Покорение Южного полюса. Гонка лидеров

подходящий момент.

Роберт Фалькон Скотт родился в Девоншире, недалеко от Плимута. Он рос в окружении многочисленного семейства – родителей, четырех сестер, младшего брата, незамужней тетки и домашних слуг. Несмотря на то что их дом стоял на собственном участке, к тому времени он уже изрядно обветшал и был слишком мал для всех его обитателей.

Поместье Скоттов «Аутлендс» находилось в Девонпорте, где располагалась Королевская военно-морская верфь Плимута, которая полностью финансировалась из казны. Все доходы семьи зависели от военно-морского флота. Мать Скотта Ханна, в девичестве Куминг, приходилась сестрой морскому офицеру и племянницей вице-адмиралу. Кормилец и глава семейства Джон Эдвард Скотт был сыном морского казначея.

Его отец Роберт Скотт вместе с родным братом, тоже морским казначеем, нажил свое состояние в основном за счет жалованья от службы на флоте и частично – за счет наградных денег, выплачивавшихся в ходе Наполеоновских войн. Они вышли в отставку, вместе купили «Аутлендс» и небольшую пивоварню в Плимуте. После нескольких ссор Роберт остался единственным владельцем всей семейной недвижимости.

Тогда и произошла очень характерная для тех времен нравоучительная история. Три старших сына Роберта записались в индийскую армию. Самый младший – Джон Эдвард Скотт, оставшийся дома для ведения бизнеса, – оказался самым неопытным и слабым управляющим. Но в конце концов именно он унаследовал и поместье, и пивоварню. Джон Эдвард управлял пивоварней с особой галантной безмятежностью, которая, кстати, повышала доверие к романтическим утверждениям, будто его предки были теми самыми Скоттами, что выжили в восстании 1745 года. Мало того – как оказалось, он имел подлинный талант поддерживать заведомо проигрышные дела. Последствия такого легкомыслия не заставили долго ждать – вскоре он продал все свое имущество, полученное в качестве наследства, после чего вместе с семнадцатью членами семьи и слугами стал жить на доходы от капитала, занимаясь для души садоводством.

За внешним обликом отца семейства – типичного джентльмена, представителя среднего класса, жившего в деревне, – скрывался тихий, замкнутый, тревожный человек с комплексом неполноценности и склонностью к насилию. За соблюдение приличий и ведение обширного домашнего хозяйства приходилось отвечать миссис Скотт. В любом случае она не только превосходила мужа по социальному уровню, но и была значительно сильнее духом. В семье Скоттов царил матриархат, завуалированный образом примерной жены. Но по-настоящему главой семьи была именно она. Миссис Скотт проявляла поистине викторианскую заботу о духовном благополучии окружающих, разрушая при этом веру в душах своих домочадцев эффективнее, чем воинствующий атеизм. Она обладала особым очарованием английской матроны – представительницы среднего класса, который сочетался в ее характере с мучительным для окружающих деспотизмом. От него, кстати, Роберт Фалькон Скотт так никогда и не освободился в полной мере.

Кон, как его всегда звали в семье (от второго имени Фалькон, созвучного фамилии его крестных родителей), рос в благоприятных условиях. Викторианское детство с его няньками, веселыми играми, идеализацией детей было тихой гаванью, и в основном Скотту приходилось бороться лишь с мягким давлением со стороны двух старших сестер. Он страдал от таинственной, возможно, психосоматической болезни, омрачившей жизнь многих детей Викторианской эпохи и послужившей фундаментом для здоровой– взрослой жизни. Он учился дома с гувернерами до восьми лет, а затем пошел в школу. Кон был обычным вежливым, приветливым, хотя и несколько ленивым мальчиком, обладавшим легким характером. Ни в какие истории благодаря этим качествам он не попадал.

Джон Эдвард Скотт хотел, чтобы профессией сыновей стала военная служба. Это было семейной традицией, всячески поощрялось обществом и позволяло избежать позорного занятия – торговли. Он решил послать своего старшего сына Кона в Королевский военно-морской флот, а младшего Арчибальда – в армию. Каждый из них беспрекословно выполнил повеление отца.

Для лучшей подготовки к вступительным экзаменам Кона перевели из школы в учебное заведение, где соблюдались все стандарты образования, востребованные на военной службе, то есть практиковалось обучение методом зубрежки. В 1881 году, в тринадцать лет, в звании кадета он поступил на учебное судно «Британия» военно-морского училища в Дартмуте.

Королевский военно-морской флот в последние два десятилетия XIX века внушал уважение своей мощью и численностью, однако уже был отсталым, сонным и неэффективным. А один из его собственных адмиралов даже назвал военный флот «зверинцем из непокорных и странно подобранных кораблей».

Хотя Британия действительно правила морями, победа Нельсона у Трафальгара превратила Королевский военно-морской флот в легенду. Это неминуемо привело к самоуспокоению, ограниченности и сопротивлению техническому прогрессу. Воспоминания о славных победах прошлого прямой дорогой вели к упадку. В середине 1880-х годов все молодые флоты европейских держав оснащались орудиями, заряжаемыми с казенной части. И только британские боевые корабли по- прежнему оснащались старомодными пушками, которые заряжались через жерло и были не более эффективными, чем во времена Нельсона. Изящно декорированные – с черными бортами, желтыми и розовыми вставками, тут и там позолоченные, – корабли Ее Величества напоминали скорее яхты, чем боевые суда. Как видно из биографий адмиралов XIX столетия, Королевский военно-морской флот в конце XIX века был больше элитным яхт-клубом, чем военным институтом. Идеальная чистота оказалась важнее подготовки к войне.

Это представляло одну из сторон той жизни, в которую окунулся Скотт. Кроме этого, на флоте царила система слепого подчинения и строгой централизации, которые были направлены на поддержание иерархии, а не на эффективность функций. Сверху поминутно регулировали исполнение даже самых банальных дел. Офицеры, в том числе и капитаны кораблей-, становились автоматами, оживавшими только по приказу вышестоящих начальников. Любая независимость в суждениях трактовалась как ниспровержение основ.

Военно-морское образование Скотта началось в Дартмуте, который в те дни считался образцовой викторианской привилегированной частной школой. Ее хорошо описал критически настроенный вице-адмирал Дьюар, что само по себе было редкостью в те годы. Он не только имел смелость оппонировать традициям, но и входил в небольшую группу реформаторов военно-морского флота, возникшую в начале ХХ века. По его словам,

репрессивная атмосфера… подавление инициативы и самоуверенность… бoльшая часть расписания была посвящена навигации, математике и искусству судовождения. Навигацию преподавали инструкторы военно-морского флота, не имевшие практических навыков в управлении кораблем… В расписании… не было английского языка. Это особенно печально, поскольку эффективность управления военно-морским флотом часто зависит от четкого выражения мысли…

Хотя командные методы руководства не поощряли интерес или энтузиазм кадетов, в большинстве своем они занималось очень старательно, поскольку будущее звание каждого напрямую зависело от результатов выпускных экзаменов. В соответствии с положением в итоговом списке кадетам могло быть присвоено звание корабельного гардемарина либо сразу, либо по прошествии определенного срока – от одного до двенадцати месяцев.

Поэтому начало карьеры молодого офицера определяли не здравый смысл, твердый характер, способность к командованию или профессиональное рвение, а такие вещи, как алгебра, биномиальные теоремы и тригонометрические уравнения.

Эта цитата очень точно характеризует несколько лет, проведенных Скоттом в Дартмуте. В июле 1883 года он окончил обучение семнадцатым по успеваемости в классе из двадцати шести человек. Ему присвоили звание корабельного гардемарина 14 августа, после чего его карьера продвигалась обычным курсом. После четырех лет в море его автоматически повысили до младшего лейтенанта, и он провел год в военно-морском училище в Гринвиче, чтобы получить звание лейтенанта и