– Я веду, – сказала Джули.
Вновь ему удалось парировать словно выпущенную из пушки подачу. Она пробила резаный открытой ракеткой, он уверенно сыграл закрытой; она ответила мягким открытым ударом, он возвратил ей удар, сильно пробив по мячу закрытой ракеткой. Пот выступил на лбу Гэлвина.
Джули атаковала ближнюю линию, и ему пришлось потрудиться. Мяч перелетел над головой Джули, она бросилась назад и, успев, мощно пробила. Мяч пролетел мимо Гэлвина, попал точно в площадку.
– Гейм, – самодовольно произнесла Джули.
«Черт тебя подери», – подумал Даниэль Гэлвин Третий.
Сражение возобновилось: дородная Джули, с ее мощными кистевыми ударами, пушечными подачами, двойными финтами и свечками, мощными гасами в переднюю и заднюю линии, с ее хитрыми кручеными ударами, выводила из себя не менее быстрого и более прямолинейного противника – большого, играющего безопасную игру Даниэля, которому вполне хватило бы пальцев на одной руке, чтобы сосчитать свои успешно пробитые двойные удары, все подачи которого были похожи друг на друга, как ксерокопии. Черепаха соревновалась с зайцем, рапира вела дуэль с саблей, чистокровный скакун – с тяжеловесом. Джули Беннет победила.
В пятидесятифутовой художественной студии, из окон которой открывался вид на горы и по стенам висели неплохие полотна Шиеля, Клея, Кандинского, Гэлвин, предлагая Джули охлажденные напитки, делал вид, что не возражает против проигрыша.
– Пожалуй, мне лучше скотч.
Скотч был ее деловым напитком.
Гэлвин рассмеялся. Он тоже предпочитал скотч.
Тот факт, что оба они потеряли несколько фунтов воды и что алкоголь еще более усиливает дегидратацию организма, заботил их менее всего. Тогда главным предметом была игра. Теперь главный предмет – дело. Гэлвин намеревался одержать верх в этой игре, поэтому решил прямо идти к поставленной цели.
– Воды со льдом?
– Воды. Льда не нужно.
– О Боже, вы, англичане, просто мазохисты!
Он устроился напротив нее и задумался, как лучше начать игру.
– Говорят, вы приобрели права на продолжение романа «Унесенные ветром».
– Да, полагаю, тут нет большого секрета, хотя пока он не продается.
– Эта идея кажется мне замечательной.
– Для книги? – Она решила двинуться в атаку.
– И для книги, и для телесериала.
– Сериала, сделанного Эй-би-эс.
– Разумеется.
Он рассмеялся нервным смехом.
– На эту тему вам следует поговорить с Мортоном Янклоу.
Игра с открытыми картами, как правило, приводила к неплохим результатам. Он глубоко вздохнул.
– Послушайте, Джули, я знаю, что у вас прекрасный агент, у меня тоже целый штат специалистов по перспективному развитию и планированию. Дело в том, что я хочу приобрести права на телеэкранизацию продолжения «Унесенных ветром». Удлиненные мини-серии. Огромный бюджет. Первоклассный режиссер. Самый популярный автор. Съемочные работы на высшем уровне. Все будет в лучшем виде, поскольку я даю зеленый свет на Эй-би-эс. Я не говорю об авторских гонорарах, я веду речь о правах. Половину суммы при подписании, другую половину в первый же день начала основных съемок.
– Сколько? Я не отношусь к разряду дешевых авторов, надеюсь, вам известно.
– Два миллиона долларов.
– Пять.
– Три с половиной.
– Идет.
Джули сделала большой глоток скотча. Она взглянула на горы. Когда они придут ей на помощь? Забудь об этом. Она сама помогла себе. Никогда прежде не получала она три с половиной миллиона долларов за сюжет к телесериалу. И никто не получал. Она сама заплатила наследникам Митчелл три с половиной. Теперь выходило по нулям, и книга, как в твердом, так и в мягком переплетах, фактически обойдется ей бесплатно.
Рассеянно она спросила:
– Кто будет сниматься?
– Господи, понятия не имею. Думаю, тот, кто больше подходит для этой роли.
– Полагаю, это не так уж важно.
Однако на этот счет Джули Беннет сильно заблуждалась. Этот вопрос грозил стать удивительно, особенно, необычайно важным и буквально перевернуть весь ее внутренний мир.
– Все отлично, не так ли?
Роберт Фоли покрутил бокал с бренди в своих длинных пальцах и удовлетворенно вздохнул.
– Ого, услышать такое от тебя, это кое-что да значит.
Лицо Джейн расцвело широкой улыбкой. Роберт Фоли редко говорил подобные вещи. Он не верил в обесценивание курса искренности.
Она сжала свои пальцы, зажатые в его руке.
