– Нет! – воскликнула она, схватив его за руку.
Боль снова огненной лавой разлилась по телу. Мертвенная бледность покрыла его лицо.
– Прости, – сказала Финни и убрала руку.
Мэтью рухнул в кресло и закрыл глаза. В кабинете воцарилась тишина и стало нестерпимо душно. Беспомощность и чувство вины угнетали Финни. Она не могла найти нужных слов, однако первым заговорил Мэтью.
– По-моему, чеснок не поможет, – тихо промолвил он.
Она вздохнула.
– Мне все известно. Если бы даже Куинси не пичкал меня, как он выражается, твоими удивительными снадобьями, я все равно догадался бы, что творится что-то неладное, ибо дом провонял чесноком.
– О Мэтью! – сказала она, опустившись на колени. – Я не подумала, когда схватила тебя за больную руку.
– Я побывал у лучших врачей Бостона. Они говорят, что мне нужно больше отдыхать и тогда раны затянутся.
– Чушь!
Мэтью, прищурившись, спросил:
– О чем ты?
– Ерунда все это. Раны затягиваются, но одновременно от бездействия слабеют мышцы.
Лоб Мэтью прорезали морщины.
– Я лечился у лучших докторов.
– Да, у тех, которые заштопали тебя и оставили все как есть.
Мэтью отпрянул от нее.
– Прости, – извинилась Финни.
– Не стоит. Ты одна говоришь правду. Они утверждают, будто от удара по голове у меня поврежден мозг.
– Глупости.
Он взглянул на нее, и в нем вновь вспыхнул огонек надежды, но тут же погас.
– У меня все плывет перед глазами. Покалывает в правом боку, бывает, что я не могу двинуть рукой. Она висит, словно плеть.
– Но не всегда же так. Вчера я видела, как ты взял карандаш.
– Взял. Ну и что толку? Даже прямой черты не смог провести!
Мэтью с горечью рассмеялся.
– Разве ты не понимаешь, Мэтью? Возможно, карандаш не так послушен тебе, как раньше, но ты взял его и пытался рисовать. Значит, не все так плохо и руку можно вылечить.
В нем снова вспыхнул огонек надежды.
– Если бы рука перестала слушаться тебя в результате травмы мозга, на ее выздоровление нечего было бы рассчитывать, что бы ты ни делал, как бы ни старался.
Финни говорила убежденно, хотя понятия не имела о подобных травмах. Но она знала, как заживают раны, и о том, как легко организм приходит в негодность, если его не тренировать. Она должна быть уверена, чтобы Мэтью не сомневался в ее правоте.
Финни поднялась с колен и взяла у него рубашку.
Мэтью сидел во вращающемся кресле с подголовником. Финни повернула кресло, и солнечные лучи коснулись изувеченного тела Мэтью. Финни дотронулась до его ран, Готорн вздохнул. На сей раз она не причинила ему боли. Его тело было горячим, и Финни захотелось прильнуть к нему и забыть обо всех своих страданиях. Лишь в объятиях Мэтью она могла бы обрести покой.
Она осторожно пощупала раны на плече, чтобы определить, насколько они глубоки. Его тело расслабилось, и Финни слегка надавила на рубцы, потом еще и еще. И всякий раз по его руке пробегала дрожь.
Раны были глубокие, мышцы и сухожилия порваны.
В этот момент раздался стук в дверь.
– Кто это? – сердито спросил Мэтью, но Финни, не дожидаясь ответа, в мгновение ока оказалась у двери.
– Вы все достали? – торопливо спросила она, увидев Куинси.
Тот протянул ей несколько сине-зеленых веток и с гордой улыбкой промолвил:
– Да, мэм. Вот ветви эвкалипта.
– Замечательно! А теперь, будь добр, принеси горячей воды и поставь в ванной.
На лице Куинси появилось недоумение.
Мэтью вскинул бровь:
– Нельзя узнать, зачем тебе горячая вода?
– Ты примешь ванну.
Куинси и Мэтью переглянулись, и дворецкий быстро вышел из кабинета Мэтью, многозначительно посмотрев на Финни.
– Знай я, что ты согласишься искупаться со мной, я бы давно уже показал тебе свои шрамы, – произнес он с лукавой улыбкой.
Но через полчаса, когда он стоял перед ванной с горячей водой, ему было не до смеха.
