умеренно и вести себя вежливо.
Однажды мы решились съездить в Сохо и там, разумеется, встретили своих ровесников. Ночью мы с Даффом захотели встретиться с нашей бандой (не могу вспомнить всех ее участников) в Городе и Деревне, которым был переделанный гараж, находившийся на пути в Восточный Лондон. Когда мы пришли туда, мы были пьяны, а когда ушли оттуда, то вообще еле на ногах стояли; мы никак не могли остановиться, чтобы решить, как будем добираться домой. Трамваи уже не ходили, но, уверен, что еще оставались автобусы, но на тот момент мы не знали расписание их движения. Мы пошли пешком, безуспешно пытаясь поймать такси. И, разумеется, начался дождь.
Такое положение вещей меня не радовало, возможно, я даже стал довольно агрессивным, поэтому всю дорогу Дафф только удивлялся моей прямолинейности. Мы не дрались, но все-таки «обменялись любезностями». Не знаю, как мы добрались домой, не помню, как полностью отключился, после нашей «ссоры» я вообще ничего не помню. Мы вернулись в тот момент, когда Дел уже собирался нас искать. Дел заинтересовался рисунком, который один наш друг выполнил в довольно сомнительной манере; в общем, по «вещественным доказательствам» я понял, что большую часть следующего утра проспал на своих руках и коленях, не разуваясь и откинув голову на спинку дивана. Мой цилиндр, полностью испачканный дождем, смялся, но я все равно сохранил его – он валялся в одной куче барахла вместе со мной. Меня все бесило – особенно наша прогулка. Я был как побитый щенок: «Что? Я без цилиндра?»
Одной из наших безумных экскурсий состоялась во время подготовки к воскресному концерту, когда никто не потрудился рассказать нам о правилах, предполагая, что ни в винных магазинах, ни в пабах, ни в продуктовых лавочках не разрешено продавать спиртное. Разумеется, всегда можно найти лишнего хулигана, но в тот день работа для нас была важнее, потому что никто не чувствовал ничего подобного в правильных линиях Кенсингтон Хай Стрит. Как только мы собирались найти какой-нибудь открытый паб, то сразу же натыкались на нескольких бродяг. Одной из них была странная молодая девушка, которой очень нравился рок, но в то же время она была очень скромной, что иногда...просто отрубалась. Она привязалась к нам и начала повсюду таскаться за нами. Никто из нас никогда с нею не разговаривал – она просто тусовалась рядом. Мы не были уверены, была ли она беглянкой, группи, бездомной или психически неуравновешенной, но под конец вечеринки было печально наблюдать, как она оставалась ночевать там же, где и мы, только потому, что ей больше некуда было идти. Она была довольно безобидной, поэтому мы разрешили ей остаться с нами. Наша квартира была полна людей, спящих на полу и просто валявшихся повсюду, я упал на пол между Тоддом, Делом и всеми остальными, помню, как та девушка зашла в комнату прежде, чем я потерял сознание. Но однажды я проснулся среди ночи и увидел, как она расстегнула мои штаны и сосала мой член. Я сделал вид будто бы продолжаю спать, но должен признать, что не остановил ее, потому что она делала это довольно хорошо. Утром она ушла и мы больше никогда ее не видели.
Мы репетировали у Джона Генри (John Henry). Знаменитая студия, где любой, кто был никем, мог сделать то же самое. Она похожа на S. I. R. в Л. А., но с английской точностью – так сказать, она «более правильная». Она была очень крутой, потому что стены коридоров были завешаны различными предметами из туров Motorhead, Iron Maiden и Thin Lizzy. У этого места была восхитительная энергетика. Мы решили тратить свои суточные, которые составляли всего несколько фунтов в день, в пабе, поэтому мы налетали в студийное кафе за таким количеством кофе, пирожными из слоеного теста и сэндвичами, сколько мы только могли унести. В магазине на углу мы покупали чипсы за несколько пенсов и набивали ими свои желудки перед тем, как потратить последние деньги в пабе за углом.
Три наших концерта проходили в the Marquee Club, малюсеньком помещении, где выступали все, от The Who до Девида Боуи (David Bowie) и Sex Pistols. В день концерта мы сначала репетировали там, а потом мы с Даффом выходили на улицу для вечерней попойки с любознательными местными, пришедшими посмотреть на нас. После недели, проведенной на Кенсингтон Хай Стрит, нам стало не хватать вкуса той рок-н-ролльной культуры, к которой мы так привыкли. Не помню, случилось ли это в днем или уже после нашего первого концерта, но, тусуясь там, я завел себе подругу по имени Салли (Sally), которая в то время была очень горячей девушкой «Третьей Страницы» (“Page Three”). «Третья Страница» была приложением английской газеты The Sun, которая каждый день печатала фотографии девушек в нижнем белье или дорогих купальниках, потому что после этого они становились интересными и модными. Я сразу же увлекся Салли. Она веселее проводила свои английские каникулы, потому что всегда знала, куда пойти. Мы тусовались в нескольких публичных домах в районах рокеров Сохо. Одним из них был Intrepid Fox, где я застукал Фила Мэгга (Phill Magg), фронтмена UFO, с разбитыми очками. Не помню почему.
Еще я тусил со своим героем, Лемми Килмистером (Lemmy Kilmister). Во время той поездки открывающая группа встретила Motorhead, и это сделало наши концерты превосходными.
Те концерты в Marquee были громкими и безрассудными; все, что я помню, я помню с большой любовью. Мы играли “Whole Lotta Rosie” AC/DC и “Mama Kin” Aerosmith, а также все наши собственные песни. В оду из тех ночей мы впервые исполнили “Knockin’ on Heaven’s Door”, которую мы, по своей прихоти, включили в репетицию. Я всегда любил эту песню, а также ее живое исполнение – она была более чувствительной, чем на Use Your Illusion. Эти концерты прошли очень даже хорошо, с самого начала нас не считали частью лиги лос-анджелесских хейр-металлических групп, которые были известны по всей Англии. Нас рассматривали как что-то еще, чем мы были все время. В конце концов, чувствовалось, что нас этим оправдывали.
После этой поездки мы вернулись в Л. А., чтобы добавить последние штрихи на альбом. Эксл принес нам распечатку рисунка Роберта Уильямса (Robert Williams) и мы все согласились с тем, что именно он должен стать обложкой альбома – на нем был изображен монстр с кинжалами вместо зубов, нападающий на робота, склонившегося над бесчувственной женщиной в разорванном платье и со спущенными трусами. Мы думали, что рисунок был идеальным; мы даже взяли его название в качестве названия своего альбома – Appetite for Destruction.
Все было великолепно, альбом вышел, как и предполагалось, с рисунком Уильямса на обложке, и ни у кого не возникало никаких проблем с этим. Так было до тех пор, пока Тайппер Гоур (Tipper Gore) и ее группа давления PMRC не взялась за него. Они были очень влиятельными музыкальными критиками в то время, но нас это не волновало – мы начали спорить до тех пор, пока Тайппер могла ругать нас.
Наше желание было отклонено: Geffen получили столько жалоб на наш альбом, что он был запрещен еще до того, как поступил на склады национальных магазинов. Мы говорили, что большинство розничных магазинов вообще не волнует обложка, а остальные требуют не менять обложку, а поместить альбом в коричневые бумажные пакеты. Так как у нас было, что продавать, но никто не хотел этим заниматься, мы все же решили пойти на компромисс и заменить обложку: рисунок Уильямса мы разместили на внутренней стороне обложки. Парень, с которым мы познакомились в Адском Доме, изобразил нас пятерых в виде черепов на кресте, что было настолько потрясающе, что мы использовали его рисунок в качестве обложки, а Эксл сделал такую же татуировку на руке. Он стал крутым дизайном, даже несмотря на то, что мы были расстроены вынужденностью проглотить обиду и смириться с обстановкой, мы покончили с новинками, которые так любили. Первое издание с оригинальной обложкой до сих пор является предметом гордости коллекционеров.
С тех пор, как у меня появился рисунок черепов, я начал заниматься дизайном стиля и плакатов группы. Помню день, когда перелопатил пачку Guns & Ammo (Оружие и экипировка) – типичную подборку старых номеров журналов, которую собрал, работая в газетном киоске, пока нашел прекрасный револьвер, который скопировал для нашего логотипа. Я принес рисунок домой; сначала я даже не знал, как их соединить вместе. Я продолжал жить у Ивонны, и однажды ночью, после того, как она и ее мама легли спать, я сел за их кухонный стол и ОН пришел ко мне. Я выкинул изображение револьвера и нарисовал его от руки, потом нарисовал еще один, внизу перевитый розами. Это была очень простая композиция, которая стала логотипом группы.
Как бы там ни было, мы согласились с новым дизайном обложки; я захотел съездить в Нью-Йорк, чтобы понаблюдать за тем, как изготавливаются все необходимые вещи для нашего альбома, а также встретиться с продавцом наших футболок и нашим новым импресарио, Биллом Элсоном (Bill Elson) из ICM. Предполагалось, что это будет очень деловая поездка.
Тогда я «встречался» с порно актрисой, Лоис Айрес (Lois Ayres), чьи работы я очень высоко ценил, и, тогда как шокирующая природа ее выступлений могла отпугнуть других поклонников, меня она очень заинтриговала. Мы встречались несколько раз в Л. А. и я зависал у нее дома. Когда я решил поехать в
