Следующим объектом пристального внимания Скотта стал Фрэнк Уайлд, который был с Шеклтоном на рекордно южной отметке и мог показать путь почти до самого полюса. Встретив его на одном из лондонских приемов, Скотт прямо там попытался завербовать его в свою команду. Но Уайлд когда-то был матросом на «Дискавери» и не раз сталкивался с военно-морской дисциплиной Скотта, поэтому теперь никакая лесть не могла его обмануть – он наотрез отказался. Скотт умолял его так эмоционально, что на них стали оглядываться посторонние люди. Он сулил Уайлду деньги и продвижение по службе. Но тот был непреклонен – он уже пообещал в следующий раз плыть с Шеклтоном. Это был очень болезненный удар для Скотта. Их вражда с Шеклтоном привела к тому, что мнения членов команды «Дискавери» также разделились. Уайлд был всецело на стороне Шеклтона.
Тем не менее Скотт заполучил двух человек, побывавших в экспедиции на «Нимроде»: механика Бернарда Дэя и найденного в последний момент геолога Рэймонда Пристли, ставшего позднее сэром Рэймондом и ректором Университета Бирмингема.
Но больше всего Скотту нужен был Уилсон – его гид, советник, спаситель и второе «я», миротворец с «Дискавери». Конечно же, Уилсон согласился. За последние два года их общения Скотт дал ясно понять, насколько нуждается в своем старом товарище, и поэтому Уилсон немедленно откликнулся на присланную им телеграмму. «Скотт… как человек стоит того, чтобы с ним работать, – написал он своему отцу. – Мы хотим провести научные исследования скорее для оправдания путешествия на полюс, нежели из-за их реальных результатов».
Уилсон стал руководителем научной группы и пригласил доктора Джорджа Симпсона, метеоролога, которого Скотт в прошлый раз отказался взять в экспедицию на «Дискавери» из-за личной неприязни. Теперь Симпсон имел большой авторитет как сотрудник Индийской метеорологической службы. Остальные ученые из группы Уилсона оказались преимущественно выпускниками Кембриджа: австралийский зоолог Гриффин Тейлор, канадский физик Чарльз Райт, биологи Деннис Лилли и Эдвард Нельсон и, наконец, сам Уилсон. В результате местная газета назвала это почтенное собрание «экспедицией Кембриджа и Адмиралтейства».
Хотя атмосфера некомпетентности и импровизации, уже знакомая по плаванию «Дискавери», была характерна и для этой экспедиции, за прошедшие годы произошел заметный всплеск общественного интереса к Антарктике, что в некоторой степени сказалось на уровне членов команды. Главная заслуга в этом принадлежала Шеклтону, который превратил антарктические исследования в интеллектуальное и уважаемое занятие. Отчасти это произошло благодаря тому, что уровень ученых в экспедиции Шеклтона был на порядок выше, чем в команде «Дискавери». В результате интеллектуальный калибр тех, кто сейчас хотел присоединиться к Скотту, был намного крупнее, а количество добровольцев оказалось просто огромным. В общей сложности заявления на участие в экспедиции подали около восьми тысяч человек самых разных типажей и способностей.
Адмиралтейство со времен экспедиции на «Дискавери» смягчилось и позволило Скотту набрать столько офицеров и рядовых, сколько ему было нужно. Скотт теперь был капитаном, а его начальник в Адмиралтействе, второй морской лорд вице-адмирал сэр Фрэнсис Бриджмен, отвечал за кадровый состав военно-морского флота. Возможно, в подборе команды ему во многом помогла энергичная и деятельная Кэтлин. Однако, несмотря на что Скотту предоставили отпуск, высвободив время, деньги приходилось искать самому. Уайтхолл[55] имел отличную память – там еще не забыли о расходах на операцию по спасению «Дискавери», и потому возможность выделения средств на новое плавание даже не обсуждалась.
Хотя британская и норвежская экспедиции кардинально отличались, в них можно было найти и некоторые параллели. Освободившись от власти комитетов, Скотт, так же как и Амундсен, управлял личным предприятием, которое тем не менее готовило экспедицию под национальным флагом. Амундсен вынужден был принять в команду Хьялмара Йохансена – Скотту тоже пришлось взять к себе одного человека в силу не зависящих от него обстоятельств.
Лейтенант Эванс, который за два года до этого уже безуспешно пытался отправиться в Антарктику вместе со Скоттом, устал ждать и решил организовать собственную экспедицию. В мае 1909 года он начал обсуждать эти планы с сэром Клементсом Маркхэмом.
По отношению к Скотту сэр Клементс всегда играл роль ревнивого импресарио, а в Эвансе видел неудобного конкурента для своего подопечного. В планы Эванса входило исследование Земли Эдуарда VII[56], которую до этого наблюдали с борта «Дискавери» в 1903 году и с «Нимрода» – шестью годами позднее. Это был хороший план, суливший новые открытия на пока что плохо изученном антарктическом континенте. Сэру Клементсу такой проект нравился больше, чем то, что он называл «эта спешка к полюсам». Существенно больше, чем план Скотта, который хотел пройти старым маршрутом только для того, чтобы побить рекорд Шеклтона.
Выбор был сделан: сэр Клементс осторожно раскрыл Скотту намерения Эванса и, когда 8 июля ни о чем не подозревающий Эванс пришел на обед к сэру Клементсу, чтобы рассказать о своих намерениях более подробно, он узнал, что его собственный план уже стал составной частью маршрута экспедиции Скотта. Эванс оказался в положении интервента, почти в роли Шеклтона. Сэр Клементс предложил ему отправиться к Скотту, чтобы «поговорить с ним совершенно открыто и без обиняков». На следующий день, как и предполагал сэр Клементс, они договорились объединить усилия. Скотт назначил Эванса своим первым заместителем. На самом деле сэр Клементс относился к Эвансу с большим уважением, и истинные мотивы его поведения заключались не только в желании избавить Скотта от ненужного соперничества. Подтекст записей в дневниках сэра Клементса свидетельствует об очевидных сомнениях в способностях Скотта, которому Эванс мог стать надежной «подпоркой».
Когда начали искать спонсоров, Скотт понял, что в лице «Тедди» Эванса он приобрел бесценный актив. Для своих соотечественников, не связанных с морем, Эванс мог сыграть роль истинного моряка – он знал, как обращаться с публикой, чтобы добиться от нее денег. К весне 1910 года Скотт и Эванс собрали первые 10 тысяч фунтов стерлингов. Правительство (либералы), до сих пор уклонявшееся от помощи, выделило грант в размере 20 тысяч фунтов стерлингов. Это было в пять раз больше гранта, полученного Амундсеном от Стортинга.
При отборе команды методы Амундсена и Скотта отличались кардинально: Амундсен действовал точечно и очень избирательно, а Скотт развернул наступление по всему фронту. Амундсен полагался на скорость и мобильность, Скотт – на количество. Амундсен сохранил веру в небольшую партию, сплоченность команды и простоту общения. В любом случае по своей природе он был лидером маленьких групп, хорошо понимал это – и действовал соответственно. В его сухопутной партии было менее десяти человек, в то время как Скотт думал о команде из двадцати-тридцати.
Амундсен не мог позволить себе брать на борт праздных пассажиров. Он методично подбирал спутников для своих целей, как мастер выбирает нужные инструменты. Помимо полярного опыта и специфических навыков передвижения на лыжах или управления собачьей упряжкой он искал в людях признаки привычки к изоляции и тяжелой работе на открытом воздухе в холодном климате.
У Скотта не было столь четких предпочтений – единственным «пунктиком» оставалась предрасположенность к морякам военно-морского флота. В результате он подобрал весьма колоритную команду. С одной стороны, небольшое ядро людей с «Дискавери» (Уилсон, Эванс, Уилльямсон, матросы Крин и Лэшли), а с другой – разношерстное большинство, вообще не имевшее полярного опыта и – более того – привычки к жизни в холодном климате.
Среди них был, например, Генри Робертсон Боуэрс, упрямый, рыжеволосый, жилистый и невысокий шотландец из Клайдсайда, выросший в море, обогнувший мыс Горн на парусной яхте, а теперь, в возрасте двадцати шести лет, ставший лейтенантом и служивший в Индийском корпусе морской пехоты. Он рано проявил интерес к полярным областям, но при этом о снегах и льдах имел сугубо теоретические представления.
Боуэрс, привнесший в экспедицию дух объединения однокашников, как и «Тедди» Эванс, прошел обучение на «Уорчестере», учебном корабле торгового флота, ходившем по Темзе. Он был знаком с сэром Клементсом Маркхэмом, проявлявшим живой интерес к «Уорчестеру», и произвел на него большое впечатление своим энтузиазмом к полярным исследованиям. Когда Скотт
