свою таинственность и перестает пугать. В любом случае плато Хардангервидда, каким Амундсен его знал, было куда суровее!
Он выбрал правильные лыжи и подобрал правильных собак – это уже было частью успеха. Вдобавок ко всему, Амундсен очень скоро обнаружил, что порядок следования он определил тоже верно. Первым шел Преструд как лидер гонки, чтобы собакам было за кем бежать (урок, усвоенный со времен покорения Северо-Западного прохода), затем – Хелмер Ханссен с первой упряжкой и путевым компасом, после него – Йохансен, также с компасом. Последним двигался Амундсен с запасным компасом и путемером. Так называлось устройство для измерения пройденной дистанции, которое представляло собой велосипедное колесо с вращающимся счетчиком, прикрепленное к задней стенке саней и катившееся по снегу.
В снегах Амундсен понял, что лидеру лучше всего быть последним в цепочке. Он мог видеть своих людей и наблюдать за ситуацией, что помогало давать верные команды. Кроме того, последний человек в цепочке отвечал за сбор вещей, падавших с саней. Как бы тщательно ни увязывали поклажу, что-то важное каким-то удивительным образом обязательно вываливалось по дороге.
В своем дневнике Йохансен 11 февраля заметил, что Амундсен
Под «рубашкой и кальсонами» подразумевалось белье из оленьей кожи. Они путешествовали в одежде нетсиликов, сшитой из меха северного оленя, и поняли, что идти полностью одетыми слишком жарко. Таким был еще один урок Северо-Западного прохода: теперь Амундсен отлично знал, как одеваться в холод – кроме одной важной вещи.
По словам Йохансена,
На самом деле это была беда. Ботинки – всегда слабое звено в лыжном спорте или полярном путешествии – и сейчас стали сущим наказанием. Их нужно было заменить, ведь предстояло еще много испытаний.
По сравнению с этим печальным открытием становились несущественными все остальные проблемы, возникшие в походе. Например, для того, чтобы разбить лагерь вечером и все снова сложить утром, требовалось тратить ежедневно по четыре часа. «Канитель», – ворчал Амундсен. К тому же теодолит оказался поврежденным, поэтому они не могли проводить астрономические наблюдения и вынуждены были полагаться на навигационное счисление.
14 февраля норвежцы достигли своей цели – 80° южной широты, насколько они могли судить. Заложив склад, они немедленно развернулись и с почти пустыми санями помчались назад. Теперь важной задачей было правильно разметить путь. Прочитав отчеты Скотта и Шеклтона, Амундсен понял, что они использовали очень ненадежные указатели. Стремясь избежать их ошибок, на обратном пути он каждые восемь миль устанавливал бамбуковые шесты с пронумерованными черными флажками. Но это все равно оказалось слишком большим расстоянием: собаки могли сбиться с пути. И тогда Амундсен использовал гениальную уловку: каждую четверть мили он закапывал в снег вяленую рыбу (входившую в рацион собак) или часть ее упаковки – попеременно.
Возвращение стало ничем не примечательным двухдневным лыжным переходом, на второй день которого они прошли пятьдесят миль.
Амундсен торопился на базу в надежде успеть попрощаться с «Фрамом», но опоздал на двенадцать часов. Вернувшись во Фрамхейм, он первое время никак не мог привыкнуть к отсутствию своего корабля и писал в дневнике: «Это вызвало у нас грусть, мы чувствовали себя покинутыми. Но придет время и, я надеюсь, мы встретимся снова, когда работа будет выполнена».
Между тем горечь Амундсена от расставания с кораблем не могла затмить в глазах его спутников значительности только что одержанной победы. Путешествие для закладки промежуточного склада на расстояние 160 миль длилось не более недели. Но Амундсен в своих дневниковых записях, напрочь лишенных даже намека на героизм, пишет об этом очень сдержанно и буднично. Тем не менее этот поход стал одной из самых значимых вех полярной истории и доказал всему миру, что норвежская школа полярных исследований, творчески объединившая методы использования лыж и собак, прекрасно подходит и для юга. Их путешествие, предпринятое в «домеханическую» эпоху, довело технологию изучения Антарктики до совершенства. В своей борьбе за полюс норвежцы добились впечатляющего результата.
Хотя Амундсен тогда еще не знал этого, но он догнал своего соперника. Он достиг 80°, в то время как Скотт в своих походах для закладки промежуточных складов так и не преодолел отметку в 79°30?. Стартовав с отставанием от Скотта в 6 тысяч миль, Амундсен оказался впереди него на 30 миль. Его техническое превосходство наглядно иллюстрируют два ключевых показателя. Средняя скорость его походов к складам составляла двадцать миль в день. В два раза больше, чем у Скотта.
Пока Амундсена не было, Фрамхеймом командовал Вистинг. «Очень хорошая работа», – так отозвался о его результатах Амундсен в одном из своих редких личных дневниковых комментариев. Он справился со всеми поставленными задачами и проявил похвальную предусмотрительность: одну из спасательных шлюпок «Фрама» оттащили на несколько миль от кромки льда на случай, если часть Барьера вместе с расположенным на ней Фрамхеймом все же отколется и начнет дрейфовать в море.
А Стубберуд и Бьяаланд выкопали вокруг дома траншею и накрыли ее, сделав крышу более длинной. Это произвело на Амундсена большое впечатление.
В то же самое время Скотт, находясь в 400 милях западнее Фрамхейма, возвращался с Барьера – уже близилось окончание сезона. Между тем Амундсен снова торопился в путь. Он решил до начала зимы заложить склад на 83° или как минимум на 82°, что полностью противоречило его собственным требованиям к безопасности, поскольку он давал людям всего неделю на подготовку. Приготовлениями были заняты все, кроме кока Линдстрама, которому поручили присматривать за домом и оставшимися собаками. Линдстрам ответил, что не может дождаться, когда они все уедут, чтобы наконец привести в порядок Фрамхейм и отремонтировать снаряжение.
