— Положи на пол в салоне, — повторил Салим, — это не для полиции, а для нашей защиты, — пояснил он, — если мой пистолет не поможет.
— Сейчас достану, — сразу понял Магомед.
Он действительно достал два длинных ружья и переложил их на пол в салоне своего автомобиля. Затем сел за руль.
— А где моя мать? — уточнил Намазов.
— Она тоже там, в селе, — ответил Магомед, — еще вчера уехали из дома. Мы думали, что вы не сможете приехать. Все говорят, что вас недавно назначили на большую должность.
— Это не совсем так, — ответил Максуд, но не стал вдаваться в подробности.
— Палатку уже поставили? — строго уточнил Салим.
— Конечно, — ответил Магомед, — еще вчера вечером. И соседнюю палатку для поваров поставили, чтобы они могли там спокойно раскладывать еду и подавать всем пришедшим. Палатка на двести человек, но наши думают, что людей может быть больше.
Традиционный плов обычно распределяли по большим блюдам в соседней «поварской» палатке, откуда несли на столы гостям. Кроме риса, там еще подавали мясо с каштанами и курагой либо с зеленью. Из напитков всем пришедшим подавали айран, минеральную воду и шербет. Разумеется, любые алкогольные напитки были категорически запрещены. Это было бы оскорблением памяти. До обеда на столе лежали фрукты, сахар, всем раздавали чай в традиционных небольших стаканах грушевидной формы называемых «армуды». Обязательным атрибутом были сладкая халва и нарезанные ломтики лимонов для чая. Когда подавался плов, сначала приносили хлеб и лаваш, затем сыр, свежие помидоры, огурцы, зелень и маринады. Поминовение усопшего начиналось после небольшой молитвы моллы, когда можно было наконец есть. И заканчивалось также после благословения моллы, причем первыми должны были собирать со стола хлеб и лаваш. Азербайджанцы, проживающие в Махачкале, выходцы из северных районов, как и местные народы — лезгины, аварцы, даргинцы, — обычно были суннитами и отмечали семь дней в память усопшего. При этом плов с хлебом ели только азербайджанцы — выходцы из Карабаха или из Баку, тогда как все остальные предпочитали есть лаваш и хлеб с сыром, зеленью или халвой. А уже затем приступать к основному блюду.
В этих местностях южного Дагестана и северного Азербайджана было очень много смешанных семей из азербайджанцев и лезгинов. Многие азербайджанцы владели лезгинским языком, а многие лезгины говорили по-азербайджански. Хотя в массе своей азербайджанцы были шиитами. Не стала исключением и семья Намазовых. Хотя они перебрались сюда из азербайджанского района Закаталы, но семья традиционно считалась шиитской. Тогда как Асланхановы были суннитами. И это тоже накладывало свой своеобразный отпечаток на противостояние двух семей. Шииты рассказывали, что у суннитов растут хвосты, а сунниты говорили о безбожниках шиитах. Хотя, ради справедливости, стоит отметить, что Азербайджан был практически единственной мусульманской страной в мире, где ненавистное противостояние и безумная вражда шиитов и суннитов никогда не практиковалась. И если во всем остальном мусульманском мире, особенно в исламских странах, подобное противостояние длилось веками и выливалось в массовые побоища и убийства, то в самом Азербайджане подобного никогда не случалось.
Машина двигалась в сторону Буйнакска, чтобы затем свернуть на север, по направлению к Чиркею, недалеко от которого находилось село Кафыркент. Когда они выехали из города, то почти сразу натолкнулись на блокпост. Сотрудники полиции, дежурившие там с автоматами, остановили их внедорожник, и двое полицейских осторожно подошли к ним.
— Куда едете? — спросил капитан.
— В Кафыркент, — пояснил Магомед.
— Документы покажите, — потребовал офицер.
Все трое достали свои паспорта. Второй полицейский сжимал автомат, как и его товарищи на блокпосту. Слишком много сотрудников полиции погибло в этих местах. Капитан внимательно просмотрел все документы. Потребовал водительское удостоверение и технический паспорт. Затем посмотрел на сидевших в салоне машины.
— Это вы Салим Намазов? — спросил он у сидевшего на заднем сиденье Салима.
— Да, — кивнул тот, — мы разве знакомы?
— Нет, — ответил капитан, — но я знал вашего отца. Мой дядя работал с ним в суде. Мир праху вашему отцу, я слышал, что его недавно убили.
— Сегодня семь дней, — ответил Салим, не выдавая своих чувств.
— Пусть Аллах будет к нему милостив, — пробормотал традиционные слова соболезнования капитан.
— И ко всем вашим родственникам, — также традиционно ответил Салим.
Капитан протянул им документы, заглянул в салон. Увидел ружья. Понимающе кивнул.
— Наверное, у вас есть разрешения на эти ружья, — он не спрашивал, он произнес эти слова как констатацию факта.
— Есть, — кивнул Салим.
— Проезжайте, — разрешил капитан, — только будьте осторожны. Немного дальше Альбурикента видели незнакомых людей на машине без опознавательных знаков. Белый автомобиль «Жигули». Будьте осторожны. Могут быть неприятности. Хорошо, что у вас есть ружья. Доброго пути, и передайте мои соболезнования всей вашей семье.
— Спасибо, — Салим забрал документы и машина медленно отъехала. Сотрудники полиции проводили ее долгим взглядом.
Они отъезжали от блокпоста на триста, пятьсот, семьсот метров, удаляясь все дальше и дальше.
— Твоего отца здесь все знали и уважали, — понял Максуд.
— Он был честным судьей, — ответил Салим, — набожным человеком и честным судьей. Он ведь совершил хадж шесть лет назад в Мекку и стал Хаджи. А такие люди не могут быть подлецами. Брать деньги, получать взятки, торговать совестью и фабриковать дело по указке сверху. И об этом все знали. Самые сложные дела поручали рассматривать в суде моего отцу. И он всегда их честно разрешал. И все знали, что Кадыр Намазов никогда не берет денег. Об этом знали и люди Нугзара. И они знали, что он был Хаджи, совершивший паломничество в Мекку. Но, несмотря на это, его убили. Если Аллах допускает, чтобы убивали даже таких людей, значит, он решил доверить месть обычным людям, родным убитого. И хочет, чтобы мы выполнили весь ритуал, — убежденно произнес Салим.
Максуд тяжело вздохнул. Ему — доктору физико-математических наук и профессору, — сложно было поверить в существование надземного всепланетного Разума, который управляет судьбами людей. Но говорить об этом своему родственнику не следовало.
— Мне кажется, что поисками Нугзара должны заниматься правоохранительные органы, — сказал Намазов, — но я понимаю твои чувства, Салим. Хотя это может быть очень опасно.
— Рано или поздно кто-то должен их остановить, — убежденно произнес Салим.
— Впереди на дороге машина. Рядом с ней какие-то люди, — обернулся к ним Магомед, — кажется, их двое.
— Будь осторожен, — предупредил Салим, — это могут быть как раз те люди, о которых нас предупреждали. Следующий блокпост далеко?
— Двенадцать километров, — ответил Магомед, — но на дороге не белый «Жигуль», а темная машина. Кажется, «Форд». Двое мужчин стоят у машины и просят нас остановиться.
— Все равно будь осторожен, — попросил Салим. Магомед чуть сбавил скорость.
— Ты умеешь стрелять? — спросил Салим у своего родственника.
— Нет, — растерялся Максуд, — никогда не стрелял.
— Возьми второе ружье, Магомед, — решил Салим, — а ты, Максуд, возьми первое. Ничего делать не нужно. Если понадобится, стреляй хотя бы в воздух, чтобы отвлечь их внимание.
Машины неумолимо сближались. Магомед затормозил примерно в десяти метрах от незнакомцев. Поправил ружье, лежавшее рядом с ним. Посмотрел в зеркало заднего обзора. Салим вышел из машины. Свой пистолет он держал в левой руке, подняв высоко правую. Незнакомцы не могли знать, что он хорошо стреляет и левой рукой.
— А если это действительно бандиты, — спросил Максуд, всматриваясь в уходившую фигуру
