Ложе из роз

Черная Гора Рождество

Когда-то давным-давно Чейз Тесье имел обыкновение читать что-нибудь важное или просто интересное гран-перу, а в это рождественское утро в веселой лиловой с кремовым кухне дома на горе Чейз, Хоуп и Кассандра по очереди читали Виктору.

Они просматривали бумаги в поисках каких-нибудь сенсационных сведений о пристрастиях Роберта и что-нибудь полезное для них о старых убийствах в Сан-Франциско и Напа. Довольно быстро они разыскали сведения о том, что «преступник», содержавшийся в окружной тюрьме, был найден в рождественскую ночь в груде мусора, но, видимо, до более серьезного расследования руки так ни у кого и не дошли.

– Здесь нет ничего, – сказал Чейз, закончив просмотр очередного «желтого» листка.

– Здесь тоже, – отозвалась Хоуп, пролистывая «Кроникл».

– И здесь нет. – Кассандра подняла глаза от местной газеты, когда-то издававшейся покойным мужем Элинор.

– Пока ничего, – спокойно прокомментировал Виктор. – Но я еще должен повидать их обеих, и сделаю это сегодня же.

– Обеих? Вы хотите сказать, Джейн и Сибил?

– Да.

– Я тоже буду счастлива побеседовать с Сибил, Виктор, – немедленно заявила Хоуп. – Я буду просто в восторге от этого.

– Как и мы с Кассандрой, – добавил Чейз. – Мы ни в коем случае тебя не бросим.

– Благодарю. – Виктор заставил себя улыбнуться. – Благодарю вас всех.

В это время раздался телефонный звонок.

Чейз взял трубку:

– Да, я слушаю. – Он посмотрел на Хоуп: – Это Мерил Этвуд, спрашивает тебя.

– О! – Хоуп поспешила к телефону. – Мерил?

– Привет, Хоуп, я звоню от Джона Мадрида. Он хочет видеть тебя, меня и Ларри Биллингса сегодня, и как можно скорее. Джону Рождество не в Рождество, когда его Крейг в тюрьме. Я думаю, что и у вас не самое праздничное настроение, верно?

– Верно.

– Так ты приедешь?

– Конечно.

Хоуп положила трубку и обернулась к остальным:

– К сожалению, несмотря на праздничный день, я должна посетить Джона Мадрида. Это значит, что я не поеду с вами к Сибил.

– Все будет в порядке, – успокоил ее Чейз. – Думаю, Кэсси и я справимся.

* * *

Коттедж Джейн Периш на Сейдж-Кэньон-роуд удивительно напоминал домик на Зинфандель-лейн.

К нему вела подъездная дорожка, обсаженная кедрами, а по стенам вилась вистерия, бутоны которой ниспадали лиловым каскадом со стропил и крыши. Венок на двери коттеджа был сплетен из веток сосны и гардении, а в застекленной двери сверкал и переливался яркими красками орнамент, придуманный и сделанный Джейн наподобие витража.

Стоя у двери Джейн, Виктор никак не мог собраться с силами и позвонить. Он чувствовал, что Джейн здесь, рядом… Наконец-то!

Джейн и в самом деле находилась дома. Она стояла на коленях перед голубой рождественской елкой в деревянной кадке, которая служила ей уже не одно Рождество. Елка была слишком тяжелой, и сама Джейн с ней не справилась бы, но в этом году она стояла в доме благодаря Нику. Он внес ее вместе с кадкой в коттедж, а когда Джейн попросила его помочь нарядить елку вместе с ней, не стал отказываться, хотя и признался, что не помнит, чтобы когда-нибудь ему доводилось это делать.

Теперь, когда большая часть работы была уже закончена, игрушки и гирлянды сверкали и переливались на ветках, а под елкой лежали в своих ослепительно ярких обертках дары щедрой художнице, которая всегда делала столько подарков людям. На каждой обертке было написано: «Тете Джейн». Где-то неподалеку детям, чутким и любящим, не терпелось узнать, понравилось ли ей то, что они смастерили для нее. Они, казалось, были продолжением телефонных звонков, которых Джейн несколько побаивалась, потому что отвечать надо было веселым и бодрым голосом.

Но как она могла сохранять бодрость?

Джейн как раз рассматривала один из таких подарков, обернутый в темно-синюю, как ночное небо, бумагу, украшенную серебряными звездами, когда в дверь позвонили.

Встав и пройдя несколько шагов, она открыла дверь, и тогда…

О, тогда она увидела серебряные пряди в его черных как смоль волосах – они напоминали вспышки света. Глаза его были темно-синими, как синева ночного неба, в них только чуть посверкивали серебристо-серые искры. Такие знакомые ей глаза, такие печальные и усталые.

И такие любимые.

– Виктор, – прошептала она.

Мой Виктор!

– И Молли!

Молли в знак приветствия завиляла хвостом.

– Привет, Джейн.

Моя Джейн.

– Могу я войти?

– Конечно, Виктор. Что-то не так?

Что еще могло быть не так с человеком, уже обвиненным в убийстве полицейского и заключенным в тюрьму? Джейн отлично помнила выражение лица