В ответ Мэтью не проронил ни слова, он продолжал изучать свое отражение.
Она стала у него за спиной и тоже посмотрела в зеркало.
– Ты все так же неотразим. Шрам придает тебе особое мужское очарование.
Он ответил со вздохом:
– Шрам никогда не беспокоил меня.
– А что тебя беспокоит? – встревожилась Финни.
Лицо его стало непроницаемым.
– Я хочу знать.
– Я потерял самого себя, – ответил наконец Мэтью.
Каждое слово давалось ему с неимоверным трудом.
– В тот злополучный вечер я утратил не только привлекательность, а что-то более важное. – Он усмехнулся. – Пустое, скажешь ты. Возможно. Но во мне говорит не тщеславие. Ведь я был красивым, веселым, всеобщим любимцем. Отец меня обожал. А теперь что? Теперь я даже писать не могу.
– Но у тебя есть Мэри.
Их взгляды скрестились в зеркале.
– А ты, Финни? Ты моя?
Каждую ночь он уводил жену к себе и, заключив в объятия, засыпал рядом с ней. Финни в его объятиях обретала покой, о котором уже и не мечтала. Они служили ей своего рода убежищем.
Но старые привычки трудно менять: Финни не могла спать на кровати. Когда муж засыпал, она укладывалась на полу, а утром, прежде чем муж просыпался, возвращалась в постель.
Мэтью ни разу не попытался овладеть ею и поклялся себе, что не притронется к ней, пока она сама того не пожелает.
Финни мечтала о том, чтобы они трое – она, Мэтью и Мэри – стали единой семьей, но не знала, что надо для этого сделать. Может быть, тогда можно было бы начать жизнь с чистого листа?
– Что говорят доктора о твоем шраме на лице? – спросила Финни, застигнутая врасплох вопросом.
Резко повернув голову, Мэтью взглянул на нее:
– Говорят, что не все шрамы заживают. Они, видимо, и вызывают боль, но…
– Но что?
– Причиной боли может быть и удар по голове. Они не знают, почему от раны на лице у меня болит голова и мутнеет в глазах.
«А может быть, врачи правы и причиной всему травма мозга?» – подумала Финни.
Она заглянула в его ясные синие глаза, светившиеся умом. Нет, мозг у него не поврежден, тут что-то другое.
– Сядь, – сказала Финни.
Он насмешливо взглянул на нее:
– Нечего командовать.
– Пожалуйста, – улыбнулась Финни.
– Только если ты сядешь рядышком. – Он взял ее руку, но она вырвала ее.
– Мэтью, прекрати. Ты ведь хочешь поправиться, верно?
– Твоя близость вылечит меня, – сказал Готорн, пытаясь ее обнять, но она увернулась.
– Сиди смирно и веди себя прилично.
Финни нажала на шрам, и глаза его затуманились болью.
– Прости, – тихо прошептала она, но продолжала исследовать шрам.
Потом дала ему передохнуть. Мэтью тяжело дышал, не в силах произнести ни слова.
«Что-то тут не так», – думала Финни. Она догадывалась о причине его недуга, но не была уверена. И прежде чем предпринимать дальнейшие действия, решила побеседовать с лечащим доктором. Мэтью она об этом ни слова не сказала.
– Да как вы смеете подвергать сомнению мой диагноз? – возмутился доктор Уотсон Фелпс. О нем ей рассказал Куинсли. Финни отправилась его искать, нашла и теперь сидела у него в кабинете.
– Вы поставили неправильный диагноз моему мужу, – сказала Финни, пристально глядя на доктора.
– Не откажите в любезности сообщить, какой вы окончили медицинский колледж, – с издевкой произнес доктор, – что позволяете себе делать подобные заявления.
Миссис Готорн вскинула подбородок. Рассказывать о Джанджи и Африке бесполезно. Однако уступать она не собиралась.
– Насколько я понимаю, вы вообще никакого колледжа не кончали. А у меня высшее медицинское образование, и ко мне обращаются все уважаемые горожане. Мэтью Готорн страшно изувечен. Наука здесь бессильна. А болезнь не дремлет и подтачивает организм. Зачем вселять в него ложную надежду? – Уотсон проводил ее к двери. – Оставьте медицину эскулапам, мадам, а то навредите супругу.
Несмотря на мороз, на улице было многолюдно. Все говорили, что весна вот-вот наступит, но Финни почему-то не верилось. Было по-зимнему холодно, и казалось невозможным, что откуда-то из подворотни вдруг подует теплый ветерок.
Финни направилась в сторону Бэк-Бея. Беседа с врачом встревожила ее. Доктор Фелпс, даже не дослушав Финни, поспешил ее спровадить. «А разве мог он поступить иначе? – подумала она. – На карту поставлена его репутация. Ведь это он лечил Мэтью сразу после несчастного случая».
