первогодок, вгонял в ступор разнузданных, обнаглевших старшеклассников, вызывая своей чрезмерной грубостью возмущённое недоумение коллег.
Но что уж совсем не вязалось с привычным обликом бывшего Упивающегося, а по совместительству ещё и бывшего двойного агента - он стал рассеянным.
