(совокупность наций-кубиков составляет некую локальную цивилизацию), то в том смысле, что «цивилизация — это „тело“ культуры, тогда как культура — „душа“ цивилизации». Фраза красивая, но опять-таки непонятная. Из какого материала соткано «тело», если не из культуры?
Следующий мой вопрос: всегда ли нации причисляют себя к какой-то наднациональной общности? Известно ведь, что у многих народов наднациональная идентификация очень слаба. Скажем, у евреев долгое время преобладала исключительно этническая идентификация, а все остальные жители планеты, будь-то европейцы или жители Азии либо Африки, были для них просто «гои» («чужие»). У религиозных евреев эта замкнутая религиозно-этническая идентичность сохраняется и ныне.
Не можем мы игнорировать и то, что наднациональная идентификация у многих народов менялась. К какой цивилизации принадлежали немцы в период, когда они не считали себя частью Европы, с которой сейчас себя идентифицируют? То же самое могу спросить и об испанцах, еще в начале ХХ века к европейцам себя не причислявших («за Перинеями Европа кончается»). Некоторые народы многократно меняли свою идентичность по мере смены религий, подданства, языка и даже самоназвания. А к какой наднациональной цивилизации причисляют себя китайцы?
Вадим Межуев: Они не нация?
Эмиль Паин:
В этническом отношении они безусловно нация, и многочисленные исследования показывают, что большинство китайцев считает свою этническую нацию конечной и самодостаточной цивилизацией. А принадлежность к континенту «Азия» для них несущественна, да и их конфуцианство тоже национальное. Я это все к тому, что вопрос о сущности и происхождении такого феномена, как локальная цивилизация, требует прояснений. Каким образом формируется цивилизация, из чего вырастает? На мой взгляд, то, что ныне называют локальными цивилизациями, — это совокупность разных явлений с разным же происхождением.
Скажем, Вадим Михайлович на наших семинарах все время подчеркивает, что Европа как цивилизация выросла из античной культуры. Но почему в таком случае Средиземноморье, где эта античность зародилась и расцвела, сегодня в наименьшей мере идентифицируется нами с Европой?
Вадим Межуев: Простите, для вас Европа — это география?
Эмиль Паин: Для меня, как и для вас, Европа — это особая культура со специфической системой ценностей. Но если европейские ценности выросли из античной культуры, то, казалось бы, резонно ожидать наибольшую их концентрацию в местах их первичного бытования, т. е. в Европе средиземноморской. Между тем все кросс-культурные исследования свидетельствуют о другом. Самыми европейскими по культуре оказываются народы Северной Европы, включая финнов, которые во времена Римской империи жили на Алтае и исторически лишь сравнительно недавно подключились к европейской цивилизации.
Вадим Межуев: И германцы, всякие варварские племена, которые не были никогда европейцами, завоевали Рим и стали европейцами…
Эмиль Паин: Правильно. Освоились, включились…
Вадим Межуев: Не совсем.
Эмиль Паин:
Не будем погружаться в детали и нюансы. Я хотел сказать, что ваша гипотеза, согласно которой всякая нация есть часть некой локальной цивилизации, по отношению к которой она формирует свою национальную идею, — что эта гипотеза требует дополнительных доказательств. И еще больше доказательств нужно для подтверждения правомерности мысли о том, что именно по такой схеме формировалась национальная идея России. Поскольку она, Россия, нацией никогда не была.
Есть в докладе и другие положения, представляющиеся мне спорными. Докладчик утверждает, например, что «никто не станет отрицать наличия у нее (России. —
И, наконец, скажу, в чем-то солидаризируясь с Игорем Яковенко, о главном моем несогласии с Вадимом Михайловичем. Оно связано с противопоставлением им духовной России бездуховному Западу. Автор пишет — цитирую — о присущей западному обществу «тенденции к обездуховлению и обезличиванию жизни, к ее предельной рационализации, приведшей к победе прагматического и утилитарного начала над идеальными побуждениями и целями человеческой жизни, к переносу центра тяжести из духовной в материальную сферу». Это весьма распространенное мнение, но оно ничем не подтверждается.
Уже первые сравнительные исследования Р. Инглхарта, подтвержденные потом другими исследованиями (например, И. Шварца), показали: как раз в слаборазвитых странах духовности много меньше, чем в странах высокоразвитых. У первых преобладающими являются ценности выживания (survival values), безопасности, самосохранения, тогда как у вторых преобладают ценности самовыражения (self- expression values). По результатам анализа данных Р. Инглхарта за два последних десятилетия XX века, доля тех, кто постоянно думает о смысле и цели жизни, заметно увеличилась в подавляющем большинстве развитых демократий. В наибольшей мере такой рост проявился: в Германии (+12 %), Италии (+12 %), Австралии (+10 %), Нидерландах (+10 %). Между тем в странах, вступивших на путь индустриальной модернизации и динамично развивающихся, доля указанных категорий респондентов, напротив, упала: Бразилия (–7 %), Индия (–5 %), Чили (–4 %). Здесь же происходит медленный, но заметный процесс секуляризации жизни, тогда как у обществ, перешедших к постмодерну, возобновляется интерес к религии, хотя часто и не в традиционных ее формах.
Отсюда мой вывод: образ прагматика Штольца — это образ героя начального этапа модернизации, тогда как образы Альберта Швейцера, филантропических обществ, движения «Врачи без границ» — ее поздний этап. И скажите мне на милость, в каких частях мира сегодня выше всего оценивается труд писателя, художника, ученого, учителя? Неужели в духовной России?
Вадим Межуев: Запад никогда не был бы Западом, если бы хвалил себя так, как вы его хвалите…
Эмиль Паин: Я спорю с конкретный фразой о бездуховности западного общества. Она написана черным по белому, и если есть другие ее трактовки, от моей отличающиеся, то я готов их выслушать. В заключение хочу заметить, что все мои замечания касаются неких боковых, вспомогательных и, на мой взгляд, не обязательных сюжетов обсуждаемого доклада. Против содержания его основной части, относящейся к истории русской философской мысли, у меня возражений нет.
Игорь Клямкин:
Ваше, Эмиль Абрамович, выступление тоже можно считать образцовым в формате междисциплинарной дискуссии. Вы вычленили в докладе Межуева то, что имеет отношение к вашей специализации, и очень удачно, по-моему, это проблематизировали.
Что касается бездуховности Запада, то давайте и в самом деле не забывать старую истину, согласно которой все познается в сравнении. Запад первым решал проблему окультурирования массового урбанизированного общества. Он не считает, что решил ее, в этом отношении он самокритичен, о чем свидетельствует и приведенный Вадимом Михайловичем список ученых трудов. Но одно дело — критика изнутри, и совсем другое — критика, идущая из стран, где названная мной проблема решается или хуже, чем на Западе, или она еще вообще не дала о себе знать.
Случай со славянофильской «русской идеей», выдвинутой в крестьянской России XIX в., по-моему, как раз из этого второго ряда. Что же означает в таком случае ее актуализация? Попытку найти решение проблемы или обойти ее стороной?
