– Понятно, – Сэнди на мгновение растерялась. – А ты трудный ребенок?
Джулия пожала плечами.
– Они мне выделят какую-то денежную помощь.
– А твой отец не хочет, чтобы ты ехала?
– Он мне не дает никакого ответа. Он встречался с миссис Мерфи и ей тоже ничего не сказал. Дело в том, что занятия начинаются на следующей неделе.
– А ты хочешь поехать?
– Да, – просто ответила Джулия.
Сэнди свернула на дорогу в сторону Кендл-хилла.
– Джулия, – тихо начала она, – твой отец и я…
Глаза Джулии сузились.
– Ну, скажем просто, что он не слишком ценит мое мнение.
Джулия повернулась к ней, положив ногу на сиденье.
– Но ты по крайней мере попытаешься?
Сэнди въехала на пустую подъездную дорожку. Джулия никогда раньше ни о чем ее не просила, и даже сейчас она ни о чем не умоляла, а лишь прикидывала шансы.
– Попытаюсь, – сказала Сэнди, – но на многое я бы не рассчитывала.
Джулия кивнула и вышла из машины, не сказав спасибо.
Сэнди смотрела, как Джулия вошла в дом и закрыла за собой дверь. Она медленно выехала с подъездной дорожки задним ходом и спустилась с Кендл-хилла. На дороге попадались обледеневшие участки и какое-то время она осторожно вела машину, не думая ни о чем другом.
В городе она очутилась за квартал от дома на Сикамор-стрит, и хотя тщательно избегала его целый год, на этот раз свернула и медленно проехала мимо. Перед домом не стояло машин. На окнах гостиной висели кричащие ярко-желтые шторы. На стеклах окон верхнего этажа были наклеены самодельные снежинки.
Когда-то во время Теда (она никак не могла думать об этом по-другому, не могла подобрать этому подходящее название) она все время тайком проезжала мимо этого дома по дороге на работу, по дороге домой, иногда даже специально ради этого ездила среди дня, хотя и стыдилась этого непреодолимого влечения. Тогда ей казалось, что дом словно раздался в высоту и ширину, вырос наглядным укором, и она тщетно пыталась догадаться, что творится внутри. Возможно, ей просто нужно было напоминать себе о его существовании.
Она проехалась вокруг квартала и отправилась в центр, оставила машину за магазином стройматериалов на Мейн-стрит. Заперев дверцу, она прошла пешком два квартала до бара, где впервые встретила Теда в одиночестве. Ее глаза не сразу привыкли к полутемному помещению, наполненному дымом от сигарет. Она села у стойки, заказала водку со льдом и, получив ее, немедленно сделала большой глоток. Она больше не думала об отъезде из Хардисона, больше не покупала кассет с курсами иностранных языков и газет, выходивших за его пределами, больше не придумывала в четыре часа утра объяснения своему бездействию. Она теперь смотрела на город с чувством собственнической ностальгии, которую другие приберегают для мест, которые оставляют, и бывали минуты, когда это чувство действовало на нее почти успокаивающе. Как бы то ни было, она знала, что это ее дом. Она быстро допила водку и заказала еще одну порцию, алкоголь уже ударил ей в голову, одновременно обостряя и затуманивая сознание. Она взяла бокал, направилась к телефонной кабинке в конце бара и, прежде чем набрать номер офиса Теда, отпила еще глоток.
– Подождите, – сказала секретарша, – он как раз собирался уходить.
Сэнди ждала, накручивая на палец телефонный провод.
Она отбросила его, как только услышала его голос.
– Да?
– Тед, это Сэнди.
Он не произнес ни слова. Музыкальный автомат выдал старую песню, не то «Четыре вершины», не то «Соблазны», она не разобрала.
– Я по поводу Джулии.
– Что по поводу Джулии?
– Ты можешь встретиться со мной? – Она окунула палец в бокал и облизала его. – Пожалуйста.
– Что по поводу Джулии? – повторил он.
– Я не хочу говорить об этом по телефону, – ответила она и объяснила, где находится.
Она пила третью порцию, когда он приехал.
Он сел рядом с ней. Здороваясь, они оба смогли только кивнуть друг другу.
– Я буду пить содовую, – сказал Тед бармену.
Когда ему подали заказ, Сэнди посмотрела на шипучий напиток.
– Не пьешь?
Он пожал плечами, не желая объяснять ей, что бросил давно, словно это было бы признанием прошлой ошибки.
– Прежде чем ты что-то скажешь, – резко начал он, – позволь сказать тебе, о чем бы ни шла речь, я приехал сюда по единственной причине – сообщить тебе, что не желаю, чтобы ты совала нос в мои семейные дела.
– Они и моя семья тоже, – тихо произнесла она. Она ощущала, как спиртное – для нее непривычно большая порция – разливается внутри. – Они – это все, что мне осталось от нее.
Он ничего не сказал.
Она выпрямилась.
